Вражеская контратака явно захлёбывалась. И в это время прозвучала команда:

— Эскадрон, вперёд!

Грянуло «ура!», сверкнули шашки.

Тачанка Искандера какое-то время шла рядом с тачанкой башкира Тимербулата Халикова. Искандер здорово уважал этого бывалого парня. Он, казалось, видел гитлеровцев насквозь, угадывал их замыслы и ему почти всегда удавалось обхитрить их. Вот и сегодня Тимербулат, видимо, что-то придумал. Искандер сквозь грохот тачанки услышал его крик:

— Заходи слева!

Лишившиеся танкового прикрытия, гитлеровцы, бросая оружие, беспорядочно бежали к своим позициям. Однако тачанки догнали их и с обеих сторон начали поливать огнём, а затем преградили путь отступления. Фашисты оказались в мешке.

Наши ворвались в город. Начались уличные бои — упорные, кровавые, в ходе которых враг, потеряв много живой силы и техники, был вынужден сдать город, превращённый им в настоящую крепость на пути к Днепру. В ознаменование этой победы 112-я Башкирская кавалерийская дивизия получила почётное наименование Черниговской.

И вот наконец — Днепр! Широкий и могучий, как поётся в песне. Только хмурый. Наверное, время года такое — осень. А может, в предчувствии жестокой битвы: на правом, высоком берегу закрепились немцы. Как же тебя преодолеть, Днепр?

Подполковник Кусимов, построив полк, сообщил, что из штаба дивизии получен приказ о форсировании Днепра с ходу.

— Враг отступает, — обратился он к солдатам. — На пути сжигает наши города и сёла. Он цепляется за каждый метр земли, стремясь остановить наступление Красной Армии. Но это ему не удастся. Мы сражаемся за освобождение священных земель своей Отчизны. Нас вдохновляет на подвиги и ведёт к победе партия великого Ленина. Победа, как каждый из нас понимает, не придёт сама собой. Её надо завоевать. Впереди, товарищи, Днепр. Нужно форсировать его, создать на том берегу плацдарм. Этот плацдарм поможет прикрыть огнём переправу главных сил. Добровольцы, готовые первыми идти на тот берег, два шага вперёд!

Вместе с остальными пулемётчиками шагнули вперёд и Искандер с Римом.

— В добрый путь, товарищи! Родина не забудет вашего мужества!

Подготовка к переправе была недолгой. Пока сапёры сооружали из рыбацких лодок нечто вроде понтона, Искандер с Римом сняли с тачанки свой пулемёт. Перенесли коробки с патронами. Всё остальное имущество сдали старшине.

Искандер тяжело расставался с конями. Сколько фронтовых дорог пройдено вместе. Для него они были настоящими боевыми друзьями. Он даже разговаривал с ними. А кони, вслушиваясь в слова и словно понимая их, покачивали головами, тихонько ржали. В памяти Искандера острой занозой сидел случай… Во время атаки тяжело ранило молодую красивую кобылку — гнедую, со звёздочкой на лбу — перебило передние ноги. Искандер подошёл к ней, погладил по морде. Лошадь задрожала всем телом и жалобно заржала. Искандер был поражён: из её глаз катились крупные слёзы. «Надо прекратить мучения», — подумал он и достал пистолет. Нет… рука бессильно опустилась. Он не мог выстрелить в существо, которое с мольбой о помощи смотрело на него так доверчиво.

Искандер припал щекой к шее лошади. Густая, шелковистая, словно девичья коса, грива. Нет, рука не поднимается. Искандер пошёл прочь от лошади. Несчастное животное точно почувствовало, что это последнее прощание, рванулось, как птица с перебитым крылом, но окровавленные ноги подогнулись, н лошадь с жалобным ржанием рухнула на землю.

Снова рванулась — и опять душу Искандера пронзило её призывное ржание.

Искандер не вытерпел, вернулся. Крепко зажмурил глаза, нащупал ухо лошади и, закусив губу, несколько раз нажал на спусковой крючок.

И вот сейчас в памяти опять всплыл тот случай. Искандеру стало невыразимо грустно.

— До свидания, лошадки! — прошептал он, глотая комок в горле. — Если что, не поминайте лихом!

Перед рассветом двадцать седьмого сентября на Днепр опустился густой туман. Ещё затемно первые лодки и плоты двинулись в путь. На одной из лодок находились Искандер с Римом.

