После звонка Марины Костя воспрял духом. Выпив кофе, он окончательно проснулся, заехал в магазин, где набрал все нужные для бухгалтерии документы, и отправился в «Канцелярию». Там он собирался немного потусоваться с барышнями и напроситься на кофе, которым его всегда с удовольствием угощали, но планы были порушены начальством. Усманов приперся совершенно не вовремя и утащил Костю покурить и обсудить его дела. В общей офисной курилке как всегда смолила толпа народа, поэтому Бирюков с Усмановым нагло встали рядом.

Они дымили и разговаривали о Костином новом магазине, ценах на нефть, личной жизни. Усманов в очередной раз учил друга уму разуму:

— Женись ты уже на ней, Кость. Вы пять лет херней страдаете.

— Я пока еще в своем уме, Колян. Панина мне и так осточертела дальше некуда. Сосет она мастерски, конечно, но это не повод на ней жениться.

— Вике надо ребенка родить, тогда вся дурь из головы вылетит, — гнул свое Усманов.

— Ха, сомневаюсь. Ребенок вылетает из другого места, насколько я знаю. Дурь из головы он по дороге с собой не захватит. Это придется крюка давать, — как всегда отшучивался Костик.

— Придурок ты, дружище. Правильно Маринка говорит — бестолочь.

— Моя Маринка? Иванова? — уточнил Бирюков.

Николай слегка поднапрягся, но ничего не сказал, только кивнул.

— Ха, — расплылся в улыбке Костя, — влюбленная она в меня.

— Что ты несешь? — только и закатил глаза Усманов.

— Легка на помине. Оу…

Костя едва успел подхватить девушку, которая буквально врезалась в него.

— О, простите, — вспыхнула Иванова, отскочив от него, словно обжегшись.

— Было б за что, мне даже приятно, — хохотнул Бирюков, не без сожаления отпуская ее плечи.

Даже этого мимолетного контакта хватило для быстрой эротической фантазии, в которой Костя с удовольствием бы упал на пол вместе с Мариной, и в этот момент рядом с ними не стоял бы Усманов, а еще они были бы голыми…

Бирюков проводил девушку взглядом, пока ее красивая фигурка не скрылась за дверью в столовую.

— Я же говорил, — продолжал самодовольно кривляться он. — Спорим, когда назад пойдёт — обернется.

— Костян, она замужем, — очень серьезным тоном начал занудствовать правильный Коля.

— О, да ладно. Ей это не мешает кокетничать.

— А тебе не мешает ее клеить?

— Не-а, не мешает.

— Костя, она порядочная девушка. Я ее мужа знаю.

— Брось, Колян, я не собираюсь с ней спать, — дал заднюю Бирюков, наконец уловив в тоне друга серьёзность и напряжение. — Она — мой бухгалтер, в конце концов. Ты же знаешь, я не путаю бизнес с развлечениями. Маринка классная, конечно, но деловая до ужаса. Она единственная из всех твоих красоток меня по имени-отчеству зовет.

В этот момент Марина вышла из столовой, заставив мужчин замолчать. Она прошла мимо, уставившись на пирожок, завернутый в салфетку, в этот раз никого не сбила. Но на лестнице девушка все-таки обернулась. Костя по привычке улыбнулся ей, подмигнул и проводил глазами красивую попку в узких брюках.

— Бирюков, мать твою, — рявкнул на него блаженного Николай, когда Марина скрылась из виду.

— Блин, ну привычка, — развел руками Костя, туша истлевшую за разговором сигарету.

— Твои привычки, Кос, нам обоим боком выйдут, если ты не прекратишь, — оседлал любимого конька Усманов, — Можешь хоть всех баб в городе перетрахать, а моих не трогай.

— Себе решил оставить? — продолжал тупо шутить Бирюков.

— Я серьезно, Кость. Тебе нравится, как Марина работает? Она не подводит?

— Нет. Она профи. Как будто ты не знаешь.

— Я знаю, знаю. Поэтому прошу и тебя быть с ней более профессиональным.

Они закурили по второй, повесив вокруг натянутое молчание. Сменив гнев на милость, Усманов в очередной раз объяснил:

— Она мой лучший бухгалтер, Кос. А ты мой гребаный друг, а до кучи еще и невероятно выгодный клиент. Ты ее трахнешь и уймешься, а ей потом придется с тобой работать. Уволится ведь, я ее знаю.

