— Они все равно пойдут. Там завмаг болеет… Они еще заедут за мной в конце смены.

— Ты не ходи! Во сколько кончаешь работу?

— В два… Мне там делать нечего — хватит!

— Сможешь позвонить еще раз к концу смены?

— Позвоню. В конторке никого нет.

— Давай.

Положив трубку, Герман побежал наверх. В дверях он обернулся к дежурному:

— Срочно машину за Ратановым, мы ему сейчас позвоним на квартиру, быстрее!

Егоров закрыл сейф, собираясь идти домой, когда он и Тамулис услыхали в коридоре топот Баркова.

— Волчара идет на магазин! — задохнулся Герман.

— Не люблю я по ночам звонить Шальнову, — сказал Егоров, набирая знакомый номер.

— К кому же еще звонить? — удивился Тамулис. — Альгин в отпуске. Ратанов такие вопросы не решает…

Телефонную трубку, как обычно, подняла жена Шальнова и пошла будить мужа.

— Волчару вы знаете. — Егоров старался говорить спокойно. — Сегодня в два часа ночи он собирается обворовать магазин в деревне Барбешки. С ним едет Гошка, молодой, сын врача. Позвонил Джалилов.

— Этого нам еще не хватает! — Шальнов чертыхнулся. — Джалилов может нас провоцировать… Хочет выслужиться перед органами, замазать участие в убийстве…

— Не думаю.

Тамулис и Барков с двух сторон прильнули к трубке.

— Постой, Егоров, Барбешки — это ведь за чертой города, на территории райотдела… Чего же мы головы ломаем? Звони туда.

— Они уже ничего не успеют сделать. Людей им не найти, а выезжать нужно минут через пятнадцать…

— Вот черт!

Все они прекрасно понимали муки Шальнова.

…Инструкция на этот счет предельно ясна и лаконична. Узнав о готовящейся краже, работники милиции должны во что бы то ни стало помешать совершению преступления. Но предупредить кражу можно по-разному: можно просто, как будто случайно, появиться у магазина, и преступники, особенно если они впервые идут на преступление, откажутся от него, и, может быть, навсегда. И можно взять преступников с поличным. Поймать при попытке совершить кражу или с орудиями совершения преступления, устроить засаду. И это слово «засада» Шальнов больше всего боялся произнести: с точки зрения некоторых теоретиков, человек, находящийся в засаде, своим поведением создает условия для совершения преступления.

…Неужели невзначай подъехать к проходной завода к концу смены и, увидев там Волчару и Гошку, проверить у них документы? Предупредить это преступление, чтобы Волчара через месяц, тщательнее подготовив, совершил другое, более серьезное?!

— Кто разговаривал с Джалиловым?

— Барков.

— Так… — В душе он был за засаду, но это было хлопотливо и небезопасно.

…Около двух часов ночи. Минутная стрелка, прыгая по циферблату больших стенных часов, издает резкие, довольно громкие щелчки.

— И когда Шальнова от нас возьмут? — шепотом посетовал Тамулис. — Видимо, до пенсии тянут…

— Ну, это недолго, — не упустил случая Барков, — вот Тамулиса до пенсии тянуть…

Егоров их не слышал.

«Задерживать Волчару по дороге, недалеко от магазина? Ломик он бросит. Других улик нет. Какая ухмылка будет на его лице? Он может сказать, что любит пение ночных птиц или собирает гербарий. И они будут вынуждены его отпустить, потому что доказать попытку совершить кражу из магазина не смогут. А Гошка, загипнотизированный Волчарой, тоже осмелеет, на прощанье щелкнет каблуками, вытянет руки по швам, иронически склонит большую, коротко остриженную голову…»

— Если Ратанов решает…

Егоров погасил в кабинете свет, и они спустились в дежурку встречать Ратанова.

Скоро во дворе хлопнула дверца машины, и в дежурку вошел Ратанов, в синем плаще, без кепки, бодрый, стремительный, уже загоревшийся мыслью поймать Волчару.

Егоров взял его за рукав. Было похоже, что отец советуется с сыном.

Ратанов быстро вошел в курс событий, и решение Егорова показалось ему вначале совершенно очевидным. Но уже через минуту Ратанов нахмурился.

