Около 15 часов Витгефт запросил семафором у командиров своих кораблей сведения о повреждениях. Ответы были благоприятные, корабли в вооружении существенных потерь и повреждений не имели. Так как адмирал Того имел явное намерение снова вступить в бой, Витгефт со своим штабом провел совещание: как выгоднее вести сражение. Мнение большинства офицеров сводилось к тому, чтобы развернуться и строем фронта уходить, оставляя главные силы противника за собой. При этом варианте японцы теряли свое преимущество в скорости хода и теряли также в силе артиллерийского огня. Витгефт не согласился с этим предложением, решив, пока не наступила темнота, принять кратковременный бой с противником на дальних дистанциях, при этом он полагал, что корабли эскадры не пострадают настолько, чтобы не дойти до Владивостока. После наступления темноты Витгефт предполагал несколькими поворотами оторваться от неприятеля и выполнить поставленную перед ним боевую задачу. Следует заметить, что Витгефт не предпринял ничего, что могло бы задержать японцев и затруднить им погоню, а такая возможность была: адмирал имел в своем распоряжении восемь миноносцев, которые можно было использовать для атаки главных сил противника. Хотя минная атака в дневное время на боевую линию судов противника смахивала на самоубийство, тем не менее, это могло вынудить японцев уклоняться от нее, и возможно расстроило бы их строй и задержало преследование русской эскадры. Около 16 часов командующий передал семафором по линии, чтобы эскадра вела огонь по головному кораблю противника, а с заходом солнца следила за “Цесаревичем”.
Тем временем 1-й боевый отряд медленно, но верно догонял русскую эскадру, следуя параллельным курсом. Около 16 часов, когда “Микаса” находился немного позади правого траверза “Цесаревича”, стрельбу по ней первой начала “Полтава”, а вслед за ней и “Севастополь”. Японский флагман дал залп из носовой 12” башни. Снаряды легли с недолетом по корме русского флагмана. Вслед за своим флагманом огонь по русской колонне открыли остальные японские корабли. Русские вскоре ответили и стреляли относительно реже японцев. Так согласно отчета старшего артиллериста “Цесаревича”, броненосец в течении часа выстрелил 22 12” снаряда. Стреляли редко, тщательно прицеливаясь, внося корректуры после каждого выстрела. “Микаса”, же за это время по версии японского исследователя Огасавары выстрелил 35 12” снарядов. Практически в течении часа, попаданий в “Цесаревич” не было. В 16 ч. 30 мин. “Микаса” вышел на правый траверз “Цесаревича” и повернул на 2 румба влево, попытавшись оказать давление на голову русской колонны. Минут через 10-15 русские тоже отвернули влево. К 17 часам дистанция между флагманами сократилась до 45 кабельтов. Вскоре японцы повернули вновь на 2 румба влево. Через 15 минут “Микаса” довернул еще раз. Русские вновь парировали отворотом влево, дабы не дать противнику охватить голову колоны и улучшить условия для работы артиллерии, удерживая дистанцию. По мере того как дистанция стала менее 40 кабельтов, был открыт огонь из 6” орудий.
………….. Вскоре начался второй период боя, расстояние было уже меньше, огонь с обеих сторон был самый оживленный. Враг обрушился на наш хвост, и во второй период наиболее пострадавшими были “Севастополь” и “Полтава” и “Ослябя”………………….. “Пожар в носовой крюйт-камере!” Зная хорошо, что пожар в зарядных отделениях и бомбовых погребах быть не может, я все-таки бегом бросился туда, спустился под башню, увидел тлеющие куски парусины, погреба были уже закрыты, бомбовый погреб уже начал кто-то затоплять. Воды в подбашенном отделении было достаточно, цистерна для питья полная и еще несколько ведер. Приказав убрать стоявшие полузаряды и плеснуть водой на тлеющую парусину, я прекратил существовавший лишь в полном воображении пожар в крюйт-камере, бомбовый же погреб распорядился немедленно осушить. Все возникавшие на “Полтаве” пожары в бою 28-го были в таком же роде, попадая снаряд рвался, начинали тлеть обильно смоченные койки, чемоданы, но специально направленная струя воды из шланга быстро прекращала пожар в самом его начале. Важно предупредить пожар, тушить его при возникновении, вот в чем состоит организация, и на Первой эскадре, она была доведена до совершенства, наши корабли не горели……………..
Из воспоминаний старшего офицера “Полтавы” капитана 2 ранга Лутонина.
Броненосцы и броненосные крейсера противника вели огонь главным образом по “Цесаревичу” и “Ослябя”, стараясь вывести из строя корабли под адмиральскими флагами и тем самым нарушить управление эскадрой. Дистанция медленно сокращалась. Японцы имея превосходство в скорости, медленно обгоняли русских. Японцы, опережая русскую эскадру и сблизившись до 30 кабельтов, вели интенсивный обстрел русских броненосцев. Разрывавшиеся снаряды давали множество осколков и массу раскаленной металлической пыли. Шум от близких разрывов и попаданий заглушал все. Назревала кульминация первого генерального сражения русско-японской войны.
