В Гельсингфорс Эдуард Отто приехал с товарищем Андреем. Военная организация Петербургского комитета РСДРП посылала его в Бельгию закупить оружие и попутно поручила связаться с Финляндской военной организацией (ФВО). От Андрея Эдуард узнал, что эта организация возникла в конце 1905 года, ведет работу в воинских частях и среди гарнизона Свеаборгской крепости. ФВО поддерживает тесную связь с Финской социал-демократической партией и Красной гвардией.

С вокзала Андрей привез Эдуарда Отто в университет и оставил на попечении библиотекаря Владимира Смирнова. Уходя, шепнул:

— Не беспокойся: Владимир Мартынович — член нашей партии.

Смирнов провел Эдуарда в одну из комнат, примыкавших к читальному залу.

— Здесь вас не потревожат, — сказал он. — Вакация, и сейчас в библиотеку редко кто заглядывает.

Минуло часа два. Отто не знал, что и думать, когда перед ним появился Смирнов в сопровождении высокого, хорошо одетого господина в элегантной шляпе, надвинутой на глаза. Эдуард насторожился.

— Вот и наш узник, — весело сказал Владимир Мартынович, пропуская вперед незнакомца.

— Тере, — проговорил тот, приближаясь к Отто.

— Тере, тере… — машинально ответил на эстонское приветствие тот и, увидев в руках вошедшего футляр скрипки, недоуменно взглянул на Смирнова.

— Смотрите, не узнает, — с деланным возмущением воскликнул незнакомец.

— Сырмус! — изумился Отто. — Вот так встреча!

Они обнялись.

— Теперь мне здесь, кажется, делать нечего? Не буду мешать. — С этими словами Смирнов вышел.

— Сколько же мы не виделись? — заговорил Сырмус. — Пожалуй, года четыре…

— Это было… Когда тебя, кажется, исключили из университета и ты из Тарту приехал в Таллин. Ну, конечно! Здесь мы и познакомились на вечеринке у сестер Мельдер. Помнишь?

— Совершенно верно. А что, кстати, делают эти милые мечтательницы?

— Живут… — неопределенно протянул Отто. — Стали правоверными меньшевичками. Почитательницы салонной музыки и лирической поэзии. В общем-то они добродетельные девицы. А ты давно в Гельсингфорсе?

— Нет. Бежал из Питера. А тут пришелся кстати — начала выходить газета «Вестник казармы», сестра петербургской «Казармы». Мне нашлось в редакции дело.

— Да, конечно. Кто-то мне говорил, что ты в Петербурге редактировал эстонскую газету.

— Верно. Вот из-за нее-то к моей персоне столь повышенный интерес у полиции. Газету закрыли, меня же собирались посадить под арест.

— Ас музыкой как?

— Как видишь, скрипка всегда со мною. На этой неделе организуем благотворительный концерт в пользу народной печати. Если точнее, сбор поступает в фонд «Вестника казармы». Приглашаю тебя.

— С удовольствием. Когда же ты всюду успеваешь?

— Ну об этом потом. Сейчас поговорим о деле. Андрей был в Центральной группе, сообщил о твоей миссии. Мне поручили быть твоим опекуном.

— А где Андрей?

— Он уже на пути к Або. Ему мешкать нельзя, иначе опоздает на стокгольмский пароход «Борэ». Все и все в движении. Идет настройка инструментов, музыка — впереди!

— А что это за Центральная группа? И вообще расскажи, как вы тут работаете?

— Видишь ли, в Финляндии условия работы отличные от российских. У финнов свой сенат, свое самоуправление. Арестовать человека может только финская полиция. Охранка, конечно, слежку ведет и тут. Специфична и здешняя организация РСДРП, можно сказать, единственная в своем роде — исключительно военного характера. И учти, сплошь большевистская, без какой-либо примеси меньшевиков. Так вот, Финляндская организация РСДРП состоит из местных групп. А возглавляет их Центральная группа. Понятно?

В кафе, куда Сырмус привел Отто, было пусто. Они уселись за один из четырех таких же миниатюрных, как само заведение, столиков. От цементного пола, только что политого водой, тянуло приятной прохладой. Лучшее убежище от зноя трудно найти. Вслед за ними сюда пришел цветущий тридцатилетний блондин — член финской партии Активного сопротивления Вальтер Стенбек.

