Молчаніе, слышенъ шумъ нарастающаго прибоя.
Ночь черна, какъ тюрьма. Сквозь занавсы на окнахъ поблескиваютъ яркія зарницы… Робко кладетъ руку на голову Лештукову.
Придешь?
Лештуковъ. Не знаю.
Маргарита Николаевна.Я буду думать, что придешь…
Лештуковъ молчитъ.
Ты позволяешь мн ждать?
Лештуковъ ( внезапно сползъ съ кресла и очутился y ногъ ея). Не знаю я… Ничего не знаю. Сдлать, какъ ты просишь, гнусно. Потерять тебя страшно… Я не въ силахъ разобраться… Это посл придетъ. Но если я приду, это будетъ ужъ не то, что было… Я прощаюсь съ мечтою… Прощаюсь съ мечтою хорошаго и честнаго счастія… Со свтомъ любви… А тамъ будутъ потемки: рабская ложь и рабская чувственность.
Занавсъ.
ДЙСТВІЕ IV.
Набережная въ Віареджіо съ моломъ, уходящимъ далеко въ море. На горизонт дымитъ большой пароходъ. У набережной, на якор или привязанный къ толстымъ каменнымъ тумбамъ, качаются барки, галіоты. Цлый лсъ снастей. Въ глубинъ, разбиваясь о волнорзы мола, вплескиваются пнистые валы. Время за полдень. Поэтому на мол тихо и пустынно. Только далекая группа рыбаковъ тянетъ сть, сверкающую серебряными рыбками. По набережной и въ судахъ около нсколько матросовъ спятъ въ растяжку. Правая сторона сцены начало набережнаго бульвара, лвая даетъ перспективу на рынокъ,- вдалек подъ краснымъ маякомъ и старой обомшенной башней. При поднятіи занавса, пароходъ даетъ гудокъ. Леманъ стоить на набережной слва и говоритъ съ хозяиномъ одной изъ барокъ. Тотъ улыбается и киваетъ головою.
Кистяковъ и Франческо входятъ съ бульвара съ простынями на плечахъ.
Франческо. А мы тебя поджидали y Черри.
Леманъ. Только что собирался итти. Вонъ съ этимъ гидальго заговорился. Торговалъ его вести Рехтберговъ на пароходъ.
Кистяковъ. Засидлись они въ Віареджіо.
Леманъ. Вильгельмъ Великолпный прямо въ отчаяніи: чуть не дв недли просрочилъ.
Кистяковъ. Успетъ адмиралтейской пушки наслушаться.
Франческо. И хитрячка же, братцы мои, эта Маргарита!
Кистяковъ. Дама съ дарованіемъ!
Леманъ. Этакіе, можно сказать, идеальные башенные часы, какъ ея высокопочтенный супругъ,- и т умудрилась привести въ опозданіе.
Кистяковъ. И болла-то она, и портниха-то съ дорожнымъ платьемъ опоздала, и по пятницамъ-то не вызжаю, и тринадцатое-то число день тяжелый, и съ эмигрантскимъ пароходомъ хать нельзя: врная зараза, и неспокойнаго моря боюсь.
Франческо. У бабы 77 увертокъ, покуда съ печи летитъ.
Кистяковъ. И что ей здсь такъ особенно любо. Сезонъ кончается, съ литераторомъ, сколько замчаю, дло пошло на разстройство.
Леманъ. Да, онъ сильно отъ нея откачнулся.
Кистяковъ. А, впрочемъ, пожалуй, именно потому и капризничаетъ. Таково ужъ ихъ дамское сословіе. Покуда ты къ дамъ всей душою, она тобой помыкаетъ, А чуть ты къ ней спину поворотилъ, тебя-то одного ей, голубушк, оказывается, и не достаетъ.
Франческо. Ля донна е мобиле.
Леманъ. Да вдь y блистательнаго Деметріо тоже равнодушіе-то лыкомъ шитое. Что-то ужъ слишкомъ его въ мореплавательную трагедію ударило. Какъ на море погода, такъ его чортъ и толкаетъ въ лодк кататься.
Кистяковъ. Еще счастливъ его Богъ, что намедни прибоемъ на берегъ выбросило. Лодка въ дырьяхъ, одно весло сломано, другое потерялъ.
