Это неспроста!

Видя, что я разглядываю портрет и сравниваю его с другими, военком Иванов заметил:

— Наверное, ничего не известно об этом герое. Вот и белая полоска…

— Да, — подтвердил Стариков, — Бакый Рахимов не включён в книгу о героях Татарии, а поскольку никаких официальных данных о его подвиге нет, под портретом пришлось оставить пустое место. Портрет заказали родные покойного.

Я заинтересовался.

— Дайте мне, пожалуйста, их адрес.

Но Александр Павлович развёл руками:

— К сожалению, они не оставили своего адреса.

Как же их разыскать? Пока мы размышляли над этим, один из работников ателье вспомнил, что заказчик портрета работает на каком-то химическом заводе.

Первым делом я обратился в отдел кадров Казанского химзавода имени В. В. Куйбышева. Там ответили, что среди работников предприятия человека по фамилии Рахимов или Рахимова не числится… Тогда я побывал на заводе органического синтеза. Рахимовых здесь оказалось сразу четверо. Кто же из них тот единственный, которого я ищу?

Как выяснилось, трое никакого отношения к делу не имели, у четвёртого был выходной. И этот день прошёл в неизвестности. Зато назавтра, вежливо постучавшись, в редакционный кабинет вошёл молодой человек. Хорошо сложенный, стройный, он лицом очень напоминал человека, портрет которого я видел в фотоателье.

— Вы Рахимов?

— Да, Рафаэль Рахимов.

— Вашего отца зовут Бакый?

— Бакый. Только он… — молодой человек потупился, замолчал на какое-то мгновение, видимо, собираясь с ответом, потом снова поднял на меня глаза и твёрдо закончил: — Мой отец погиб на войне.

— Ему было присвоено звание Героя Советского Союза?

— Кажется, да. Но у нас нет ни Грамоты, ни вообще никаких документов, подтверждающих это…

В его голосе слышалась обида. Впрочем, не обида, нет. Скорее — недоумение.

Двадцать пять лет наш народ не знал ничего определённого о своём славном сыне, совершившем подвиг, двадцать пять лет оставались в неведении жена героя, Марфуга Зиганшина, его дочь Раиса и сын Рафаэль.[2] Да, уходит время, теряются всякие подробности, но значительность самого подвига от этого не уменьшается.

За что же было присвоено звание Героя Советского Союза отважному пулемётчику и разведчику красноармейцу Бакыю Рахимову, при каких обстоятельствах он погиб?

Поиски вначале привели меня в отдел награждений Президиума Верховного Совета Татарской АССР, затем в Москву.

Уточнения, справки, консультации…

В ходе поисков, отнявших покой, заставивших отложить повседневные дела, пришлось встречаться с сотрудниками множества различных учреждений. Жизнь и судьба Рахимова стали проясняться…

Герой Советского Союза Бакый Сибгатуллович Рахимов родился в 1913 году в деревне Кня Балтасинского района Татарии. Работал в Юдино помощником машиниста, затем — в Казани, слесарем на химзаводе имени В. В. Куйбышева. Мать — Рабига эби жива до сих пор. Она рассказала много хорошего о сыне, пожелала, чтобы удалось всё разузнать о нём до конца, а главное, — чтобы о подвиге её Бакыя узнал весь народ.

…В дни, когда страна отмечала 22-летие славной Красной Армии, соединение, в котором служил пулемётчик Бакый Рахимов, получило приказ командования овладеть островом Койвисто-Бьерке. Взятие его имело большое значение для взлома пресловутой линии Маннергейма, о неодолимости которой на весь мир трубила белофиннская пропаганда. Остров Койвисто-Бьерке был сплошь застроен мощными оборонительными сооружениями, которые годами воздвигались под наблюдением и руководством военных специалистов множества капиталистических стран.

109-й разведывательный батальон отправился на задание. Но, закопавшись, словно кроты в землю, белофинны, защищённые многометровыми железобетонными стенами, встретили разведчиков сильным огнём. Подобрав убитых и раненых, батальон был вынужден отойти назад.

Комбат Васильев обошёл строй, потом встал перед батальоном и сказал:

— Понимаю, всё понимаю, товарищи. Тяжело нам пришлось, очень тяжело. Но, как говорил Суворов, нет такой высоты, которой бы не одолел русский солдат. В нашем распоряжении целый день — будем думать, а ещё у нас есть ночь — будем действовать.

