Косте тоже не спалось. Он ворочался с боку на бок, но не мог отключиться. Потом ему стало холодно, и он полез за запасным одеялом. Ну и естественно приперло отлить. Бирюков нарыскал фонарик, смотался в сторону, сделал свои дела. Возвращаясь, он заметил в луче света сгорбленную фигурку вдали, там, где горел костер. Он подумал, что ему померещилось, но все же посветил в тут сторону еще разок. И точно. Кто-то сидел у почти потухшего костра. Понимая, что компания ему сейчас не повредит, Костик сунул в рот сигарету и двинулся вперед. Он сначала обрадовался, узнав в одиноко сидящем силуэте Марину, а потом до ужаса перепугался, услышав, как она стучит зубами.

— Господи, солнце, ты чего тут делаешь? — кинулся он к девушке.

— С-с-сиии-ж-жж-жу, — проклацала зубами Иванова.

— Вставай, — рявкнул Костя, дергая ее за руку вверх без лишних церемоний.

— П-п-по-лл-легче, — попыталась сопротивляться Марина.

— Даже слушать ничего не хочу, Иванова, — заткнул ее Кос, таща через палатки к своей, отчитывая на ходу. — Ты вообще что ли ума лишилась? Какого хера сидишь мерзнешь? Хочешь завтра проснуться с воспалением легких? До ближайшей больницы херачить на уазе два часа! Где мозги, Марин?

— Я д-д-думала, что замерзну немного, а п-потом согреюсь и засн-н-ну.

— Полагаю, ты слабо чувствуешь грань между замерзнуть, чтобы согреться, и замерзнуть насмерть, — не унимался Костя. — Тебя Митяй выгнал что ли?

— Я сама ушл-ла. Он хра-а-п-пит, как, с-с-сука, пароход Красин.

— Разберемся, — буркнул Костя. — Залезай немедленно.

Он подтолкнул девушку в палатку, сам стащил с нее ботинки, запихал в свой спальник, накрыл сверху одеялом, а сам пошел к Митьке.

— Токарев, чего за концерт устроил? — спросил Кос, услышав трели из палатки.

— А, это ты? Спасибо скажешь потом, братан, — хмыкнул Митька, щурясь от Костиного фонаря.

— Скажу, наверное, если Иванова не сляжет с пневмонией.

— Она не к тебе пошла разве?

— Нет, мерзла у потухшего костра.

— Упертая девка.

— Я в курсе.

— Удачи, — и Митька снова закрыл глаза, разрешая себе уснуть.

Костик прихватил Маринкину сумку, рюкзак, спальник. Вернувшись к себе, он обнаружил все еще трясущуюся от холода Марину.

— Раздевайся, — приказал он, сам стаскивая толстовку и майку.

— Ч-что, прости?

— Раздевайся, я сказал.

— Р-р-размечтался.

— Боже, женщина, как же ты меня местами бесишь, — не выдержал Бирюков. Он быстро избавился от штанов и залез к Марине, бесцеремонно задирая ее свитер.

— К-костя, ты с ума сошел? — вяло отбивалась Иванова.

— Мы вроде давно уже выяснили, что в твоем присутствии у меня мозги сносит. Разве нет?

— К-коос…

— Солнце, пожалуйста, перестань дергаться, я просто хочу согреть тебя. Тебя, конечно, тоже хочу, но попозже. Сейчас просто прижмись ко мне и грейся, — уговаривал он, продолжая раздевать девушку.

— А б-белье оставишь? — Марина попыталась хихикнуть, но от озноба получилось что-то вроде хрюканья.

— Оставлю. Мне твое бельишко нравится, — не оставил ее без ответа Бирюков. — Меня можно обнять.

— П-правда?

— Угу.

И она обняла, прижалась к нему. Костя накрыл их сверху еще и Маринкиным спальником, обвил девушку руками, ногами. Он продолжал ругать ее шёпотом, целуя в макушку, растирая ладонями холодную кожу, которая постепенно нагревалась. Дрожь утихала, а потом и вовсе исчезла, но Марина и не думала отстраняться. Стоило ей прильнуть к Косте, как сразу стали неважными все предубеждения и запреты, которые она сама себе напридумывала. Девушка задрала голову, чтобы поблагодарить его за тепло, но и рта не успела открыть, как Костя приник к ее губам своими. Марина лишь тихо пискнула, не смея противиться этому поцелую. Он был такой сладкий, такой чувственный, с легкой горчинкой табака. Почти забытая мягкость Костиных губ заставила девушку застонать от удовольствия. Она отвечала ему, поглаживая мужчину по шершавой щеке, искала его язык своим, прикусывала его губы, вся трепетала, чувствуя, как ей становится не просто тепло, горячо. Девушка потерлась щекой о его грудь, чуть согнула ногу в колене и случайно наткнулась на пах.

