Готовясь к встрече со Светланой Алексеевной, он уже дома покопался в редких для его библиотеки альбомах по искусству и кое-что нашел. А кроме того, решил еще раз заглянуть в отдел, занимающийся антикварами. Поэтому, бросив портфель в кабинете, он запер дверь и отправился на другой этаж.

- Здорово, орлы, - поприветствовал он весело коллег. - Много жуликов поймали, много картин нашли?

- А тебе что за дело? - в тон ответили бойцы антикварного фронта.

- Да так, зашел проведать. Может, научите чему, как в этих ваших иконах да картинах разбираться.

- Что, подработать решил? - хохотнул один из сидевших в кабинете.

- Да, зарплаты нашей не хватает, вот, решил податься в черный антикварный бизнес.

- Ну-ну, с чего начать думаешь?

- Да вот, пришел в ножки кланяться, за консультацией. Научите меня, старого дурака, как подделку от подлинника отличать.

- Василий Семенович, серьезно?

- Ну, серьезно - несерьезно, спор у меня вышел со знакомым. Вот не понимаю я этой механики. Как все эти собиратели прекрасно определяют подлинность-то? Может, им фальшивку какую предлагают?

- Для этого экспертиза существует. Понимаешь, Семеныч, решил какой-нибудь человек свою картину продать не через магазин или галерею, а так, приятелю, скажем…

- Ну?

- А приятель, конечно, просто так деньги платить не станет. Ему же знать нужно, настоящая вещь или нет. И говорит он владельцу: «Неси-ка ты, друг ситный, картину свою в Третьяковскую галерею, искусствоведам. Они там ее посмотрят, проверят. Если настоящая она, то есть написана тем автором, чья подпись на холсте указана, то дадут тебе там бумажечку такую, подтверждающую подлинность произведения». Вот сия бумажечка, Семеныч, и называется «экспертиза».

- Ну, хорошо. А если, скажем, владелец этот не владелец вовсе, а попер вещичку?

- О-о, для этого мы и существуем. По любой краже из музея или из частного собрания информация к нам стекается. А мы ее, в свою очередь, в ориентировку по всем музеям отправляем. Так что, если с краденой картинкой кто-нибудь придет, музейщики сразу нам звонят и мы этого мерзавца - на кичу.

- Ну, допустим, - сказал Трегубец. - А вот как понять-то, сколько чего стоит.

- Да ты и впрямь решил коллекцию собирать.

- Да я, ребят, серьезно. Ведь действительно, деньги-то безумные там крутятся, я слыхал.

- Ну, безумные - не безумные, но большие. Чтобы цены определять, существуют люди разные, галерейщики, к примеру, а у них - каталоги аукционов «Сотби», «Кристи», слыхал про такие?

- Ну, что-то краем уха, - ответил Трегубец.

- Вот-вот. Берут торговцы и владельцы каталог и смотрят. Ну, к примеру, Саврасов: продавался он в последнее время на аукционах или не продавался. Если продавался, то по какой цене, и так далее.

- Хорошо, а в среднем сколько они там все стоят, картины-то эти?

- Так Семеныч, все ж зависит - сам знаешь от чего!

- Вот я слышал, что самое дорогое - это авангард русский.

- Смотри, что-то петришь в нашем деле! - опять развеселились сотрудники. - Это правда, Семеныч, не обманули тебя. Дорогущее это дело, русский авангард: и сотни тысяч долларов, и миллион может стоить.

- Неужто миллион? А вот, скажем, видел я картинку в альбоме художницы такой - фамилия у нее заковыристая…

- Это кто же? Попова, что ли?

- А что, есть Попова?

- Да, была такая знаменитая художница.

- Не, не Попова. Как же она? На «э»…

- А, это, наверное, Экстер.

- Во-во, Экстер. Дорогая она?

- Ой, дорогая, Василий Семенович, тебе за всю жизнь таких денег не заработать.

- Я серьезно, мужики. Сколько, к примеру, может стоить?

- Смотря что: живопись или графика.

- Ну, а если живопись?

- И сто тысяч может, и сто пятьдесят может, а может и двести стоить. От многих причин зависит.

- Ну, а тридцать может?

- Нет, Семеныч, вот тридцать как раз и не может. А что это ты Экстер заинтересовался? До тебя, что ли, тоже слухи дошли?

Тут настала пора удивиться Трегубцу:

- Какие слухи?

