Теперь о задании по Б. Ш. «Провести установку» на нашем оперативном языке — значит выяснить, где и с кем проживает объект, а также где и в каком качестве он работает. На момент получения задания из Центра Б. Ш. не был известен резидентуре, никто из оперсостава даже не слышал его имени. Пришлось обращаться за помощью к агентуре. Узнали, что Б. Ш. относится к кругу весьма влиятельных политиков, что ведет затворнический образ жизни. На официальных мероприятиях и даже на государственных приемах появляется крайне редко.

Наконец, нам стало известно, что Б. Ш. крайне подозрительно относится к американцам, но тщательно скрывает это, поскольку по роду службы поддерживает с ними рабочие контакты.

Даже этих далеко неполных сведений было вполне достаточно для того, чтобы признать, что «Герман» (так мы назвали Б. Ш.) представляет для нашей службы, как мы выражаемся, «несомненный оперативный интерес».

Очевидно было и то, что мне необходимо установить с ним личный контакт, то бишь познакомиться. Но сделать это так, чтобы никоим образом не засветить наш интерес к нему ни перед местной контрразведкой, ни, боже упаси, перед ЦРУ или СИС. Но где и как выйти на этого затворника?

Подходящий случай представился примерно через месяц. Знакомство состоялось на нейтральной почве, как бы невзначай. И главное - «Герман» не только не уклонился от контакта, но и, как мне показалось, проявил заинтересованность в продолжении знакомства с советским представителем.

И снова все та же головоломка, как развить контакт? Мы долго думали и сошлись с резидентом во мнении, что даже в кругу преданных «Герману» людей мое общение с ним неизбежно породит закономерный вопрос: откуда и зачем появился этот русский? А это чревато непредсказуемыми последствиями. Оставался лишь один вариант: прямая вербовка «в лоб», то есть откровенное предложение «Герману» о сотрудничестве с нашей службой. Мы учитывали, что он может отказаться: ведь мы толком не разобрались в его истинных политических убеждениях. В то же время мы не опасались, что он в случае отказа решится устроить скандал, поскольку предложение о сотрудничестве будет сделано один на один, без свидетелей.

Из оперативного отчета тов. Максима: «Согласно утвержденному плану провел один на один встречу с «Германом». Беседа продолжалась девять минут. «Герман» выслушал мое предложение молча, показав завидную выдержку. Ни один мускул на его лице не дрогнул, хотя мое предложение было для него явно неожиданным. Лишь на мгновение он вскинул на меня глаза, в которых едва улавливалось удивление. После некоторого раздумья он, покачав головой, произнес: «Ну и рисковые вы ребята!» Затем пристально посмотрел на меня и добавил: «Хорошо. Здесь на визитке мой домашний адрес, где я проживаю только с супругой. Если вы такой смелый, приходите завтра в 24.00, ночью. Слуг в доме не будет. Но вы должны появиться у меня вместе с супругой. Жду вас у себя. А сейчас извините, я должен прийти в себя от вашего удивительного предложения». Он передал мне визитную карточку, и мы распрощались».

— «Герман», как вы отметили в отчете, выслушал вербовочное предложение «с завидной выдержкой». Правда, затем признался, что ему нужно «прийти в себя». А как вы чувствовали себя в этот момент?

— Я был весь мокрый. Покрылся потом с головы до пят. Я чувствовал, как струйки пота стекали между лопаток вниз, к пояснице, как прилипали к мокрым коленкам брюки. И это несмотря на то, что в комнате было прохладно — работал кондиционер.

Из состояния оцепенения я стал выходить, когда «Герман» передал мне свою визитку и предложил встретиться у него, дома. Я смутно помню, как оказался на улице, взял такси и доехал до гостиницы, где меня ждали коллеги.

В посольстве же меня с нетерпением ожидал резидент. Я не успел раскрыть рот, как он пожал мне руку со словами: «Глядя на твое непобитое лицо, я вижу, что все прошло успешно». А потом как-то заметил: «Твоя физиономия просто-таки светилась радостью победы».

