- Пижемский Лев Валерианович, 63 лет, доктор физико-математических наук, в прошлом заведующий одной из крупных лабораторий, впрочем, это тебе не важно: от дел он уже отошел. Коллекционер, библиофил, собирает все, равно как и торгует всем.

- Следующий, - попросил Трегубец.

- Ермилов Геннадий Андреевич…

- Генеральный директор «Гентрейд консалтинг», - прервал Пакина Трегубец.

- Ого. В цвет? - спросил Пакин.

- Именно. За это стоит выпить.

- Только чуть-чуть, - попросил Дмитрий Владимирович, - печень что-то пошаливает.

- О, брат, за здоровьем нужно следить. Ну да пятьдесят грамм лечебных - не помеха, - и Трегубец потянулся бутылкой к рюмке Пакина. Они выпили. Пакин кинул в рот маленький маринованный огурец и вопросительно посмотрел на Трегубца. - Ну, говори, говори.

- Что тебя интересует?

- Практически все.

- Все рассказывать долго, да и опасно. Одно тебе могу сказать: как раз недавно Геннадий Андреевич Ермилов выезжал в Лондон. Встречался ли он там с Кошеновым - сказать тебе не могу, но то, что был - это несомненно.

- Ну, раз уж был, то непременно встречался, - сказал Трегубец. - Тем более, что…

- Что? - прервал его Пакин.

- Впрочем, это не важно. Одним словом, я уверен: встречался.

- Хорошо. Что тебя интересует по поводу этого джентльмена?

- Чем он занимается? Не томи, Дмитрий Владимирович. Целый день пытаюсь выяснить, никак понять не могу.

- Никто понять не может. Снаружи это довольно простая фирма: есть издательский концерн - холдинг, как это нынче принято называть, издает какую-то никому не нужную рекламную продукцию, что-то о природе, что-то о погоде и тому подобное, то есть то, что бесплатно в аэропортах распространяется.

- Понимаю, далее.

- Далее интересней. Видишь ли, выпускают они один занятный журнальчик, тоже бесплатный, причем, я бы сказал, «спецраспространения»: для крупных коммерсантов, для заводов, фирм.

- Какова же тематика?

- А вот это - самое любопытное, - улыбнулся впервые за весь вечер Пакин. - Журнальчик называется «Война и мир».

- То есть? - удивился Трегубец.

- А то и есть: война, то есть средство нападения, и мир, то есть средство защиты.

- Любопытно.

- Само по себе издание безобидное: печатают статьи каких-то инженеров, что-то таскают из Интернета, что-то - из устаревших научных справочников, ну, объявления всякие о международных салонах, о предложениях заводов-изготовителей и так далее. Но печатают они его - закачаешься!

- За рубежом? - спросил Трегубец.

- Именно. В Италии. Есть там на севере одна маленькая типография. С нашими издателями практически не контактирует, с итальянскими тоже. Но зато имеет плотные контакты с Югославией и, как ни странно, с Ираном.

- Кораны издают? - усмехнулся Трегубец.

- У-гу, - кивнул Пакин, - со специллюстрациями. Видишь ли, Василий Семенович, для тебя это материи тонкие и, вероятно, мало знакомые. Но несколько моих ребят по-тихому покопались в издательских сметах этого журнальчика «Война и мир». И очень любопытно: себестоимость каждого номера выползает долларам аж к десяти, то есть отпускная в таком случае со всеми таможенными издержками должна быть никак не меньше тринадцати. А ты представляешь себе журнал стоимостью в триста-четыреста рублей, который бесплатно - заметь, бесплатно - распространяется?

- На что не пойдешь ради рекламы, - сказал Трегубец.

- Это конечно. Но вот интересно: рекламы чего? Содержать такое убыточное издание, ставя под удар всю свою финансовую политику - не такую, я тебе скажу, и сильную, - есть ли смысл?

- Действительно, смысл не ясен, - согласился Трегубец.

- Только на первый взгляд, - парировал Пакин. - Ну, предположим, все остальные его газетки и журнальчики приносят…

- Но как? Ты же говоришь, они бесплатные?

- Ах, боже мой, какие же вы, милиционеры, наивные! До седых волос дожил, а про оплаченные материалы не слыхивал!

- Чего же? - обиделся Трегубец. - Ну, один материал, ну, два.

- Весь журнал, - сказал Пакин.

- Пусть так, - согласился Василий Семенович. - И что из этого следует?