- Да про ограбление.

- Какое ограбление, ребята?

- Да ладно, ты из себя целку-то не строй, в одном же Управлении работаем.

- Нет, ребят, я серьезно ни о каком ограблении не слышал.

- Вон, у Вальки. Валь, покажи ориентировочку.

- Пожалуйста, - сказал тот, кого назвали Валькой, и полез в стол за бумагами. - Вот. Две недели назад на Садово-Самотечной улице ограблен и убит коллекционер Загоруйко. Как удалось установить, из квартиры вышеупомянутого коллекционера похищены - так, смотрим, - полотно Айвазовского, два эскиза Бакста… А, вот, Экстер! «Беспредметная композиция», датированная началом двадцатых годов, проходившая экспертизу в Третьяковской галерее в 1994 году. Вот, полюбуйтесь, - и он протянул Василию Семеновичу цветной ксерокс.

«Опаньки!» - сказал себе Трегубец, стараясь никак не выдать своего удивления. На большом листе цветного ксерокса красовалось изображение той самой работы, фотографию которой он видел в галерее «Дезире».

- И что, не нашли?

- Да нет. Видно, гастролеры были, не найдем никогда. Только ты, Семеныч, начальству нашему не толкуй, мы же все в делах, в заботах…

- Я понимаю, какой разговор. А что, много у этого коллекционера взяли?

- Да порядочно, список на тридцать восемь позиций. Дедуля пожилой был, собирать начал еще в пятидесятые. У него много барахла было. Там тебе и Сомов, и Бенуа, и Бакст… А из авангарда - Экстер, рисунок Филонова у него был, акварелька. На вот, полистай. Фотографии, правда, не на все есть.

Василий Семенович взял в руки папку и лениво перевернул несколько страниц. Его внимательный глаз отметил еще две работы, виденные у хозяйки галереи «Дезире».

- Ну, а сколько, к примеру, такая Экстер потянуть может?

- Тебе по мировому рынку или по нашему, зачуханному?

- Ну, хоть бы и по нашему.

- Если б чистая была, без крови, если б сам этот Загоруйко продавать ее решился, думаю, меньше, чем за восемьдесят, не отдал бы. Он вообще жадный был, как говорят.

- Неужели восемьдесят тысяч долларов!

- А ты как думал!

- И кто ж такое покупает?

- Как кто: банкиры, новые русские, эти вот, «чисто конкретные».

- А им-то зачем?

- Эх, Семеныч, отстал ты от жизни! С одной стороны, мода, с другой - денежки вкладывают. Случись чего - это ж всегда капитал.

- Понятно, понятно. Ну, ладно, ребят, побреду я. Отдохнул у вас душой, про искусство послушал. Удачи вам!

- Заходи, заходи, Семеныч. Мы тебе еще и про иконы расскажем, - напутствовали его сотрудники отдела.

- Как-нибудь - обязательно. Когда начну ими торговать, сразу к вам за консультацией и приду.

- Во-во. И место укажешь, где будешь торговать: мы тебя там и повяжем. Нам отчетность ой как нужна!

Трегубец посмеялся в ответ на немудрящую шутку и вышел, прикрыв за собой дверь. «Ну чудно, чудно, - сказал он сам себе. - Значит, картина до банального проста. Насколько я могу понять, глубокоуважаемая Светлана Алексеевна, конечно, не сама грохнула старика Загоруйко, но в деле этом завязана по уши. А следовательно, у нас появился реальный шанс ознакомиться с жизнью господина Цуладзе. Нет, конечно, девочка может быть и ни при чем, однако такую работу брать с улицы не станешь: мокрая картинка в приличную галерею забредает только от своих. А кто у нас самый свой? Горячий джигит Аслан. Ой как все интересно складывается! А что, может, и действительно своим ребяткам подсоблю, надо же им процент раскрываемости повышать». И, довольный сделанным открытием, он отправился в свой кабинет.

Через полчаса к начальнику заглянул верный Ян.

- Вот что, Ян. Не в службу, а в дружбу: достань-ка ты мне «куколку». Но не простую, а хитренькую.

- На какую сумму рассчитывать, Василий Семенович?

- Нужно мне тридцать тысяч «зеленью», пачках, скажем, в шести, по полтинничку. Но две пачки из этих шести обязательно настоящими должны быть.

- Это где же я вам десять штук достану?