Из оперативного отчета тов. Максима: «В назначенное «Германом» время я и моя жена пешком подошли к его дому. Он радушно встретил нас. Представил своей супруге. Когда женщины увлеклись беседой, «Герман» инициативно пригласил меня «покурить» к себе в кабинет. Я не форсировал начавшуюся в кабинете беседу. «Герман» также не торопился ставить точку над «г». Обменялись мнениями о событиях международной жизни, о политике Индии на субконтиненте, о взаимоотношениях между нашими странами. Наконец «Герман» заговорил о главном, начав с того, что хотел бы провести еще несколько встреч со мной в этом доме, с тем, чтобы лучше присмотреться ко мне и решить для себя вопрос о целесообразности работать именно со мной. «Хотя я, — подчеркнул он, — в принципе уже принял решение. Теперь мне нужно утвердиться в мысли, что я правильно поступаю». Я, не мешкая, согласился с его предложением о проведении еще нескольких встреч в его доме».

Тов. Максиму с супругой пришлось еще раз пять-шесть пешим ходом наносить ночные визиты «Герману», прежде чем тот пополнил список завербованных лично тогда еще капитаном третьего ранга агентов.

— Во время одного из последних «ночных визитов», — вспоминает Вадим Николаевич, — произошел опасный инцидент. Где-то около двух часов ночи в дом «Германа» неожиданно прибыл курьер из президентского дворца. Мы в это время все еще находились в гостиной, пили чай. «Герман», как всегда, был невозмутим, а я напрягся,  так как этот неожиданный визит мог повлечь за собой печальные последствия. Хозяин дома проводил курьера через гостиную в свой кабинет. На ходу он взял у него запечатанный конверт, а проходя мимо нас, бросил курьеру, что это, мол, его дорогие гости из Швеции. И все. Через минуту они вышли и курьер уехал.

«Герман» был спокоен, в присутствии женщин он сказал, что это обычный посыльный, он вряд ли обратил внимание на иностранцев в доме, так как в этом нет ничего необычного. На мое замечание о том, походим ли мы на шведов, «Герман» с улыбкой ответил, что Лидия, моя супруга, яркая блондинка, поэтому он и назвал ее, а заодно и меня, гражданами Швеции. А для посыльного, мол, Швеция — это где-то далеко в снегах. Важно, что не США или Англия. Вот если бы «Герман» назвал нас американцами или англичанами, то у посыльного могло это отложиться в памяти, а нейтральная Швеция вряд ли задержится в его голове.

Несколько позже я выяснил у «Германа», что этот неожиданный приход посыльного никаких последствий не имел. «Посыльный забыл обо всем, — сиронизировал «Герман», — сразу же, как только он вышел из моего дома».

— Нескромный вопрос: сотрудничество «Германа» оплачивалось?

— Однозначно — нет! В своем сотрудничестве с нами он видел прямую выгоду для Индии. В противном случае, он бы послал нас… очень далеко. Да и мы вряд ли осмелились бы сделать ему предложение.

— Ну вот, вы пахали «в поле». Были и рядовым оперработником, и заместителем резидента — в Японии, и резидентом — в Малайзии. Как говорят в разведке, имели конкретные результаты. И вдруг резкий финт в сторону Афганистана. Почему?

— Где-то в апреле — мае 1979 года в конторе началось едва заметное шевеление, скрытая подготовка к каким-то важным событиям. Из сотрудников, служивших в армии, стали формировать отряд. Вскоре новобранцы приступили к тренировкам. Все стало ясно в конце того же года, когда советские войска вошли в Афганистан.

Тогда-то я подумал, кому, как не мне, быть в этом отряде? После окончания Ленинградского пограничного высшего военно-морского училища я служил сначала на Черноморском, а потом на Балтийском флоте.

В. Сопряков (справа) с одним из своих «каскадовцев». Афганистан 1981–1982 гг.

Пошел к руководству, изложил свое мнение, но ответа удостоился только в апреле 1981 года: меня назначили начальником штаба отряда «Каскад» с командированием в Кабул. Личный состав «Каскада», а это более семисот штыков, менялся каждые девять месяцев, и я попал в третий набор, в «Каскад-3».