Тимка выбежал на поляну. Ровно в ряд стоят вагончики. Было похоже, что большинство из них необитаемо. Хорошо, если бы нашёлся свободный вагончик; в нём можно будет играть и хранить игрушки. Тимка заглядывает в ближайший вагончик; он действительно оказался незаселённым. Осмелев, Тимка начал осмотр вагончика. Больше всего ему понравилась маленькая комната; не беда, что в ней висит умывальник, он не помеха. Комната как раз подходящая, чтобы в ней играть и хранить игрушки… Лишь бы разрешил отец.

Осмотр закончен. Тимка идёт к двери; услышав тихий писк и возню под лавкой, он заглядывает под неё. Из тёмного угла кто-то с шумом кинулся в лицо. Мальчик закрыл глаза и отпрянул назад, но было поздно: по щеке больно царапнуло. На грудь упала капля крови.

Щёку лечил отец. Он смазал её жгучим йодом, таким жгучим, что у Тимки на глаза навернулись слёзы.

Бабушка суетилась, разыскивая бинт; она охала и причитала.

Когда боль стихла, Тимка рассказал о случившемся.

— Э-э, брат, это тебя беркутёнок лапой хватил! Чуешь? — догадался отец. — Хорошо, что он ещё тебе глаз не высадил. Вот была бы история! Не успел сын приехать к отцу и окривел. Если мать узнает, она нам пропишет!

Тревога отца и бабушки Тимке непонятна. Ведь оба глаза целы, а царапина заживёт, и мама ничего не узнает. Интересно, как беркутёнок попал в вагончик?

— Пастух-чабан его поймал на сопке, в камнях, — пояснил отец. Птица хищная…

— Её в клетке будут держать, да? — спросил Тимка.

Отец, что-то записывая в маленькую книжечку, только кивнул в ответ. Тимка вспомнил историю с голубем: Юлька тоже хотела посадить голубя в клетку. Нет, Тимка против того, чтобы птиц держали в клетках.

Закончив записывать, отец позвал:

— Пойдём-ка, Тимофей, посмотрим драчуна! Нальём ему воды.

Но тому, как отец осторожно заглядывал под лавки, Тимка понял, что с беркутёнком шутить нельзя.

Птицу нашли за печкой. Распластав крылья, она сидела с широко разинутым клювом, а когда отец наклонился к ней, зашипела и попыталась взлететь.

Отец снял кепку и, завернув в неё руку, схватил беркутёнка. Тот начал отчаянно биться и присмирел лишь тогда, когда отец прикрыл ему глаза.

— Учись, брат, как надо с ним обращаться. Здешние жители приручают беркутов и охотятся с ними. Он зайца и лисицу берёг. Птица сильная. А какие крылья, а когтищи!

Отпустив беркутёнка, отец налил в тарелку воды и предупредил Тимку:

— В вагон один не ходи. Выпустишь птицу — пастух рассердится.

Всё следующее утро Тимка бродил вокруг вагончика, в котором сидел беркутёнок. Мальчику очень хотелось ещё раз взглянуть на птицу.

— Тимошенька! — окликнула бабушка. — Поди-ка сюда!

Ох, уж эта бабушка! Всегда-то она позовёт не вовремя! А бабушка уже наказывает:

— Приедет магазин, покличь меня. Хлеба надо купить.

Какой же магазин приедет? В городе был большой «Гастроном». Может быть, и сюда приедет «Гастроном»? Но как он, такой большой, может приехать? В степи только вагончики и совсем нет домов. Где же всё будут продавать? Тимке непонятно, как будет с магазином и с кино. Отец вчера сказал, что кино на полевом стане нет. Значит, прощай, кино! Нет и ребят, с которыми бы можно было подружиться и затеять интересную игру. Отец обещает, что скоро приедут ещё новосёлы, а с ними ребята. Но не известно, какие это будут ребята; если ползунки, то с малышами не так-то уж и весело. Хорошо, если бы приехала девчонка, похожая на городскую Юльку! С ней можно пойти в вагончик и хорошенько рассмотреть беркутёнка. Одному скучно. Бабушка всё занята и занята; она гладит и вешает на маленькие окна занавески. Отца тоже нет — он утром уехал на мотоцикле в степь и вернётся, когда уже совсем стемнеет. Не плохо было бы заняться постройкой крепости. Но из чего? Песка нет. Кругом трава и трава, зелёная, высокая, есть и колючая. Тимка потянулся и присел на ступеньку вагончика. Далеко виднеются кусты. Если бы бабушка разрешила, можно было бы сбегать и вырезать рогатку. Но уходить от вагончика запретили. Бабушка обещала, как только окончит уборку, пойти в степь за цветами. Но разве она когда-нибудь кончит свою работу? Сделает одно, принимается за другое. Так может пройти весь день.

