У костра уже сидели собранные люди. Я увидела среди них Ворона. Он, как ни в чем не бывало, сидел со всеми, сдержанно улыбался и завтракал. Мне неожиданно стало интересно, куда он ходил прошлой ночью, что я едва сдержалась, чтобы не подойти к нему и напрямую не спросить его об этом. Мы с Ярославом присоединились к мужчинам. Нам выдали миски с горячей похлебкой и по куску хлеба. Я ела молча, время от времени поглядывая на Ворона. Ярослав все так же весело болтал с Серко. Закончив с завтраком, затушили костер, запрягли лошадей и тронулись в дальнейший пусть. Мы с братом снова забрались на телегу, а позже, когда выехали на дорогу, Серко забрал Ярослава и посадил его перед собой на коня, что вызвало бурный восторг у мальчика. Они поскакали вперед, чтобы ехать во главе обоза, поравнялись с Вороном. Я посмотрела им в след, завидуя брату. Мне самой тоже хотелось сейчас бы проехаться верхом, как в прежние времена, еще до того, как мы с Ярославом стали такими… Я внезапно вспомнила отца, его светлые серые глаза, глядящие на меня с любовью, когда он подсаживал меня в седло.

— Лети, Сорока! — говорил он. И я, пришпорив тонконогую кобылку, умчалась со двора, подняв за собой столб пыли.

Из задумчивости меня вывел стук копыт подъезжающего жеребца. Ворон придержал коня и теперь ехал рядом со мной.

— Расскажи о себе, — внезапно попросил он, — Я взял вас в свой обоз, а ведь даже твоего имени не знаю.

Я подняла на него взгляд. Ворон смотрел с любопытством. Черные глаза слегка прищурены, словно от яркого солнца, смотрят внимательно, словно хотят понять, скажу я правду, или солгу. Я обманывать не собиралась. Другое дело — кое-что утаить!

— Родители наши давно умерли, их забрала чума. Дом, вместе с их телами и все хозяйство сожгли соседи. Они и нас пытались убить, боялись, что мы с братом можем оказаться заражены, но нам удалось бежать из пылающего дома. Помог кузнец, друг моего отца, он выпустил нас, выбив дверь, когда весь дом уже был занят пламенем, — сказала я, — И вот мы с братом уже три года скитаемся от деревни к деревне, от города к городу, потому что остаться в родных краях грозило верной смертью.

Ворон кивнул. Никакого сочувствия моя история у него не вызвала, только холодный интерес. Колкий взгляд продолжал ощупывать мое лицо.

— А как получилось, что ты умеешь «слышать»? — спросил он и кивнул на Ярослава, — Твой брат тоже так умеет?

— Нет, — я покачала головой, — Возможно, этот дар в нем еще не открылся. Я сама начала слышать только в семь лет. Помню, меня это тогда страшно напугало.

— Кто-то из родителей обладал таким даром? — продолжил допрос Ворон, — Это наследственное?

— Нет, не думаю, — сказала я, — Мои родители так и не узнали, что я умею слышать.

— Интересно, — хмыкнул Ворон.

В этот момент телега наехала колесом на какой-то камень. Меня подбросило вверх, и я испуганно вцепилась руками в ткань, на которой сидела, но, не удержавшись, свалилась на снег, прямо под копыта жеребца. Ворон едва успел натянуть поводья и, тут же соскочив с коня, помог мне подняться. Но едва он прикоснулся рукой к моим пальцам, как меня словно окатило жаркой волной. У него оказались на редкость горячие руки. Заметив мое удивление, он тут же отдернул назад руку и, скривившись, как-то раздраженно произнес:

— Ты слишком неловкая, — он подхватил меня за талию и даже не глядя, почти что зашвырнул обратно на телегу, а сам вскочил на коня и через мгновение уже ехал рядом с мальчиками во главе обоза. Я проводила его раздраженным взглядом и поправила выбившиеся после падения из-под шапки волосы, внезапно вспомнив, что так и не сказала ему свое имя.

Через несколько дней пути, ближе к вечеру, когда солнце стало медленно клониться на закат, позолотив засыпанные снегом ветви деревьев, подступающие к дороге, мы въехали в ворота какого-то небольшого городка. Стоявшая у ворот стража пропустила нас спокойно, даже не проводив взглядом. Обычный купеческий обоз, наверняка подумали они.