— Вы, как всегда, точны, дорогой друг, — приветствовал его Сырмус. — А это тот самый коммерсант, что приехал за известным товаром.

Отто подал руку.

— Чертовская жара, — утирая с лица платком пот, проговорил Стенбек.

Опустившись на стул, он что-то сказал по-фински белевшей за стойкой фигуре. Тотчас перед ними появилась бутылка сельтерской и фужеры с кусочками льда. Шипящую, приятно ударявшую в нос воду пили не спеша, небольшими глотками. Наконец Сырмус спросил:

— Разговаривали?

Стенбек кивнул головой.

— Ну и что?

— Да разве их поймешь…

Снова пауза.

— Сами будете договариваться. — Стенбек обвел взглядом эстонцев.

— Когда?

— Сегодня.

Положив на стол монету, Стенбек вдруг встал.

— Пойдемте, нас ждут.

Финляндская военная организация большевиков сумела выделить для Ревеля немного оружия. Отто просил динамит, но его не было. Решили добыть динамит у эсеров. Переговоры с ними Сырмус повел через Стенбека, тесно связанного с боевой организацией этой партии.

На конспиративной квартире, куда Стенбек привел эстонцев, их ждал человек, в котором Сырмус сразу же узнал Виктора Чернова, члена Центрального Комитета партии социал-революционеров.

— Зачем вам динамит? — спросил Чернов, едва ответив на приветствие.

— Нам нужно оружие, а динамит — это бомбы, — уклончиво ответил Отто.

— Бомбы, бомбы! — подхватил Чернов. Глаза его загорелись. — Вот и настало время, которое я предрекал. Бомба изменит мир! Да, да, мужик и бомба — вот движущие силы революции в России!

Эстонцы и сидевший в стороне финн деликатно молчали.

— Я, господа, очень и очень уважаю вашего Ульянова. — Тут голос Чернова стал мягче. — Честнейший революционер, умница. Но он же фантаст! Не пролетариат, а крестьянство решит судьбу лапотной России. Все, все крестьянство недовольно царизмом. Пойдет, уже идет за пашей партией! Я тоже изучал Маркса. Но это же ученый европейский. Для нас, россиян, ближе Бакунин, Кропоткин.

Неизвестно, сколько бы еще говорил Чернов, но его прервал вкрадчивый голос:

— Виктор Михайлович немного отклонился от темы.

Из соседней комнаты, заслоняя своей громоздкой фигурой проем двери, появился человек. Он был одет франтовато, насколько это позволяло не по годам рано располневшее тело. Черные прямые волосы над низким лбом, большие карие, навыкате, глаза, широкий сплюснутый нос и под стать ему толстые, выпяченные губы — все это оставляло неприятное впечатление. В руке вошедшего дымилась толстая папироса.

— Валентин Кузьмич, — представил неожиданного гостя Чернов.

Валентин Кузьмич как старому знакомому кивнул Стенбеку и, обойдя стол, двинулся к креслу, стоявшему поодаль. Когда он проходил мимо окна и на какой-то момент повернулся к Отто, тот еле сдержался, чтобы не вскрикнуть.

«Он! — заработал мозг. — Тот же бульдожий, выдвинутый подбородок!»

— Мы не встречались раньше? — ленивым голосом спросил Валентин Кузьмич, усаживаясь.

Отто почувствовал на себе его острый взгляд и понял, что вопрос обращен к нему. «Неужели догадался?» Но напряжение уже схлынуло, и Эдуард спокойно ответил:

— Нет. Я вас вижу впервые. — И, помолчав, спросил: — А вы у нас в Эстонии бывали?

— Сожалею, не приходилось, — попыхивая папиросой, ответил толстяк. — Так вам, господа, нужен динамит?

— Да, — подтвердил Сырмус, с беспокойством поглядывая на Отто. — В Эстонии, как вам известно, готовится восстание…

— Оно начнется по нашему сигналу, — перебил Чернов.

— Мне поручено доставить в Ревель оружие и динамит, — будто не слыша его слов, заговорил Отто.

— Как думаете распорядиться динамитом? — спросил Валентин Кузьмич, стряхивая с колен табачный пепел.

Опасаясь подвоха, Отто ответил уклончиво:

— Станем делать бомбы.

— Какие и кто будет делать?

— Определенно я не могу сказать. Но раз велели привезти динамит, то, видимо, есть кому делать бомбы.