Сейчас, как наблюдал Имс из-за стеклянной стены, генеральный бороздил просторы собственной приемной, воркуя с Людочкой, – пришел первым, тоже заказал кофе, вальяжно жевал шоколадные трюфели и поглаживал виндзорский узел вручную вытканного галстука. Возможно, у них с Имсом именно любовь к шмоткам вызвала обоюдное доверие с первого взгляда. В общем-то, Имс подозревал, что Майк, как и он сам, прекрасно видел истинное значение этих шмоток: волчьи зубы и лисьи хвосты. Но даже при таком взгляде на вещи Имса всегда радовали рубашки из египетского хлопка цвета столетнего красного вина или летнего флорентийского вечера.

Когда подтянулись остальные, не такие яркие, птицы, Имс театрально, на грани с оперным пафосом, начал вещать о предотвращении краж баз данных в отделе продаж путем разделения этапов операций по отделам. Метод был хлопотный, конечно. Но руководство холдинга само проявило к нему интерес, что ж, у Имса не отвалится язык рассказать. Хотя редко кто на самом деле делил отдел продаж на секции, чтобы три человека занимались одной и той же операцией.

Затем перешли к самому неприятному – контролю над корпоративной мобильной связью. Имс предлагал наконец-то установить систему, которая бы позволяла слушать разговоры сотрудников в режиме реального времени, читала сообщения, почту и чаты. Такая же программа была давно уже доступна пользователям, а не только спецслужбам, в отношении интернет-переписки. Кое-какие компании в Москве уже давно делали тайные снимки мониторов ПК работников каждый час.

– Как-то это дурно пахнет, не находите? – тревожно спросил маркетолог.

Имс тонко улыбнулся. Началось.

– Я приглашен не для того, чтобы проповедовать мораль, – объяснил он. – Мое дело – предложить эффективные способы защиты от утечки коммерческой информации.

– Даже Обама на этом погорел, – вставил свои пять копеек мрачный финансовый.

– А Сноуден сейчас ловит рыбу в Подмосковье, и что? – поинтересовался Имс. – Вы можете включить данный пункт в трудовой контракт, ваши сотрудники читают бумаги, прежде чем подписать?

– Тогда имеет ли это смысл? – спросил генеральный.

– Это произведет хороший профилактический эффект. Но вам выбирать, как поступать, – повел плечами Имс. – Скажу только: притом, что законность прослушки и просмотра данных ПК вызывает сомнение давно, случаи привлечения кого-либо за такие действия практически не известны. Почему? Факт этот сложно доказать – раз, если слежка негласная. Два – работники не желают портить отношения с работодателями, пусть даже и бывшими. А чтобы доказать, что имеет место незаконное прослушивание или перлюстрация электронных сообщений, необходимо провести комплекс довольно дорогих оперативно-розыскных мероприятий.

«Кто я? – вдруг совершенно ни к чему подумалось ему под наступившую тишину. – Чем я занимаюсь?»

Дальше, как водится, начались споры, поднялся гвалт, как на птичьем базаре, будто в переговорной сидело вовсе не высшее руководство компании федерального масштаба, и Имс нырнул в дискуссию, как пернатый хищник с высоты в воду за добычей, – ему было не привыкать.

Но вопрос этот, отзвук его, все еще стучал в висках, точно шум крови в момент сексуального возбуждения, точно ритм африканских барабанов.

По итогу собрания систему все-таки решили установить, и, конечно, негласно. Кто бы сомневался. А отделы продаж, разумеется, делить не стали.

К концу рабочего дня Имс взмок, несмотря на кофе и перерыв на ланч на крыше. И неожиданно сильно вымотался. Никогда он себя так погано не чувствовал после работы, если честно.

И если раньше ощущение слежки пропадало и появлялось, как если бы Имса периодически упускали из виду, то сейчас точно кто-то стоял у него прямо за спиной и просто наблюдал, ожидая чего-то. Ожидая приказа от своих или ошибки самого Имса. Вот надо было так вляпаться! И когда, и где он успел?

Жаркое марево плыло перед глазами, несмотря на прохладный сентябрьский день за окном, несмотря на мерно гудевшие кондиционеры, натыканные через каждый метр, и Имс вспомнил, что последний раз так громко ему инстинкты орали об опасности, когда он летал в Бенгази.