Франческо. Самъ весь въ синякахъ, въ царапинахъ… сущій идолъ морской…
Леманъ. Подъ Шелли гримируется. Шелли въ этихъ мстахъ утонулъ - ну, и нашему охота.
Кистяковъ. Какой тамъ Шелли! Просто дуритъ. По-моему, ежели ты топиться хочешь, то и топись взаправду оптомъ, А въ розницу одна блажь. Не люблю.
Леманъ. Ай скучища же стала, братцы, y Черри съ тхъ поръ, какъ ухала Джулія.
Франческо. Вернулась.
Леманъ. Ой ли? видли? служить?
Кистяковъ. Нтъ еще. При насъ пришелъ какой-то рыбакъ…
Франческо. Иль пескаторе.
Кистяковъ. Предупредить Черри, что видлъ ее на рынк. Тотъ на радости насъ даже вермутомъ угостилъ.
Франческо. Прекрасный вермутъ: прямо изъ Турина.
Кистяковъ. А рыбака сейчасъ же погналъ къ ней звать на мсто.
Леманъ. Очень радъ. А то я уже собирался перейти въ другое stАbilimento. У Черри одинъ Альберто его прелестный что крови испортить. Постоянно пьянъ, мужчинамъ грубить, съ дамами нахальничаетъ.
Кистяковъ. А какой хороши парень былъ въ начали сезона!
Леманъ. Да, но теперь въ него просто вселился чортъ… Совсмъ бездльникъ.
Франческо. И зазнался мочи нтъ.
Кистяковъ. Ну, ужъ въ этомъ наши же Ларцевъ съ Лештуковымъ виноваты… Нянчились съ нимъ, за ровню себ держали, вотъ и вынянчили сокровище!
Леманъ уходитъ направо по набережной мимо бульвара, Кистяковъ и Франческо налево, переская рынокъ.
Кистяковъ ( вслдъ Леману). Ты не слишкомъ увлекайся купаньемъ: надо проводить великолпнаго Вильгельма честь честью…
Франческо. Конъ уна помпа.
Леманъ. Ладно!…
Джулія и рыбакъ входятъ съ бульвара.
Джyлія - она очень похудла, поблднла и похорошла. Хорошо. Скажи хозяину, что я хоть завтра же приду на работу. Впрочемъ, посл сьесты, я сама зайду къ нему, тогда и условіе напишемъ…
Рыбакъ кивнулъ головою и уходитъ.
Джyлія. Какая пустыня! Словно вс мертвые!… И какая тоска!…
Идетъ на молъ, садится на одну изъ якорныхъ тумбъ.
Сьеста уже къ концу. На нкоторыхъ судахъ проснулись матросы. На рынк открылись дв-три лавчонки. Нсколько горожанокъ проходятъ мимо бульвара и съ бульвара, по направленію къ рынку. Замтивъ Джулію, он перешептываются, пересмеиваются. Нкоторыя смотрятъ на нее съ презрительнымъ вызовомъ, другія чопорно проходятъ мимо, длая видъ, будто ее не узнаютъ. Когда проходить первая группа, Джулія сдлала было движеніе къ нимъ навстрчу, но, замтивъ враждебное настроеніе женщинъ, остается y своей тумбы, съ гордо сложенными на груди руками, неподвижная, какъ статуя, смло встрчая недружелюбные и насмшливые взоры. Когда все прошли:
Узнать не хотятъ… вотъ какъ!… Ну, что же? того и стою… Пускай!
Садится на молъ, свсивъ ноги къ морю.
Альберто почти выбгаетъ со стороны рынка, онъ запыхался, дышетъ тяжело. Увидавъ Джулію, остановился и не ршается заговоритъ.
Джyлія ( обернулась). А, это ты…
Альберто. Здравствуй, Джулія.
Джулія молча киваетъ головой.
Мн только-что сказали, что ты пріхала. Я бросилъ работу и побжалъ искать тебя по городу.
Джyлія молчитъ, небрежно играя пальцами по камню.
Альберто. Теб непріятно меня видть?
Джулія. Нтъ, ничего… все равно.