Второму, уцелевшему броневику повезло меньше, чем подбитому. Он направлялся прямо на клубы летящего пуха. Водитель попытался избежать столкновения; с неописуемым скрежетом сработала рулевая колонка — машина, глубоко заваливаясь на левый бок, повернула к замку, но было уже слишком поздно. Хлопья пуха облепили корпус, проникли сквозь самые малые щели… Войцех вздрогнул, представив участь солдат — все-таки они были одной с ним веры. И словно в подтверждение его мыслей жуткий многоголосый вопль невыносимый боли перебил рев моторов, шелест летящего пуха, чтобы через долю секунды затихнуть. Монах тихо помолился о душах погибших, пусть они и стали предателями, но даже сам пресвятой Герман завещал прощать прегрешения врагов своих «ибо они не ведают, что творят».

Броневик, теперь похожий на жуткую меховую игрушку ребенка-гиганта еще немного проехал, ткнулся кургузой, заросшей пухом мордой в холм и застыл.

Машина, ведомая Марко, мчалась к спасительному просвету, а ей навстречу уже вставала стена ядовитого пуха. Еще немного, и пути не останется — пух отрежет их реки, облепит машину и в кричащие в животном ужасе тела, запустит тонкие, как нити корни, и через несколько секунд они разделят участь бедняг из крепостного броневика. В тот момент молился не только Войцех, но и Веллер. Исчез истерический смех, лишь губы быстро-быстро шевелились, сами собой всплывали молитвы, услышанные еще в далеком детстве, а руки непрестанно чертили крестное знамение.

А Марко все-таки успел: со звериным криком, в котором смешалась отчаянная радость и первобытное чувство удовлетворения победой над силами природы, он проскочил перед самой пуховой тучей, развернувшись на полном ходу, чуть не перевернув машину — в тот момент он был готов буквально расцеловать Колесничих, сделавших настолько устойчивый автомобиль. Вдавил педаль газа до самого упора, едва не ломая ее, и на полном ходу влетел в реку.

Броневик как в замедленной съемке завис в воздухе, крутя бесполезные теперь колеса, величаво проплыл над сверкающей водной гладью и с шумом ухнул вниз, подняв фонтан брызг. Серая, посеченная ржой крыша быстро скрылась под водой, а поверх нее легло толстое пуховое одеяло, уже не способное причинить вред людям в тонущей железной коробке.

Ленивые, прозрачные воды с тихим шуршанием накатывали на песчаный берег и сбегали обратно. Оставляя после себя лоскуты водорослей и мелкие ракушки на темном мокром песке.

Веллер со злостью запустил в далекий полет камешек. Плоский диск несколько раз ударился о водную поверхность и с тихим бульканьем ушел на дно. Моонструмец сплюнул, опять почувствовав во рту противный привкус речной воды. Он не очень жаловал крупные водные объекты, особенно которые чуть не стали для него могилой. Веллер вновь с неприятным холодком вдоль спины вспомнил тонущий броневик.

Вода мгновенно хлынула в кабину, залила ее до самого потолка. Настойчиво лезла в рот, нос и уши. Неведомым чудом, Веллеру удалось вышибить заклинившую в самый неподходящий момент дверь и выбраться наружу, чтобы в следующую секунду быть подхваченным подводным течением, властно потянувшим его на глубину. Он боролся изо всех сил, но ледяная вода холодила мышцы, и в скором времени Веллер почувствовал, как сдается. Не было ни сил, ни желания сражаться за свою жизнь, в отчаянном усилии рваться наверх к пробивающимся сквозь водную толщу лучам солнца. Намокшая и потяжелевшая в разы амуниция камнем тянуло на дно. Веллер закрыл глаза и открыл было рот, чтобы позволить воде залить горло и легкие и избавить его от мучений, как чья-то широкая, как лопата ладонь щелкнула застежками ремней, сорвала упряжь с автоматом и гранатами, отшвырнула прочь. Моонструмец провел безразличным взглядом стремительно отдаляющийся балласт, задрал голову, чтобы разглядеть спасителя.

Брат Войцех с силой профессионального борца греб одной рукой, тягучим движением выбрасывал ее вперед и назад, создавая настоящие водовороты. Перед ним, растопырив по-лягушачьи конечности, плыл Марко.

