Узкоглазые, с черными волосами в основном, девушки из Ледвиги плачут. Среди них молодые девушки, женщины и даже совсем ещё девчонки и девочки. Мужчины, мальчики, пожилые мужчины и женщины стоят в сторонке, кто-то и них кричит и громко плачет, смотря на девушек, но ничего не делают. От круга с черным водоворотом их отделяют солдаты в черной амуниции, их в разы меньше, но никто на них не нападает. Ледвига сдалась? Когда это случилось? Главнокомандующий, монстр, задание, яд…

С ужасом смотрю на свою руку там почти заживший след от укуса Наяны. Он почти зажил, сколько времени прошло? Как так? Это просто кошмар? Это ведь просто кошмар?!

Резкий полный отчаянья крик заставляет посмотреть на площадь. Испуганные женщины кричат, угрожая им копями, солдаты подталкивают к водовороту. Несколько мужчин из Ледвиги пытаются прорвать оборону монстров, но они маги, одна вспышка и мужчины падают на укрытую снегом брусчатку. Две девушки вначале ряда заливаются слезами, огладываются на них, наверняка это были их родственники, братья, может даже мужья. Солдат что-то кричит, подталкивает их к водовороту и те спрыгивают в воду и исчезают. Они просто исчезли, словно их сразу же затащило туда. За ними последовали и остальные, они плакали, кричали в ужасе, а затем просто исчезали под крики и плач близких, которые на это смотрели.

- Узинари получает свою жертву, - безжалостно прозвучало за спиной, но я даже не обернулась.

Среди толпы черноволосых ледвижек, выделяюся три белых головы, светло-русые девочки. Они держатся за руки и тихо плачут, толпа несет их к водовороту и совсем скоро они исчезнут так же, как и остальные. Я узнала голубые ленточки на голове у старшей из девочек, помню, как завязывала их Орысе. Красный свитер на средней из девочек, который сама связала для Сары и… И мамин медальон, на шее у младшей, который она всегда берет без спросу. В том медальоне единственный портреты мамы, София показывала его, когда детвора обижала ее за то, что у нее нет мамы.

«Вот она, моя мама! Самая красивая!» - гордо, надув губки и топнув ножкой, кричала моя сестренка.

Теперь она кричит от страха, когда толпа подталкивает моих девочек, моих детей в черный водоворот, в жертву дурацкому богу монстров.

«Нет» - проносится мой крик отчаянья и ужаса над площадью, пока рывком перепрыгиваю через поручень балкона, несмотря на высоту.

Крепкие руки схватили меня раньше, и даже отталкиваясь босыми ногами от поручня, не могу ничего сделать, он сильнее. Под мой крик отчаянья исчезают в чёрном водовороте мои девочки, а затем исчезает и весь свет для меня.

***

Резко вздрагиваю от жуткого ощущения падения и просыпаюсь. Руки трясутся крупной дрожью, пока хватаюсь за голову и сжимаюсь в комочек, судорожно дыша. Этого не было на самом деле, ничего из моего кошмара не было на самом деле! Первое что заставляет открыть глаза и поверить в эти слова по-настоящему запах, пахнет сыростью и влагой. Судорожно открываю глаза и ничего не вижу, слишком темно. Осторожно сажусь, чувствую под собой какую-то грязную и вонючую, сложенную вдвое, тряпку. Оглядываюсь по сторонам, и замечаю еле выделяющуюся в темноте решетку, а за ней коридор с единственным источником света где-то вдали. Тюрьма – возникает название этому месту с сырыми стенами. Вот это куда больше похоже на реальность, чем роскошные палаты и круг жертвоприношений. Одно хорошо, с сестрами все в порядке. Закрываю глаза и складываю руки на груди, молюсь Спасителю. Видел бы меня отец, посмеялся бы, он всегда говорил, что о Спасителе вспоминают только, когда становится плохо, никто не благодарит его, когда хорошо. Он и его религия ещё никому не помогли, даже наоборот. Фыркаю, опершись спиной на холодные камни, и сразу отстраняюсь. Одежда промокла от влаги на камнях. Секундочку, на мне же должна быть кожаная броня и нижняя сорочка, а это что? Ощупала себя с ног до головы и с тревогой поняла, что на мне платье, причем не моё. Изо рта вырвался мат, от понимания, что меня не только трогали, пока я была без сознания, но и раздевали. Прислушалась к своему ощущению и удивилась ещё больше – ничего не болит. Вот абсолютно ничего, ощупала лицо, там ни одной раны или царапины. Затем потрогала ладонь и только там нашла зарубцевавшийся шрам, как след моей отчаянной попытки выжить. Длинный рукав скрывал запястье, но и там остались два небольших шрама от укуса Наяны. Хоть в этом я могу быть уверена, не кошмар и не галлюцинация.

