- Сэр, - начал он, - мне хотелось бы уточнить подробности происшедшего с вами. Во-первых: как ваше имя?

Делая вид, что он с трудом ворочает языком, хриплым шепотом Андрей выдавил из себя:

- Милош Германович.

Англичанин невозмутимо записал данные в блокнот.

- Откуда вы, сэр? - продолжил он.

- Югославия, Сербия, Дубровник, - отрывисто хрипел Сорин.

Лицо полицейского осталось непроницаемым, однако легкая тень неудовольствия все-таки пробежала по нему.

- Как оказались здесь?

- Понимаю плохо, - ответил Сорин.

- Как приехали? - переформулировал свой вопрос сержант.

- Долго. Добирался долго. Бежал от войны. Ищу работу.

- Давно ли находитесь на территории Великобритании?

- Недавно. Только приехал.

- Что с вами произошло?

- Не знаю. Гулял в парке. Помню боль, потом - ничего.

- При вас не было обнаружено документов. Где вы живете, сэр?

- В гостинице, - отвечал Сорин.

- Название гостиницы?

- Не помню. Могу показать.

Саммерс посмотрел в сторону медсестры.

- Как он себя чувствует? - обратился он к ней с вопросом. - Скоро ли сможет вставать?

- Но сэр, пациент еще чрезвычайно слаб. Я думаю, не раньше, чем через неделю.

«Отлично, - усмехнулся про себя Сорин. - Выгляжу я, видимо, чудовищно. А вот насчет моего самочувствия она не права». Уже сегодня сделавшему над собой усилие Сорину удалось несколько раз приподняться и сесть на кровати. Не без труда, но все же это ему удалось. И потому Андрей понимал, что еще немного и он сможет ходить. «Неделя мне не нужна, - думал Сорин. - А вот два дня были бы необходимы. Через два дня, милый сержант, меня уже здесь не будет. Если ты не успеешь до того времени найти сербского переводчика, - а я очень надеюсь, что не успеешь, - тогда наше кратковременное знакомство прибавит тебе головной боли, а мне - радости». И, стараясь избежать дальнейших вопросов, он медленно прикрыл глаза.

- Сэр, вы меня слышите? - раздался несколько встревоженный голос сержанта.

- Сержант, - ответствовал ему несколько рассерженный голос медсестры. - Я же говорила, что пациент еще очень слаб. На сегодня давайте прекратим. Приходите завтра. Я надеюсь, что ваша беседа будет более продолжительной.

- Но, мэм, - попытался спорить сержант.

- Никаких возражений, иначе я позову врача. Тем более, - добавила она с некоторым ехидством, - я думаю, вы не владеете сербским, а, как видите, ему по-английски говорить трудно.

- Хорошо, - спокойно согласился господин Саммерс. - Я приду завтра в это же время.

- Пожалуйста, сержант.

Сорин слышал, как захлопнулась дверь и как, продолжая о чем-то беседовать, полицейский и медсестра удалились по коридору.

Полежав еще несколько секунд в тишине, он открыл глаза. «Ну что же - поздравим себя, - сказал Андрей. - Первый экзамен сдан. То ли еще будет завтра».

Сидя в своем кабинете, Ермилов задумчиво теребил ручку. Потом нажал кнопку селекторной связи и произнес: «Позовите-ка Шутова ко мне». Минут через пять Шутов появился в кабинете.

- Вот что, Слава, - задумчиво начал Геннадий Андреевич. - Твои люди из путешествия в туманный Альбион вернулись?

- В Англию, что ли? - уточнил Шутов.

- Туда, туда.

- Да, вернулись.

- Ну, и какая информация?

- Все было сделано чисто и аккуратно. Вещи у вашего, этого, антиквара.

- Это-то я и без тебя знаю, дружок. А вот достань-ка ты мне английские газеты за последние несколько дней.

- Зачем, Геннадий Андреевич? - удивился Слава.

- Есть ли у тебя, дружок, хоть одно подтверждение тому, что дело было сделано чисто?

- То есть?

- Я, видишь ли, хочу удостовериться, что наш юный друг сейчас попивает нектар в райских кущах, а не лежит где-нибудь на коечке под капельницей.

- Да быть того не может, Геннадий Андреевич, зря вы сомневаетесь.

- А ты все ж таки подсуетись. Сегодня к вечеру, к концу рабочего дня, надыбай мне то, что надо. Понял, Славочка? - сказал он уже более жестким тоном.