…………………..Падение почти за кормой - передаю в башню 28, и вслед за тем ясно вижу, как наш снаряд врезался в корму “Сикисимы”. Носовая стреляет по “Микасе”, у него обе башни повернуты на правый борт, видимо подбиты и не действуют. В нас попадания сравнительно редки, но когда тяжелый снаряд угодит в броню, “Полтава” вся вздрагивает, кренится на левый борт. Через нас прямо рой снарядов проносится, их рев сливается в сплошной гул…………………..
Из воспоминаний старшего офицера “Полтавы” капитана 2 ранга Лутонина.
В 18 часов видя, что “Микаса” порядочно поврежден, перевели огонь на “Асахи”. Расстояние 25 кабельтовых. На “Микасе” замечено было несколько пожаров, обе башни прекратили огонь и не поворачивались, а из 6-дм батарейных пушек стреляла только одна из среднего каземата. Этому же времени соответствует раздавшийся сперва в батареях, а потом по всему броненосцу крик “ура”.
Из воспоминаний старшего артиллерийского офицера “Пересвета” лейтенанта Черкасова.
Во время маневрирования Виттефту, представлялась возможность послать в атаку миноносцы, дабы нарушить боевой порядок и строй японской эскадры, но по неизвестной причине командующий этого не сделал. Он находился на нижнем мостике “Цесаревича”, расположившись в плетеном кресле и безучастно наблюдал за ходом боя. На неоднократные советы и просьбы окружающих - уйти в боевую рубку адмирал не обращал внимания.
Наступил закономерный финал. В 17 час. 45 мин. крупнокалиберный снаряд ударил в мачту “Цесаревича”, осколками были убиты контр-адмирал Витгефт и ряд офицеров штаба. Чудом уцелел начальник штаба Матусевич, случайно зашедший в рубку за 2 минуты до попадания. После гибели командующего эскадру возглавил контр-адмирал Матусевич.
Тем временем крейсера Дэвы значительно опередившие Рейценштейна, вновь открыли огонь по русским крейсерам с дистанции 35-40 кабельтов. Русские крейсера открыли огонь и вскоре повредили двумя попаданиями “Касаги” и добились попадания в “Читозе”, после чего Дэва вновь увеличив дистанцию, вышел из боя.
Эскадры продолжали сближаться, осыпая друг друга шквальным огнем. От взрывов снарядов на борту кораблей взлетали деревянные обломки и куски металлических конструкций. Вспыхивали пожары, которые тем не менее, противникам удалось держать под контролем. Несмотря на более точный в целом огонь японцев, сокращение дистанции привело к тому, что японские корабли стали чаще получать попадания. Русские, после того как дистанция стала меньше 30 кабельтов, перешли на 12” бронебойные снаряды. 10” орудия “Пересвета” стреляли, как свидетельствует лейтенант Черкасов, левым стволом фугасными, а правым бронебойным снарядами. По распоряжению Матусевича, в 18 ч. 10 мин. на мачте подняли сигнал “усилить огонь”. Были вызваны наверх расчеты 75 мм орудий и из них открыли частый огонь. Противники продолжали интенсивно обстреливать друг друга. Вода кипела от разрывов. Несколько минут спустя, уже ощутимо дымивший “Микаса” после очередного попадания окутался клубами пара. В японском официозе это описано следующим образом: бронебойный 12” снаряд, видимо с “Цесаревича”, с дистанции не более 20 кабельтов попал в расколотую предыдущим попаданием 7” броневую плиту на уровне ватерлинии под грот-мачтой, пробил скос броневой палубы и, проломив переборку между угольной ямой и машинным отделением, и попал прямо в цилиндр высокого давления, но к сожалению не взорвался. От сотрясения при попадании порвался паропровод, машинное отделение заполнилось паром. В течении следующих нескольких минут Японский Флагман получил еще несколько попаданий, но самым тяжелым оказался предположительно 10” фугасный снаряд взорвавшийся на мостике японского флагмана, были убиты и тяжело ранены командир корабля, ряд офицеров корабля и штаба Того, который случайно уцелел, правда получил тяжелую контузию и временно выбыл из строя. Корабль, окутавшись клубами пара, и накренившись на левый борт, резко отвернул вправо от русской эскадры. “Асахи” неразобравшись повернул за флагманом. Вслед за “Асахи” последовали остальные японские корабли, размыкая смертельный клинч. Правда вскоре на “Микасе” спохватились и подняв сигнал “Не обращать внимания. Продолжать бой”, отвернули еще раз вправо, выходя из боя. “Асахи” повернул влево, увеличив ход до полного, вновь повернув на сближение, с русскими и ведя редкий огонь из уцелевших 12” орудий. Русские также отвечали редким залпами из 10” и 12” орудий. Тем временем стремительно наступавшие сумерки привели к тому, что вскоре противники с трудом различали друг друга по вспышкам выстрелов и по отблескам пожаров. Наконец в 19 ч. 45 мин. Катаока распорядился выходить из боя и следовать на Юго-Восток.