- Следует хотя бы то, что каждый номер рекламного издания приносит ему свой доход. А доход этот, по подсчетам моих ребятишек, весьма незначительный. А фирма у него ой-ей-ей какая серьезная.

- Да, мне тут уже один тамошний работник рассказывал: и охрана, и пропускной режим.

- Вот-вот, видишь, ты уже в курсе.

- Не пойму, к чему ты клонишь?

- Подумай еще раз. Ермилов - типография - Югославия - Иран…

- Оружие? - удивился Трегубец.

- Я тебе ничего не говорил, - ответил Пакин. Потом пожевал губами и добавил: - Вариант не исключенный. - После чего он сам потянулся к бутылке, налил себе и Трегубцу по рюмке, молча предложил выпить и после того, как они опрокинули стопочки, сказал: - Вот что, Вася. Ты, конечно, не дитя малое и учить тебя, наверное, поздно, но мой тебе добрый совет: не вяжись ты с этим человеком.

- Даже так? - спросил Трегубец.

- Именно. Если я прав, а я редко ошибаюсь, не в свои сани ты метишь. Переедут полозьями, и следа не останется.

- Ну, это мы будем посмотреть, - сказал Трегубец, немножко бравируя.

- Кто посмотрит, а кто полежит, - ответил Пакин, мрачнея.

- Хорошо, Дима, - перешел на более спокойный, дружеский тон Трегубец. - Представим, что ты прав - только представим, - и завязки у него с этим делом плотные. Откуда у него дровишки-то?

- Ты имеешь в виду технику? - переспросил Пакин.

- Естественно.

- Это государственные дела.

- А поприжать его, чтобы он занервничал, невозможно?

- Я в эти игры не играю, - ответил Пакин.

- Не ерепенься, обожди. Я же не имею в виду, что у тебя есть прямой выход на министра обороны.

- А и был бы - не пошел бы, - ответил Дмитрий Владимирович.

- Меня другое интересует. Ну, государственные игры - государственными. Но должен же человек себе что-то в карман прятать.

- Думаешь, от государства ничего не укроешь? - усмехнулся Пакин.

- Я не об этом. По нынешним временам, по их характерам - ну, никогда я не поверю, чтобы сделки они все честно между собой проводили.

- Хочешь сказать, что Ермилов может работать еще и в темную, на свой карман, так сказать?

- Вот, вот, вот.

- Есть глухие сведения, - поморщился Пакин, - только и это тебе не по зубам.

- Говори, говори, не томи.

- Понимаешь, Васенька, в его окружении мелькает один темный человечек. Такой Цуладзе - ничего не говорит тебе это имя?

- Грузин какой-то? - спросил Трегубец.

- Грузин-то грузин, да не совсем. Зовут этого Цуладзе Аслан.

- Ну и что? Нормальное грузинское имя.

- Не грузинское имя: у него, понимаешь ли, отец грузин, а мать - чеченка.

- Опаньки! - сказал Трегубец. - Намекаешь на связи?

- Намекаю, намекаю. Он, конечно, не очень светится, да и вообще в Москве бывает наездами, но человек весьма занятный: то его в Тбилиси видят, то он в Грозном появляется, а то в Париже возникает. И приблизительно раз в месяц с твоим Ермиловым встречается, перезванивается, беседует, одним словом.

- Ты хочешь сказать… - начал Трегубец.

- Я ничего не хочу сказать. Но если бы тебе удалось каким-то образом их теплую компанию нарушить, может быть, это тебе и помогло бы.

- А ты?

- На мою помощь не рассчитывай. Я как машина-компьютер: ты у меня спросишь, - если, конечно, пароль знаешь, - я тебе расскажу. А бегать за бандитами я не умею.

- Как мне найти этого Цуладзе?

- Эх, подведешь ты меня под монастырь, Василий Семенович!

- Ты же меня знаешь, Дмитрий Владимирович, я - человек-могила.

- Вот в одной с тобой и окажусь. Я тебе так скажу: встреча эта у нас с тобой последняя, более мне не звони, и я к тебе не подойду. А если и напорешься, я тебя не узнаю.

- Уяснил, - ответил Трегубец.

- А теперь тебе - мой прощальный поклон, запоминай. - И, едва шевеля губами, Пакин назвал Трегубцу номер мобильного телефона Цуладзе. - Все, - сказал он, завершив диктовку. - Запомнил?