После окончания института Налегин видел своего однокашника лишь дважды, мельком, и встречи эти были мимолетны: «Ну, как дела?», «Ну заходи!».

В институте Налегин и Шубин не дружили. Не было между ними и вражды, они просто жили рядом. Их интересы не пересекались. Налегина вообще мало кто знал вне группы, а Шубин был известен всему институту.

С первых же дней учебы у него обнаружилась масса знакомых среди старшекурсников, особенно среди институтских знаменитостей. Его видели то с известным нападающим институтской сборной, то с выгнанным впоследствии с четвертого курса за драку саксофонистом. Лишь на последнем курсе, лишившись старших приятелей и покровителей, вернулся он к «своим», но группа встретила его холодно.

При распределении Шубину неожиданно повезло: сразу в Москву, в главк. Через полтора года он внезапно вернулся в Остромск капитаном милиции, и вскоре в управлении только и стало слышно: Спартак обнаружил, Спартак задержал, Спартак считает. Говорили, что в главке он в чем-то проштрафился и зарабатывает право снова вернуться в Москву.

Налегин с любопытством смотрел на этого нового, незнакомого ему Шубина.

— Устал?

— Не говори! Как ты потерялся, он на такую рысь перешел — еле догнал.

— Я не потерялся.

— Я видел, ты парню хотел помочь, а Ряхин тебя наколол, и пришлось отстать. Я понял! Между прочим, не надо рассказывать Данилову эту историю. Лучше… Ну, скажем, ты пошел устанавливать человека, с которым Ряхин поздоровался на улице.

— Уж как было, так было… А где Ряхин?

— Его Данилов допрашивает. Ну как, со всеми у нас перезнакомился?

— Нет еще. Вчера вечером приехал.

— Познакомлю.

— Всем в кабинет Гаршина! — в комнату заглянула молоденькая секретарша. — Данилов собирает оперсостав.

Шубин потушил сигарету о подошву ботинка и бросил в угол, точно попав в урну.

— Пойдем, шеф не любит, когда опаздывают.

— Товарищи! — сказал Данилов, поигрывая карандашом. — Мы подошли к новому этапу — работе над одной из наиболее вероятных версий. Сделано много, выявлены очевидцы и подозреваемые. Опрошено много людей. С приметами преступницы, сбывавшей краденые вещи в Москве, ознакомлен актив. Из МУРа нам выслали ее фоторобот, — Данилов взял со стола снимок, показал собравшимся. — Скоро каждый из вас получит несколько экземпляров. Кроме того, не все еще знают — товарищ Шубин, задержавший в довольно сложных условиях Ряхина, накануне с помощью участкового уполномоченного установил свидетеля Доброва, видевшего преступников у подъезда, где живет Шатько.

Шубин сделал серьезное лицо и еще ниже нагнул голову.

— Этому свидетелю Доброву будет предъявлен Ряхин!

Данилов, скрывая одобрительную улыбку, которая все же проскользнула в уголках полных губ, еще раз взглянул на Шубина и тут же на краснощекого, застенчивого лейтенанта из отдела кадров, который всегда присутствовал на важных оперативных совещаниях, выполняя свои важные инспекторские задачи. К нему привыкли, но о нем не забывали, и, одобряя поступок кого-нибудь из работников уголовного розыска, Данилов порой непосредственно обращался к нему, и лейтенант, чувствуя на себе взгляды оперативников, краснел, поправлял воротничок или галстук и поспешно понимающе кивал головой.

— Продолжаю. Ряхин, как мы знаем, в прошлом совершил ряд квартирных краж, за которые отбыл наказание. Характерная черта его способа краж то, что он всегда искал в книгах спрятанные деньги. В квартире Шатько преступник тоже просматривал книги. Если взять раскрытые и не раскрытые нами кражи последних лет, мы этой особенности не увидим. И тут нельзя не обратить внимание на то, что Ряхин вернулся в город недавно, к своей первой жене, и даже еще не прописался. Участие в краже он отрицает, проверить алиби нет возможности, так как в день кражи его жены не было дома. Наверное, всех интересует вопрос: «А как же кражи и убийство в Усть-Покровске?» Пока можно сказать одно — ничто не мешало Ряхину выехать туда для совершения преступления. Остальное предстоит проверить. Все!