Напряжённая тишина. Утлая посудина неслышно идёт вперёд. На реке сыро, поэтому зябко. А может, это нервный озноб. Время от времени в небо взлетают ракеты, раздаются пулемётные очереди. Нет, это не прицельный огонь, немцы стреляют на всякий случай, бодрят себя.

Лодка зашуршала днищем о прибрежные камни и остановилась. Искандер спрыгнул на берег. У ног лениво плескались волны. В нескольких шагах круто вверх уходит чёрная стена. На неё надо забраться. А как? Начнёшь вырубать ступеньки, нашумишь на всю округу, а ночью да ещё на реке слыхать далеко. Пока остальные бойцы разгружали лодку, Искандер осторожно пошёл вдоль берега. Вот, кажется, подходящее место. Тут круча не так отвесна и есть выступы, на которые можно встать ногами.

Искандер вернулся к лодке, жестом покачал Риму, чтобы тот взвалил пулемёт ему на плечо. Шепнул: «Возьми коробки с патронами, поддерживай сзади, когда начну подниматься».

Ох и высок, оказывается, этот берег Днепра, трудно подниматься по неровным «ступеням». Да и ноша необычная, давит на плечо. По лбу струится пот, гимнастёрка прилипла к телу. Искандер широко открытым ртом хватает воздух, в глазах плавают разноцветные шары, кольца, ноги подкашиваются, будто его на аркане тянут вниз. Терпи, терпи, солдат, уже немного осталось. К берегу, должно быть, пристало ещё несколько лодок: снизу донеслись приглушённые голоса, шорох ног. Вдруг совсем рядом ударил пулемёт, в небо одна за другой взметнулись ракеты. Река сразу вспенилась от пуль, Кто-то вскрикнул и с громким всплеском упал в воду. Впереди слышались возбуждённые голоса немцев, непрерывная пулемётная стрельба.

Но фашисты ещё не знали, что буквальное нескольких десятках метров от их траншей уже появился советский пулемётный расчёт. Сейчас нужно вызвать панику.

— Рим, пулемётное гнездо справа… Дави гранатами! — прошептал Искандер.

Едва Рим отполз и исчез в предутреннем сумраке, под самым носом Искандера застрочил ещё один вражеский пулемёт. Искандер гранатой заставил его замолчать, быстро установил свой «максим» и дал длинную очередь вдоль траншеи врага.

От неожиданности вражеские пулемёты на какое-то время замолчали. Видимо, немцы испугались, что русские могут выйти в тыл и перерезать пути отступления, и обсуждали, как им быть.

Воспользовавшись передышкой, Искандер отёр пот со лба, пересчитал боезапас.

— А где ещё одна коробка? — Он вопросительно уставился на Рима.

— Наверное, оставили на берегу…

— Живо за ней. Тут каждый патрон на счету!

Над рекой появились вражеские самолёты, из-за немецких траншей ударили тяжёлые миномёты. Всё перемешалось. Надрывный вой пикирующих бомбардировщиков, взрывы бомб, мин, треск пулемётов. Казалось, река выйдет из берегов. А плоты, лодки, не взирая ни на что, все шли и шли к этому берегу.

Ударили наши «катюши». Они быстро заставили замолчать вражеские миномётные батареи, но перенести огонь ближе к берегу не решились, побоялись прихватить своих.

— Скорей тащи патроны! — крикнул Искандер вслед уползающему напарнику и опять схватился за пулемёт.

Взбешённые дерзостью одинокого пулемётчика, который «жалил» довольно чувствительно, гитлеровцы решили во что бы то ни стало расправиться с ним. Они бросили на него взвод солдат. Но меткие очереди за» ставили немцев залечь. Они поднимались ещё и ещё, — однако Искандер каждый раз укладывал их.

…Рим сразу нашёл коробку с патронами, она так и лежала там, где пристала их лодка. Захватив её, он пополз обратно. Прикинул: так он не скоро доберётся да не очень-то приятно «купаться» в мокрой от росы траве. И он начал продвигаться короткими перебежками. Немцы засекли его. Он понял это, когда одна за другой просвистели две пули. Он не успел броситься на землю и вообще не успел больше ни о чём подумать: третья пуля попала ему в голову…

Не дождавшись Рима, Искандер догадался, что друг погиб. Патроны были на исходе. Надо продержаться как можно дольше. Сейчас бы сюда Тимербулата! Он бы что-нибудь придумал. Впрочем, у Искандера ещё есть гранаты. Пусть пулемёт пока помолчит. Немцы подойдут ближе. Да и пулемёт остынет, а то от раскалённого кожуха уже несёт горелой краской.