— Кость, — позвала она, разрывая поцелуй. — У тебя стоит что ли?

— И не жди, что я буду за это извиняться, — ответил он, чуть задыхаясь.

— И не жду. Это даже похоже на комплимент. Приму на свой счет.

— Уж прими, — и Костя снова завладел ее губами.

Они долго целовались, пока у обоих не заболели губы, пока Марину не начало выключать. Она поерзала, уютно устроившись у него подмышкой, чувствуя, как наконец наползает вожделенная дремота.

— Мариш, — услышала она голос Кости сквозь пелену сна.

— Ммм.

— Учти, я к тебе завтра буду приставать.

— А почему не сегодня? — встрепенулась Иванова.

— Потому что сегодня был тяжелый день. Нужно поспать, — объяснил Кос.

— Почему ты думаешь, что я завтра буду спать тут? — подал голос вредный рассудок.

— Потому что Митяй храпит.

— И ты полагаешь, что я поведусь на твои приставания?

— Полагаю, да.

— С чего бы?

— С того, что ты сначала возмутилась, почему я не пристаю к тебе сегодня, а потом только начала валять дурака и выпендриваться, — сразил ее аргументами Костик.

— И ведь не поспоришь, — зевнула Марина.

— И не спорь. Спи, — подытожил Кос, улыбаясь ей в волосы.

Марина проснулась от мягких прикосновений губ к волосам и запаха, который всегда обожала.

— Вставай, солнце, завтрак проспишь, — прошептал Костя, воруя поцелуй с ее чуть приоткрытых губ.

— Ммм, — протянула Марина. — От тебя пахнет кофе.

— Поторапливайся, а то все выпьют, — посоветовал Кос и вылез из палатки, позволив девушке одеться одной.

Иванова протерла глаза, села, огляделась в поисках одежды. Ее вещи лежали рядом. Марина натянула джинсы и майку с длинным рукавом, проигнорировав толстовку и куртку, так как стало значительно теплее. Зашнуровав ботинки, она двинулась на запах кофе.

Народ действительно уже рассосался, но Костик кивнул ей к столу, где в Маринкиной тарелке стыла каша, а в чашке дымился кофе.

— Спасибо, — улыбнулась она Бирюкову.

— Не за что, — подмигнул Кос. — Но тебе придется мыть посуду. Сони всегда в этом деле крайние. Я не смог отмазать, уж прости.

— Не вопрос, — улыбнулась девушка, принимаясь за еду.

— Я с мужиками за дровами пойду, — отчитался Костя. — Справишься без меня?

— С посудой-то? — приподняла бровь Марина. — Даже не знаю…

— Не скучай, — подмигнул Бирюков и ушел.

Девушка не без сожаления проводила глазами его удаляющуюся фигуру. Она принялась уничтожать остатки завтрака, уверяя себя, что глупо скучать по Косте, который вернется меньше, чем через час. Но все равно скучала. Закончив с едой, Марина занялась ведром из-под каши, которое ее немного отвлекло от мыслей о Косте, но все же она постоянно вспоминала ночные поцелуи и обещание перед сном. Она даже порадовалась, когда девочки позвали ее помочь с обедом, потому что становилось слегка неудобно от собственного воображения и предвкушения грядущей ночи. За работой и легким девчачьим трепом ей слегка полегчало.

Погода баловала туристов. Солнце грело сильнее, чем в день прибытия, и Марина даже сбегала в палатку, чтобы сменить обувь и майку. Возвращаясь на «кухню», она наткнулась на Митьку, который топал со стороны пляжа, блестя мокрыми волосами и не менее мокрым торсом.

— Как водичка? — поинтересовалась Марина.

— Прохладная, — чуть повел плечами Митька. — Надо бы костерок замутить.

И он принялся разводить огонь. Марина чуть косилась на него, припоминая обаятельного мужика, с которым пару раз трахалась Наташка. Девушка только сейчас поняла, что тогда он был не такой подтянутый, даже, наверное, слегка опухший. В те времена, лет пять назад, от него буквально за километр несло пороком и неприятностями. Марина не отговаривала подругу от интрижки с Токаревым только потому, что была уверена: Наташка не дура, она переспит с ним и успокоится. Так и вышло. Но сейчас в нем что-то неуловимо поменялось. Не только внешность. Может глаза?