Кистяковъ ( Берт). По-русски: "изъ грязи въ князи".

Леманъ. Хотите, я нарисую вамъ все это въ альбомъ?

Маргарита Николаевна. Ахъ, Леманъ, пожалуйста; онъ y меня просто помшанъ на такихъ вещахъ…

Отошла къ Лештукову.

Рехтбергъ. Чрезвычайно буду вамъ обязанъ. Признаюсь: маленькая гордость своимъ происхожденіемъ - одна изъ моихъ немногихъ слабостей.

Берта. Ну, оно съ богемой плохо вяжется.

Рехтбергъ. Ахъ, вы все о богем.

Маргарита Николаевна. Ты, въ самомъ дл, былъ на мор?

Лештуковъ. Да. Маргарита Николаевна. Ты гребецъ не изъ блестящихъ, съ моремъ шутить нельзя.

Лештуковъ. Да, если мн измаять себя надо?

Маргарита Николаевна. Но зачмъ?

Лештуковъ. Затмъ, чтобы не чувствовать себя опаснымъ ни для себя, ни для другихъ.

Рехтбергъ ( ораторствуетъ). Милая дружеская свобода обращенія, временами очаровательна. Особенно для нисколько смшанныхъ обществъ, члены которыхъ въ юности пренебрегли своимъ воспитаніемъ и отсутствіе строгаго приличія должны возмщать, по крайней мр, симпатичною и граціозною искренностью…

Леманъ ( Кистякову). Это какъ принимать? Комплиментъ или плюха?

Кистяковъ. Распишись на об стороны.

Рехтбергъ ( Берт). А что я не притворно симпатизирую богем, вотъ наглядное доказательство: мой любимый музыкальный номеръ вальсъ изъ оперы "Богема", и я даже пріобрлъ его для моего граммофона.

Маргарита Николаевна ( проходить мимо съ Лештуковымъ, къ фреск на правой сторон). Ахъ, да, это правда,- надодаетъ мн имъ чуть не каждый вечеръ.

Рехтбергъ. Согласитесь, однако, господа, что даже въ самыхъ рзвыхъ и свободолюбивыхъ кружкахъ также соблюдается свой этикетъ и имютъ мсто моменты, требующіе нкоторой торжественности. Шаферъ есть ли шаферъ, если онъ не во фрак, не при бломъ галстук, безъ флеръ-д'оранжа въ петлиц? И, наоборотъ, явиться въ бломъ галстук на похороны не величайшая ли безтактность, въ какую можетъ впасть порядочный человкъ?

Устремляетъ испытующій взоръ на Ларцева.

Ларцевъ. А, право, не знаю. Я въ послдній разъ былъ на похоронахъ лтъ пятнадцать тому назадъ: въ Тетюшахъ дяденьку хоронилъ. Тогда, признаться, на мн галстука вовсе не было.

Рехтбергъ. То есть почему же?

Ларцевъ. Да вдь я нмецкую аммуницію только по двадцатому году на плечи вздлъ, А то въ зипун ходилъ. Изъ мужиковъ мы, податнаго сословія.

Рехтбергъ. Да, въ такомъ случай…

Амалія и Франческа шумно входятъ съ винтовой лстницы.

Амалія. Съ урока. Слава Богу, не опоздали. Въ которомъ часу идетъ поздъ?

Ларцевъ. Въ восемь часовъ двадцать минутъ.

Амалія. Я такъ боялась, что маестро васъ задержитъ. А онъ сегодня, какъ нарочно, такой придирчивый, требовательный.

Франческо. Опять дуэтъ пли.

Ларцевъ. И удачно, Франческо?

Франческо. До седьмого поту. Весь въ вод.

Амалія ( къ Маргарит Николаевн). Что я вижу? Боже! сколько шика!

Маргарита Николаевна. Такъ много, что даже жаль его скрывать въ такомъ тсномъ кружк. У меня сегодня голова не хороша. Хотите, Амальхенъ, прокатиться до позда по марин?

Амалія. Людей посмотрть и себя показать? Съ наслажденіемъ.

Берта. Душечки, возьмите и меня.

Маргарита Николаевна. Конечно, Берточка.

Амалія ( вынувъ изъ своей музыкальной папки шелковый кашнэ, съ громкимъ театральнымъ хныканьемъ, подходить къ Ларцеву и трагически подаетъ ему одною рукою кашнэ, А другою закрываетъ лицо, съ опернымъ жестомъ отчаянія). Возьмите.

Ларцевъ. Что это?

Амалія. Кашнэ.

Ларцевъ. Зачмъ мн? Двадцать восемь градусовъ тепла.