— Надо проверить, не работал ли Ряхин на Голубиной горе. Может, он бывал в доме, где живет Шатько, — поднялся рядом с Налегиным Ферчук. Он говорил очень тихо, почти шепотом. Ферчук считал своим долгом на любом совещании сказать хоть несколько слов. — И еще: нет ли у Ряхина родственников или знакомых в доме Ветланиной?

— Проверим. Пожалуйста, Спартак!

— Тут есть еще одна деталь: после того как товарищ Налегин был вынужден, — Шубин нахмурился, — был вынужден ввиду серьезных причин прервать наблюдение, Ряхин свернул в переулок и прошел к книжному магазину. И тут он замедлил шаг, явно рассматривая обложки книг. Думается, подобные психологические нюансы заслуживают внимания. Но, в сущности, я не об этом. Допрашивать Ряхина будет следователь прокуратуры, но, по-моему, было бы лучше, если бы вместе с ним участвовал в допросе кто-то из работников розыска или сам начальник. Все-таки опыта работы с уголовниками у нас больше…

— Учтем. Что скажет наш новый работник?

Налегин уже хорошо знал, что скажет. Эта мысль пришла к нему внезапно, когда он слушал Шубина, и настолько убедительно ниспровергала заманчивую версию, что казалась невероятной. Он встал и опустил руки, замком переплетя пальцы.

— Шубин говорил о том, что Ряхин проявлял интерес к книгам на витрине, это действительно очень интересная деталь. Для Ряхина книги, наверное, особый объект. Но это тем более доказывает, что он выбран нами совершенно случайно.

По кабинету прошел шумок.

— Не понимаю, — строго сказал Данилов и бросил быстрый взгляд на лейтенанта из отдела кадров.

Гаршин же, сидевший до того с опущенным к столу лицом и над чем-то напряженно размышлявший, поднял голову и заметно оживился.

— Мы знаем: Шатько прятал деньги в книги, так что преступник искал деньги на полке стеллажа не зря. То есть он знал, где должны быть деньги. Книги в другой комнате он не тронул — очевидно, у него были сведения, что там он ничего не найдет. Там действительно ничего не было. Преступник не тронул ни одной книжки у Ветланиной, а Ряхин всегда искал ценности в книгах. Я прочитал все показания потерпевших по его последним делам — ни один из них никогда не прятал деньги в книги, но Ряхин все равно их искал там. Так, судя по приговорам, он поступал со времени своей первой крупной кражи, когда в третьем томе энциклопедии Брокгауза и Эфрона случайно обнаружил залоговый билет…

Наступило молчание. Новый оперативный уполномоченный ставил под сомнение главную версию.

И тогда на колеблющиеся весы легло замечание Гаршина.

— И еще одно обстоятельство, подкрепляющее сомнения Налегина, — сказал майор, — мы ищем преступника небольшого роста, а Ряхин высокий… — И, словно предвидя возражения, майор увеличил груз: — Характерной особенностью кражи у Шатько еще одна деталь — бумажная трубочка, обнаруженная в коридоре. Об этой уловке многие из нас знают только по ориентировкам других органов милиции. Свернутую трубочку преступник вставляет снаружи в замочную скважину, нанимает на звонок и удаляется. Если в квартире находятся хозяева, они открывают дверь, обнаруживают бумажку и выбрасывают ее, полагая, что это проделки школьников. Если хозяев нет, трубочка остается в замочной скважине… Как видите, способ проверки хотя и не нов, но довольно редкий. Так вот, Ряхин к трубочке раньше никогда не прибегал. Мое предложение: тщательно изучить «почерк» преступников, скрывающихся от следствия и суда. Скорее всего здесь мы найдем разгадку…

— Согласен, — сказал Данилов. Он успел уже взвесить силу доводов, высказанных Налегиным и Гаршиным. В конце концов это были его работники, частица созданного и возглавляемого им аппарата, и, соглашаясь с ними, он соглашался с самим собой.

— Товарища Налегина прошу остаться, остальные могут быть свободны, — сказал Данилов, закрывая совещание.

Шубин бросил Налегину сочувственный взгляд и исчез в дверях последним, блеснув стеклами очков, — как всегда, легкий, спортивный, энергичный. Хотя совещание закончилось не так, как хотелось бы ему, и неожиданные доводы оппонентов как-то затемнили роль Шубина в задержании Ряхина, капитан и не подал виду, что огорчен. Прежде всего он был человеком действия, готовым признавать все сложности и противоречия работы и следовать новым путем.