Затем он сказал, что операция по разведке острова будет повторена, но на этот раз не силами всего батальона, а лишь небольшой труппы. Там, где не прошёл целый батальон, теперь должны пройти десять-пятнадцать человек.

— Пойдут только добровольцы. Я — первый, — сказал комбат.

Вторым выступил из строя красноармеец Бакый Рахимов.

Оставшаяся часть дня ушла на подготовку к вылазке в тыл врага: проверяли оружие, запасались боеприпасами. Бакый подточил ножницы для резки колючей проволоки, надел на ручки резиновые трубки. Дело не шуточное, по проволочному заграждению может быть пропущен ток.

Группа добровольцев склонилась над картой острова. Он покрыт густым лесом и бесчисленными болотами. На берегах круто вздымаются к небу неприступные гранитные скалы.

Комбат разъяснил план операции и попросил бойцов высказать своё мнение.

— Товарищ комбат, мне кажется, нам лучше идти вот здесь, — Рахимов ткнул пальцем в то место на карте, где были обозначены самые высокие скалы.

— Почему именно здесь? И что это даст?

— Во-первых, здесь вражеские тылы… Во-вторых, думается мне, там, где скалы выше, оборона будет послабее — и укрепление меньше, и белофиннов опять же…

…Пришла ночь, а с нею — темнота. Разведчики встали на лыжи. Днём несколько раз поднималась метель, и сейчас предстояло идти по снежной целине.

Ночная дорога кажется долгой. Но вот она осталась позади. Впереди — остров Койвисто-Бьерке. Вдоль береговой кручи пролегает зубчатая гряда скал. Глянешь вверх- шапка с головы свалится. Не дожидаясь приказа командира, разведчики начали карабкаться по склону. Лезть приходится с величайшей осторожностью. Даже небольшой камешек, сорвавшийся из-под ног, в ночной тишине может наделать вокруг много шума. Разведчики хорошо понимают это. Бакый лезет первым. Он втыкает ножницы в расщелину в скале, привязывает верёвку, а второй конец бросает вниз, товарищам.

Взобравшись наверх, группа продвигается дальше, в глубь острова. На пути встречается проволочное заграждение, не очень густое, всего в несколько рядов.

Бакый пускает в дело ножницы. Через минуту проход готов. Он небольшой, но проползти можно. А разведчикам большего и не нужно. Потому что при свете некстати выглянувшей луны не очень-то расходишься во весь рост под самым носом у врага. Вон он — часовой. Значит, тут есть что охранять. Первым делом надо убрать его, притом бесшумно.

— Товарищ комбат! — шепчет Рахимов. — Слева орудийные стволы!

— Вижу. Тут береговая артиллерия. Нужно уничтожить!

Не дожидаясь команды, разведчики поползли вперёд.

Стоявший на часах белофинн неотрывно смотрит в сторону нашей границы и что-то глухо бормочет. Сейчас он обернётся…

Комбат машет рукой разведчикам, ползущим справа, потому что часовой к ним ближе.

В одном из сугробов Бакый вдруг замечает вход в блиндаж. Не успел он доложить об этом командиру, как раздался приглушённый крик. Это сняли вражеского часового. На крик из блиндажа выскочили встревоженные солдаты. Меткие очереди из пулемёта Рахимова тут же уложили их на снег. «Десант! Десант!» — орали финские солдаты. Их охватила паника: они никак не ожидали нападения с тыла. Сумевшие увернуться от пуль Рахимова, беспорядочно отстреливаясь, финны бросились бежать в сторону деревни Саренпяя.

Возле деревни Саренпяя в расположении береговой батареи, первой нарушившей тишину ночи, рвутся гранаты. Пулемёт Рахимова работает не переставая. Бакый заметил: один из белофиннов юркнул в землянку и вскоре появился оттуда, неся что-то тяжёлое в руках. «Снаряд!» — догадался Рахимов и дал по вражескому солдату очередь. Тот, так и не дойдя до своего орудия, ткнулся лицом в снег. А спустя некоторое время взлетел на воздух склад боеприпасов.