— А что сказал Шальнов?

— Выдал открытую карту…

— И все-таки, — глядя куда-то поверх головы Егорова, раздумывая, сказал Ратанов, — мы едем в засаду… Знаешь, как это выглядит иногда со стороны?

— Знаю, — Егоров взглянул на его мокрые от дождя волосы, на чуть сузившиеся зрачки, на знакомый ратановский жест — он как будто засучивал рукава плаща. — Но мы должны поступать по совести, а не думать, как это выглядит со стороны! Так?

— О чем говорить? — недоуменно пожал плечами Тамулис, его верхняя губа возмущенно оттопырилась.

— Ты прав, — после паузы сказал Ратанов, — поступить по-иному мы не можем. У меня, между прочим, такая мысль: дадим убежать Гошке и возьмем одного Волчару. В сущности, Гошка без Волчары никакой опасности не представляет. Подумаем еще. Тамулис едет с нами, а ты, Герман, — Ратанов повернулся к Буркову, — будешь разговаривать с Арсланом по телефону. И заготовь все для обыска на квартире Волчары. Понял?

— Понял, что остаюсь здесь. Ни пуха ни пера…

Поднявшись к себе, Барков погасил в кабинете свет и лег грудью на подоконник. Он увидел, как на секунду осветилась изнутри «Победа», когда в нее садился Ратанов.

Машина пересекла освещенный прожектором прямоугольник двора и выехала за ворота.

На переправе Ратанов нервничал: он боялся попасть на одни паром с такси, на котором поедут преступники. Милицейская «Победа» стала поперек парома, чтобы съехать с него первой. Паромщики не торопились: хотели захватить побольше самосвалов с бетоном.

Когда Ратанов совсем уже потерял терпение, паром, наконец, тронулся с места и поплыл против несильного течения. Сквозь пелену мелкого ночного дождя не было видно ни воды, ни неба. Река только угадывалась в негромких равномерных всплесках воды. Минут через десять паром остановился. Они съехали на берег и повернули на лесную дорогу. Теперь у них было в запасе верных полчаса до прибытия следующего парома.

— Мне завтра к десяти утра в детский дом, — нагнувшись к Ратанову, сказал Тамулис. — Мы договорились с ребятами провести воскресную игру.

— Что это за игра?

— На внимание. Комсомольцев из оперативного отряда они не знают. Расскажу пионерам из детдома их приметы и расставлю по улицам так, чтобы они друг друга не видели. А комсомольцы пройдут мимо них в числе прохожих. Кто из ребят узнает их по приметам, должен подойти и спросить, сколько времени. И получит за это специальный талончик. Ну, у кого окажется больше талончиков, тот самый внимательный. Мы в школе милиции так играли…

— Может, вам изучить с ними какое-нибудь наставление по оперативной работе? — пряча улыбку, спросил Егоров.

— Закончишь игру и иди домой, — сказал Ратанов — На работу выходи только утром во вторник. Постарайся эти два дня хорошо отдохнуть.

Он хотел сказать это бодро, но слова прозвучали помимо его воли невесело.

— Мы на лодке собираемся, с Роговыми.

— Лес до самых Барбешек будет, товарищ капитан, — предупредил шофер.

Он вел машину легко и быстро. До уголовного розыска он работал в Москве, возил замминистра, потом — в областной газете. Ему принадлежали рекорды области для машин класса «Победа» в езде по разбитым тракторами и МАЗами дорогам.

— Смотри, Эдик, — сказал осмотрительный Егоров, — не влети куда-нибудь.

— Будет порядок, товарищ майор, — отозвался тот, — как от Огарева до Фрунзенской набережной…

Вскоре фары нащупали впереди изгородь из березовых кольев и небольшую заброшенную избушку.

— Старая застава, — сказал шофер, — рядом деревня.

Дорога в деревню была закрыта шлагбаумом — длинной суковатой жердью, которую Тамулис оттащил в сторону, а когда машина проехала, положил на прежнее место.

— Приехали, — сказал Эдик.

Магазин в Барбешках находился на самом краю деревни, почти у самой дороги, — деревянная изба-пятистенка с небольшими закрытыми ставнями окнами. На другой стороне дороги стояла маленькая будка сторожа, который, по-видимому, спал.