Тимка прищурился от яркого солнца, и ему показалось, что кусты, трава и самый дальний вагончик дрожат: он закричал:

— Ой, бабушка! Иди посмотри! В степи кусты дрожат и трава дрожит!

Бабушка достала из чемодана белую панамку и, надев её Тимке на голову, предупредила:

— Не снимай! Голову напечёт. Кусты и трава, говоришь, дрожат? Это тебе, Тимоша, мерещится. Солнце землю сушит. Земля-то парит, оттого и кажется, что будто всё кругом дрожит. Ну, карауль магазин-то, а мне доглаживать надо. Заговорилась с тобой, утюг остынет, и печка у меня прогорела. Вот грех-то какой!

Бабушка ушла. Тимка сидит на ступеньке и смотрит на степь. На дороге показалась машина. Распушив длинный хвост пыли и помахивая им, она быстро приближалась к вагончикам. Тимка видел в городе такие машины. Он даже придумал им название — «кузовички». Машина остановилась на поляне. Из кабины вышла женщина в белом халате. Увидев Тимку, внимательно посмотрела на него и спросила:

— Ты откуда здесь появился? Кто такой?

Наконец-то нашёлся человек, с которым можно поговорить. Тимка охотно ответил:

— Я с бабушкой приехал. Ты, тётя, нас будешь лечить? Ты врач? Да?

— Врач? — рассмеялась женщина. — Продавец я. Иди скажи бабушке, чтобы за хлебом шла.

Тимка не двинулся с места. Всё так интересно: прошло совсем мало времени, а кузовичок превратился в магазин с прилавком.

— А ну-ка, малец, посторонись! — прогудело над Тимкой.

Рядом стоял высокий мужчина в соломенной шляпе.

— Чего разглядываешь? Не узнал? — басил мужчина, — Эх ты! Неделю ехали в одном купе. Забывчив…

Действительно, Тимка не узнал усатого соседа-пассажира, которого бабушка звала Данилычем. Но как можно узнать, если у Данилыча и в помине нет усов, а огромная соломенная шляпа делает его похожим на подсолнух с толстой-толстой ножкой.

— На, старый знакомый, закусывай! — Данилыч протянул Тимке горбушку-довесок. — Кусай, кусай, хлеб мягкий. Зубов не сломаешь.

Тимка, разглядывая горбушку, не заметил, как к нему подошла женщина в кепке с самыми настоящими шофёрскими очками поверх козырька. Она дала Тимке кусок сахару.

— Знакомься, парень, не робей, — подбадривал Тимку Данилыч. — Это прицепщица. Её Тоней зовут.

Тимка знал, что брать хлеб и сахар от чужих — нехорошо, об этом часто говорила мама. Но разве можно утерпеть и не попробовать хлеба из магазина на колёсах!

У машины-ларька появилась бабушка. Тимка показал ей гостинцы.

— Спасибо-то людям сказал? — спросила бабушка.

— Я забыл, — смутился Тимка и отошёл от машины.

— Ишь ты, «забыл»! — покачала головой бабушка. — Хлеб, сахар взял, а спасибо «забыл»!

Тимка осмотрелся кругом. На глаза ему попался вагончик, в котором сидел беркутёнок. Теперь-то есть чем поделиться с птицей: ей можно покрошить хлеба и дать кусочек сахара.

Сняв с петли дверную накладку, Тимка вошёл в вагончик. Но где же беркутёнок?! Мальчик осмотрел все углы — птицы нет. Сломя голову Тимка побежал домой. Задыхаясь, он сообщил бабушке об исчезновении беркутёнка.

— Вот и хорошо! — обрадовалась бабушка. — Отец, наверно, увёз его в степь. На волю выпустит.

Отец выпустит беркутёнка?! Нет, бабушка что-то перепутала…

— Птица не папина, её пастух поймал! — запальчиво кричит Тимка. — Если папа выпустит беркутёнка, пастух сердиться будет!

— Поди, так уж и рассердится! Зачем пастуху птица-то? Давай-ка мой руки, да обедать будем. Никакого режиму в доме не стало!