— Понимаю, старик. Поэтому и сам не собирался, — посерьезнел наконец и Костя.

— Притворюсь, что верю тебе, — усмехнулся Николай.

— Да с чего ты взял это вообще? Если она замужем, то и сама не станет. Мне кажется, она не из тех, кто гуляет.

— Херня у нее какая-то с мужем, — поделился сведениями Усманов. — Тетки наши болтают, конечно, всякое, но я его уже давненько на корпоративах не видел. Да и сама Маринка какая-то дерганая последнее время, депрессивная.

— Марина? Депрессивная? Ты путаешь, Колян. Она как солнышко.

— Ты ж говорил, деловая, — поддел Николай.

— Деловая, — кивнул Костя. — Но солнечная, всегда на позитиве. Со мной во всяком случае…

— То-то и оно, — покачал головой Усманов.

Костя затянулся, силясь представить своего бухгалтера хмурой и печальной, но не смог. Она действительно напоминала ему солнце. Такая теплая и милая, смешная и веселая. Марина не боялась шутить и быть смешной. Она даже смущалась забавно. В ней была какая-то трогательная наивность вперемешку с вредностью. Бирюков говорил истинную правду, признаваясь, что каждый телефонный звонок Марины поднимает ему настроение. И если раньше Костя даже мысли не допускал, что с ней можно переспать, то теперь он задумался об этом. Нет, Бирюков, конечно, и раньше пускал по ней слюни, представлял голой, лежащей под ним, но после этого разговора с Колей он этого на самом деле захотел. Усманов, сам того не желая, добился абсолютно обратного эффекта.

Костя думал о Марине весь день, пока не приехал домой, где его встретила Вика. Она красилась у зеркала в спальне, закидывая в рот роллы.

— Привет, Костик, я убегаю, — пропела она елейным голоском, от которого Бирюков поморщился.

Он прошел в кухню, решив, что сегодня его вполне осчастливят роллы, пиво и какая-нибудь фигня по телеку.

— Вик, а где второй контейнер? — крикнул он.

— Какой второй?

— С роллами. Я жрать хочу больше, чем трахаться.

— Нету никакого второго контейнера, — как ни в чем ни бывало призналась девушка, поправляя прическу.

— Ты только себе заказала что ли? — вытаращил глаза Костя. — Мне не оставила?

— Ну да, — пожала она плечами.

Бирюков стоял у открытого холодильника с открытым ртом, пока первый не начал пиликать о незакрытой двери. Это послужило сигналом для выхода из ступора.

— Ты охренела что ли, Панина? Я ношусь весь день, как лошадь в мыле, а ты мало того, что пожрать мне с роду не сделаешь, так и заказать не удосужилась, — заорал он.

— Не вопи, — только и бросила Вика. — Сам закажи.

— И ждать час, пока привезут?

— Подождешь, — так же лаконично и спокойно.

— Слушай, родная, если я сам могу заказать себе пожрать, нафига ты мне нужна? — продолжал беситься Костя, снова жалея, что вчера ответил на ее звонок, повелся на ее сладкие речи и секс.

— Отсосать ты сам себе точно не сможешь, — хохотнула Вика.

— Полагаешь, ты единственная, кто может мне в этом помочь?

Девушка прошла в кухню, закрыла дверцу холодильника, который продолжал пищать, и взяла Костю за подбородок, вдавив в его кожу свеженаманикюреные ногти.

— Я единственная, и ты сам знаешь об этом, — выдохнула она ему в губы, прежде чем крепко поцеловать. — Пока, малыш.

И Вика ушла.

— Сука, — ругнулся Костик и снова полез в холодильник, где нашел кусок колбасы и хлеб.

Бирюков напахал себе бутербродов, открыл пиво, сел за стол, тыкая каналы телевизора. По ящику, как на зло, ничего интересного не было, и Костя не смог отвлечься от своих невеселых мыслей. Он снова и снова спрашивал себя, зачем позволил Вике вернуться, ведь ее отношение к нему не изменилось. Бирюков вспоминал, как они жили раньше. Его не напрягала инфантильность и высокомерие девушки, напротив, он находил в этом пикантность, какую-то изюминку, ему нравилось спать с это стервой, ругаться с ней в пух и прах и бурно мириться.

— Старею я что ли? — буркнул себе под нос Костя, прихлебывая пиво и открывая окно, чтобы покурить.