Вроде и поездка тогда казалась относительно безопасной, и ничто не предвещало большой беды. Имс, сделав несложное дело, расслабленно бродил по городскому базару, глазел на то, что было выставлено в деревянных рядах для туристов: пестрые пыльные ковры ручной работы, с трудом выдававшие себя за старинные кашаны, биджары и афшары, латунные примусы и лампы, допотопные фотокамеры и даже видавшее виды кресло-качалка черного дерева, покрытое тонкой растительной резьбой от спинки до ножек, глазурованная посуда... С базара открывался вид на желтый массивный собор, похожий на византийскую базилику, и на широкую улицу, засаженную огромными эвкалиптами.

Обожавший путешествия Имс едва не мурлыкал от удовольствия, как вдруг холод впился иглами в спину, и тут же, как по сигналу, завыл муэдзин на Джами Аль-Кабир – голос его был усилен динамиками и несся над городом, как зов инопланетного существа.

Еще через секунду Имс опрометью несся по базару, раскидывая хрупкие вещи минувших веков, а через две секунды дождь из пуль брызнул по обе стороны от него, кроша дерево и камень, звонко прошивая бока подвернувшихся машин. Еще пять секунд спустя Имс и вовсе услышал взрыв – но успел к тому времени раствориться в лабиринте переулков Старого города.

Своему чутью он всегда доверял. И оно ему подсказывало сейчас не очень правдоподобный вариант. Правда, Имсу было плевать на правдоподобие. Этот вариант был еще и самым гадким из всех. Хуже не придумаешь.

Он пошел в туалет, умыл горящее лицо и долго стоял, опершись кулаками на раковину, глядя на свое отражение в зеркале. Все как обычно, выглядишь вполне здоровым, Имс. Вот только…

Имс оглянулся на дверь, ослабил и сорвал с шеи дорогой галстук, медленно расстегнул левой рукой мелкие пуговицы рубашки, потянул в сторону.

Смотрелось даже красиво. Имс мог бы и сам такую набить. Только вот в голову не пришло. Да еще и эффекты какие – Имс присмотрелся. Прямо Брэдбери, человек в картинках.

Лицо в зеркале заострилось, а глаза застекленели, остыли. У Имса всегда становились абсолютно прозрачные глаза, когда он злился. А сейчас он сильно злился.

Непонятно, как, но, похоже, ему удалось вляпаться в самое гнусное дерьмо из всех мыслимых. Стать жертвой магической секты или что-то в этом роде. Кто-то за ним следил – и кто-то без его ведома набил ему татуировку с невиданными свойствами, меняющую очертания и цвет.

Или же она менялась за счет настоящей магии.

«Серьезно, пап? Магия?» Так бы спросил Пашка.

Имс вспомнил некоторых странных старух, что ему приходилось видеть в Момбасе, и сплюнул уже не со злостью – с ненавистью.

Доигрался, Имс. Ты доигрался.

Глава 5

По дороге домой Имс, кажется, вспоминает.

Вернее, понимает, что как раз и не может вспомнить какую-то часть той игры в монастырском саду, когда в глазах рябило от черного и белого, а напротив нелепым чучелом покачивался старик-тибетец.

В памяти скользят призраки всевозможных баек про кицунэ, и Имс снова сплевывает. Ну вот чего-чего, а китайского или тибетского следа в его биографии точно не наблюдалось. Какого, спрашивается, хрена лысого?

Он думает, вываливать все это на Пашку или еще рано. Но Пашка решает все за него, когда пулей выносится в коридор, заслышав звук поворота ключа в замке, и, пока Имс снимает свои пижонские туфли, успевает развить с десяток теорий.

– Зачем тебе понадобился Самайн, пап? На твоей нынешней работе приносят человеческие жертвы?

– Еще как, ты даже не представляешь, в каких количествах, – соглашается Имс. – Слушай, энциклопедический ум, а этот твой Самайн никак не связан с китайским фольклором?

– Ну, – тянет Пашка, – разве только на каком-то глубинном уровне. Честно говоря, я не любитель восточной культуры, ну, если, конечно, не считать, что мы со Стасом коллекционировали раньше нефритовых лягушек, не из настоящего нефрита, понятное дело, но имитирующих настоящий нефрит, со смыслом, насколько это вообще применимо к лягушкам размером с ладонь….