Что происходит? Где я и почему ещё жива? Меня будут пытать? Конечно, будут, а зачем я еще им? Вот только зачем для этого надо было залечивать мои раны и переодевать? Что-то тут не вяжется, вся история попахивает маразмом.

Тяжело вздыхаю и по привычке провожу рукой по косе и вздрагиваю, когда дохожу до тяжелой металлической заколки на конце. Кто заплел мне косу и чья эта заколка?

- Эй, здесь кто-нибудь есть? – раздался эхом неуверенный женский голос.

- Кто-нибудь есть, - соглашаюсь, а затем подползаю к решетке, пытаясь увидеть собеседника. – Эй, а где мы?

Совсем близко слышен шум, кто-то так же, как и я подполз к решетке где-то слева.

- В Ханси, столице Ледвиги, - слышу усталый женский голос совсем рядом, в соседней камере. – Твой голос кажется знакомым, кто ты?

Последнюю фразу женщина произнесла в приказном тоне, так что я невольно отклонилась от решётки. Брякнули кандалы, а затем мне протянули грязную тонкую руку со странными кандалами на запястье.

- Давай познакомимся, сестра по несчастью, - грустно проговорила собеседница, снова брякнув кандалами. – Настасья.

- Любава, - на автомате пожала протянутую руку, пока не поняла, от чего голос казался таким знакомым. – Стоп, что?!

- Я думала, ты умерла! – хором произнесли мы, в следующий миг, припав к решётке, чтобы разглядеть друг друга.

В темноте почти ничего не видно, но и этого хватило, чтобы разглядеть испачканное и изможденное лицо Настасьи. По щекам потекли слезы, не могу поверить и сжимаю руку подруги, чтобы убедиться, что это не очередная галлюцинация.

- Ты жива, монстр тебя не убил! Поверить не могу! – вздыхаю с облегчением.

- Монстр? – повторяет Настасья с легкой ухмылкой. – Все они здесь монстры. Это сейчас мы здесь одни, а раньше камеры были переполнены, а ещё позавчера здесь было много девушек и женщин, всех на рассвете в жертву принесли.

Мы замолчали, каждая по своей причине. У меня перед глазами снова возникла картина с сестренками, которые исчезают. Не все в том сне было сном.

- Насть, а сестры, они, правда, в безопасности? Они ведь не могут к ним добраться? – слегка сжимаю ее ладонь, стараясь о плохом не думать.

- Они далеко от линии фронта, - устало вздыхает магесса, - не скажу, что их не могли схватить, сейчас же война. Но думаю с ними все в порядке, иначе мне бы сообщила моя птица.

Птица? Точно, она же создала с помощью магии и своей крови птицу. Настасья же талантливый маг!

- Настасья, а ты не можешь просто вынести решетку? – неуверенно спрашиваю, пока подруга отпускает мою руку.

- Не могу, у них есть кандалы, которые не дают колдовать, - в подтверждение она мотнула рукой. – Этот их главный…

- Монстр, - подсказала ей, почему-то вспомнив чёрта и то, как просила его раздеться.

Как стыдно то, хорошо Настасья ничего не знает. Прячу руку, сжимая прутья решетки, и закрываю глаза, прижавшись лбом к холодному металлу.

- Главнокомандующий быстро резонировал моё заклинание, все, что я могла, только задержать, но и этого у меня не получилось.

Настасья поджала губы, стараясь сдержать злость и что-то ещё.

- Его помощница вырубила меня подло, исподтишка, - тоном, словно никогда такого не забудет, проговорила подруга, и я слегка зависла.

- Кто? – излишне резко поинтересовалась я у нее. – Какая ещё помощница?

В груди что-то неприятно сдавило, ребро сломала что ли? Мне же казалось, меня вылечили, а оказалось, нет. Видимо, я слишком бурно отреагировала, вон как Настасья с подозрением на меня глядит.