- Сделаю, Геннадий Андреевич, что вы просите. Только, по-моему, это напрасное беспокойство.

- Твое дело - выполнять.

- Уже в пути! - весело ответил Шутов и покинул кабинет.

Ермилов и сам не знал, почему он попросил у Шутова доказательства, зачем решил проверять английские газеты, но давняя привычка самому удостоверяться в том, что делают его подчиненные, сработала и на этот раз.

«Лондон - не Москва, - говорил он себе. - Да и этот Кошенов тот еще жук. Нет, конечно, на прямой обман он никогда не пойдет, о каком-нибудь там сговоре с этим пацаном и речь идти не может, однако «доверяй, но проверяй». Уж больно елейным был голос Ильи Андреевича в трубке, больно неожиданным показалось Ермилову предложение английского антиквара. «Что-то здесь все-таки не так, - думал председатель «Гентрейд консалтинга». Он читал и перечитывал послание Кошенова, полученное по электронной почте, и хмурился, задумчиво теребя ручку в руках. «Что-то все-таки не так».

Ближе к ночи того же дня Сорин решился вылезти из своей палаты. Аккуратно отсоединив капельницы и датчики, прикрепленные к запястью и сердцу, он медленно, обливаясь холодным потом, сел на кровати. Спустил ноги и, превозмогая слабость, цепляясь за спинку кровати, тумбочку, стул, наконец, дверной косяк, сделал несколько шагов к выходу. Сквозь щель в приоткрытой двери он увидел в коридоре, метрах в двадцати от себя освещенное пространство, где, вероятнее всего, стоял стол, сидела дежурная медсестра. Стараясь практически не дышать, он протиснулся в коридор и, хватаясь руками за стену, побрел в противоположную сторону.

Миновав несколько палат, он остановился у двери ординаторской. На его счастье, она оказалась не заперта. Мягко повернув ручку, он скользнул внутрь. Шкафчики, на которых написаны фамилии врачей, стол, несколько стульев, пара плакатов на стенах, вешалка, чашка с недопитым кофе, электрический чайник в углу - вот, пожалуй, и все, что было внутри комнаты. Он подергал ручки шкафчиков - все заперты. Однако замочки на них вызвали у слабеющего Андрея приступ веселья. Они скорее напоминали защелки для газетных ящиков - те, что в далекой Москве, будучи хулиганистым подростком, он вскрывал просто так, ради шутки, поддевая их перочинным ножичком. Конечно, здесь, в лондонской больнице, достать перочинный ножичек было бы значительно сложнее, однако русский человек если что-нибудь захочет, то уж украсть-то, несомненно, украдет: так жизнь научила. «Замочки - не проблема, - решил Сорин. - Главное, чтобы в шкафчиках была какая-нибудь одежда». Сейчас ему было все равно - своя ли, чужая - главное, чтобы она была. Заботиться о том, будет ли она впору, не пристало сегодня: не до жиру, быть бы живу.

Ну, что же: первый поход удался, надо идти обратно. И, выбравшись в коридор, он двинулся к себе в палату. Силы явно были на исходе, пот заливал его лицо, ноги предательски дрожали, бок жгло огнем, но он понимал, что любое падение, любая остановка чреваты самыми тяжелыми последствиями. Ни в коем случае никто не должен знать, что он уже вполне способен передвигаться. Из последних сил переставляя ноги, он добрался до своей палаты, фактически дополз до постели и рухнул на нее, с трудом оставаясь в сознании. «Еще немного, - говорил Андрей себе. - Еще только подключить датчики и вернуть капельницу на место. Еще несколько усилий - и можно будет спокойно уснуть». Это ему удалось, и, когда капельница опять вошла в катетер, он шумно вздохнул, расслабился и вновь провалился с мягкую душную черноту.

Газеты Ермилову доставили ближе к вечеру. Помощники расстарались: на столе перед Геннадием Андреевичем лежала пачка разноформатных черно-белых и цветных листов, совсем свежих, и потрепанных, и даже местами залитых кофе. Любитель порядка, Геннадий Андреевич раскладывал их на аккуратные стопочки и слегка морщился. Он не любил грязи, однако тут не до брезгливости, важнее всего - информация. И, чтобы как-то сгладить неприятные ощущения от чтения уже кем-то прочитанных, замусоленных страниц, Ермилов достал из тумбочки початую бутылку «Гленфиддих», бросил в стакан пару кусочков льда, налил на два пальца тягучий желтый напиток и, прихлебывая его, погрузился в чтение.