Амалія. Жестоки. Не понимаетъ. На память. Сама вышивала. Видите: шелками,- Андреа Ларцевъ, питторе, палитра и изъ палитры кисть, кисть, кисть…

Ларцевъ. Вотъ охота была! Спасибо, Амальхенъ. Мн даже совстно.

Амалія. Ахъ, это даръ непонятой и не раздленной любви. Мое сердце страдало, ваше не знало.

Ларцевъ. Да, вотъ разв, что такъ…

Берта. И посл такой чувствительной сцены, вы, неблагодарный, все-таки покидаете насъ? на кого?

Леманъ. А я-то?

Берта. Подите вы!

Амалія. Намъ нуженъ человкъ основательный.

Берта. Что называется protecteur et solide.

Леманъ. Ну, если для основательности, то одна вамъ надежда на его благоутробіе, почтеннйшаго едора едоровича.

Франческо. Леманъ! Опять?

Леманъ. Врешь, братъ! При публик не боюсь. Помилуйте, господа: утромъ прошу y этого Гарпагона взаймы двадцать франковъ, не далъ. И посл этого звать тебя Франческо? Врешь, хорошъ будешь и едькой.

Франческо. То есть, до чего ты въ невжеств своемъ нисколько не образованъ, это одинъ я въ состояніи понимать.

Леманъ. Дай двадцать франковъ, стану образованный.

Амалія. Франческочка, дайте ему: неужто вамъ жалко?

Франческо. Да не жалко, А зачмъ онъ…Вотъ бери… только помни, чортъ: за тобою теперь сто сорокъ…

Леманъ. О, Франческо! Приди въ мои родительскія объятія.

Франческо. И брюки мои, которыя заносилъ, еще въ пятнадцати франкахъ считать буду.

Леманъ. Фу, Франческо, при дамахъ.

Амалія. Франческочка, отнын вы назначаетесь моимъ безсмннымъ кавалеромъ.

Франческо ( съ итальянскимъ отрицательнымъ жестомъ). Нонъ поссо.

Амалія. Ахъ, невежа! почему?

Франческо ( тыкаетъ перстомъ въ галстухъ). Скриттурато.

Леманъ. Что-о-о?

Берта. Франческочка, неужели?

Амалія. Франческочка, быть не можетъ!

Берта. Франческочка, миленькій, куда, куда, куда?

Франческо. Въ Лодію скриттурато. Вотъ и телеграмма

Леманъ. Такого и города нтъ.

Франческо съ (презрніемъ). Скажите? Какъ же это нтъ, ежели аджеиція содрала съ меня тысячу франковъ за скриттуру, да еще агентъ выпросилъ перстень на память?

Кистяковъ. Дорогой?

Франческо. Съ кошачьимъ глазомъ.

Показываетъ телеграмму.

Читай, коли грамотный, вотъ!

Кистяковъ. Въ самомъ дл скриттурато. И въ Лоди.

Франческо. Скриттурато. Въ "Лукреціи Борджі" дуку изображать… "Вьени ля міавендеетта"!…

Леманъ. Ай да Франческо! Ай да потомственный почетный гражданинъ!

Кистяковъ. Вотъ Вильгельмъ Александровичъ интересовался намедни, извстный ты или неизвстный. Теперь, пожалуй, и впрямь въ извстности выскочишь.

(Франческо бьетъ себя въ грудъ кулакомъ). Вьени ля міа вендеетта!

Рехтбергъ. Позвольте, уважаемый едоръ едоровичъ…

Франческо. Франческо-съ! Ежели желаете доставить мн удовольствіе, Франческо Д'Арбуццо. едоръ едоровичемъ, батюшка, всякая скотина можетъ быть, А Франческо Д'Арбуццо - одинъ я.

Рехтбергъ. Позвольте, уважаемый, принести вамъ мое искреннйшее поздравленіе съ первымъ успхомъ вашей карьеры, которую, мы надемся и не смемъ сомневаться, вы, подобно другимъ, присутствующимъ здсь, блестящимъ представителямъ русскаго таланта…

Кистяковъ. Помилуйте! |

Леманъ. Много чести! |

Амалія. Кланяемся и благодаримъ! | Вмст.

Берта. Слушайте, слушайте, слушайте! |

Рехтбергъ. Прославите и поддержите репутацію русскаго генія подъ вчно яснымъ небомъ, разстилающимся надъ родиною искусствъ.

Молодежь рукоплещетъ.

Франческо ( снисходительно). Это наплевать.

Рехтбергъ. Виноватъ: я не разслышалъ…

Франческо. Наплевать, говорю. Это все можно. Потому что силу въ грудяхъ имю…Вьени ля міа вендеетта.

Лештуковъ ( Маргарит Николаевн). Мы должны видться сегодня.

Маргарита Николаевна. Гд же? Когда? Ты видишь, мы все время на чужихъ глазахъ.