За все дни, что мы ночевали в лесу, ничего интересного не происходило, кроме того, что каждый вечер на закате Ворон всегда выполнял одно и то же — очерчивал территорию стоянки охранным кругом, читал заклинание и исчезал в ночи, появляясь в лагере только на рассвете. Где он был, что делал, никто не говорил, а я не спрашивала, хотя мне было безумно любопытно.

Городок был довольно оживленный. По разбитой дороге то и дело сновали телеги и верховые. Из — под лошадиных копыт вылетали комья грязи. Женщины с корзинами, спешащие домой, прижимались к стенам домов, то и дело пропуская очередную телегу и приподнимая перепачканные подолы юбок. Где-то лаяла собака, раздавался детский плач и чьи-то рассерженные крики. На наш обоз никто не обращал ни малейшего внимания, мы словно слились с серой массой, спешащей казалось в никуда и всюду одновременно. Я уныло посмотрела на грязную дорогу и серые стены домов и вздохнула.

Миновав базарную площадь, мы выехали на длинную ровную улицу, застроенную двухэтажными деревянными домами, пестревшими яркими вывесками. В стенах домов уже зажигали прикрепленные факелы. Темнело довольно быстро. Я оглядела улицу, на которую выехал наш обоз. Здесь располагались лавки, таверны и дома развлечений, а также небольшой крытый рынок, но в это время суток он уже опустел и только деревянные остовы лавок сиротливо смотрели на нас пустыми глазницами полок.

Обоз проехал в гостеприимно распахнутые ворота, и мы оказались во дворе какой-то таверны. Я даже не разглядела толком название на потрескавшейся от дождей и ветров вывеске, висевшей над входом, уже почти утратившей свои изначальные цвета. Двор был вычищен от снега, несколько человек из челяди поспешили к нам, помогли распрячь лошадей из повозок и провести их в расположенную прямо возле таверны конюшню. К нам с Ярославом подошел Серко и позвал следовать за ним.

Пока остальные еще оставались во дворе, мальчик в нашем сопровождении вошел в таверну. Мы оказались внутри широкой просторной залы. Я, осмотревшись, увидела барную стойку и множество столов. За некоторыми сидели люди. На нас никто не обратил внимания, да и чему тут удивляться, просто очередные путники, приехавшие на постой.

Серко уверенным шагом прошествовал к стойке бара, за которой стоял высокий дородный господин в богатом расшитом кафтане. Густая длинная борода спадала ему на грудь. Светлые мелкие глаза с прищуром, оценивающе прошлись по потенциальным посетителям. Я была абсолютно уверена, что он уже знал, сколько человек сейчас толпится в его дворе, и мысленно прикидывал сумму, которую сможет снять за сданные комнаты. Хозяин с радушной улыбкой посмотрел на нас и едва заметно кивнул.

— Добро пожаловать, — сказал он, — Меня зовут Радомир, я хозяин этого заведения.

Серко остановился у стойки и поднял глаза на рослого мужчину.

— Нам нужно несколько комнат, хозяин, — сказал он, — Для десяти человек, и отдельная, для девушки с ребенком.

— На сколько дней? — полюбопытствовал мужчина и бегло оглядел меня и Ярослава.

— Мы не задержимся здесь надолго, — прозвучал за моей спиной голос Ворона. Я едва сдержалась, чтобы не обернутся и не посмотреть на него. По спине пробежал холодок. Ворон появился незаметно, я даже не услышала его шагов за своей спиной.

— Два дня, — продолжил он.

— У мен есть несколько свободных комнат, — хозяин поднял руку и задумчиво потеребил пышные усы. Его направленный на Ворона взгляд, смотрел за мою спину, — Думаю, вам подойдут. Они светлые и довольно просторные. Вам и вашим людям хватит места.

Ворон приблизился к барной стойке, мимоходом задев меня рукой. Я машинально отодвинулась в сторону.

— Мне нужна отдельная комната, — сказал он.

— Как пожелаете, — кивнул хозяин уже более почтительно, потом резко развернулся в сторону зала и заорал, — Игнат!

Буквально через минуту перед нашими глазами появился щуплый мужчинка в опрятной, но какой-то не по размеру большой, висевшей на тщедушном теле одежке. Он раболепно склонился перед своим хозяином, потом перед нами. Темные глаза перебегали по нашим лицам, с неожиданной цепкостью подмечая мелочи.