Кровь грохочущим набатом стучала в висках, мягкие, но плотные объятия удушья стискивали грудь, перед глазами плыли красные круги, но в голове лже-Мартина было лишь одно: еще немного, еще одно движение и они спасутся. Еще совсем чуть-чуть…

Никогда еще глоток свежего воздуха не казался таким сладостным. Спустя несколько минут они выбрались на пологий песчаный берег и без сил повалились на землю. Быстрое подводное течение отнесло из довольно далеко от затонувшего броневика, и об гигантском облаке смертоносного пуха теперь напоминали комки чего-то белого, похожие на мокрую вату.

Веллер поежился — было холодно, несмотря на не по-осеннему яркое солнце. К тому же в одних портках: штаны, заношенная майка, шерстяной свитер и черный монашеский плащ сохли, развешенные на прибрежных кустах — некой предельно колючей разновидности крыжовника, но что оно являло на самом деле, никто не знал. Познания Веллера в ботанике ограничивались, пожалуй, одним паучьим тополем. Тоже, что росло в пустошах, решительно не поддавалось никакой классификации, с каждым поколением порождая все новые и новые мутации. Что, собственно, происходило и в мире животных.

Марко как раз возвращался из недалекого леска, слава богу, не жуткой тополиной поросли, а вполне цивильных деревьев, правда, мелких и невзрачных, вроде как пораженных неведомой болезнью. Этого добра в пустошах тоже хватало. И среди странников существовало негласное, но жизненно важное правило: не есть ничего сырого в проклятых землях. Огонь выступал прекрасным очистителем от всякой заразы. Веллер отвлекся от размышлений и внимательно присмотрелся к добыче, принесенной братом. У него на плече покачивалась крупная сине-зеленая ящерица, около полуметра в длину. И все бы ничего, но только две лишних пары ног и дополнительный третий глаз под окостеневшим веком выдавали в ней порождение пустоши. Тварь была Веллеру незнакома.

Ящерица безжизненным кулем упала на песок, рядом с жарко пылавшим костерком, над которым на нехитром приспособлении — несколько прутков, установленных на раздвоенной ветви — сушилась обувь. Достаточно высоко, чтобы на выходе не получилось замечательной поджарки из сапог и ботинок, но и довольно низко, чтобы тепло огня основательно просушивало мокрые стельки.

— Освежуешь? — Марко протянул Веллеру тесак.

— Не ядовито? — Войцех закончил разминку, во время которой Веллеру удалось вдосталь налюбоваться превосходной фигурой брата-странника: сплошь бугры мускулов и ни капли жира. Заглянул через плечо лже-Вестера: — Не думаю, что нормально, когда у божьей твари восемь ног.

Веллер быстрым движением вспорол брюхо ящерицы, извлек дурнопахнущие внутренности.

— Мы с братом Мартином и не такого повидали. Вот под Бургундией, в Парижской пустоши мы как-то попробовали волколака. Жестковат, конечно, но под хорошим соусом сойдет. А франки умеют готовить потрясающий соус из молодых тополиных побегов и фиолетового перца. Вот и все!

Пока Веллер болтал, он успел, сделав пару надрезов ловко, как чулок, стянуть чешуйчатую шкуру, удалил твердые как камешки глазки. Насадить тушку на вертел поставить над огнем, убрав предварительно обувь. С наслаждением натянул теплые и сухие сапоги.

— Сейчас бы специй — за милую душу пошло бы, — мечтательно причмокнул Веллер, откинулся назад на прогретый песок, заложил руки за голову.

— Сойдет и так. — Марко время от времени поворачивал уже начинающую скворчать добычу. Капли жира с аппетитным треском капали на раскаленные уголья. — Слава пресвятому Герману, что хоть это нашли здесь. Нехорошие здесь места, неприятные и пустые. Не нравится здесь мне.

Хоть солнце и слепило глаза, многократно отражаясь от мелких волн Одера, как от граней кристалла, сразу стало как-то сумрачнее, словно на светило набежала небольшая, но очень темная тучка. Войцех неосознанно поежился. Трудно было признаться, но он был на пустоши в первый раз. Хоть и не на самой опасной и дикой, но все равно — порой даже в благоустроенном саду можно наткнуться на ядовитую змею. Здесь же ядовитыми были не только змеи, да и они казались не слишком опасными по сравнению с другими прелестями проклятых, или, как их называли франки, гнилых земель.