Отметим в этой связи, что чаще всего иностранные власти полностью устранялись от поисков беглецов, считая, что это личное дело Российской империи и ее матросов. Что же касается руководства Морского министерства, то оно в свои ежегодные и весьма подробные «всеподданнейшие отчеты» императору сведения о побегах никогда не включало.

Но были и другие причины. До конца XIX века нередким явлением было… похищение матросов иностранными капитанами для использования на своих судах. Тем более что русские моряки отличались неплохой физической подготовкой, а их выносливость к тому времени уже стала легендой.

Механизм данной операции был более чем прост. Специальные «вербовщики» поили матроса до состояния риз, после чего тайно перевозили на свое судно. Расчет был на то, что новичок, проснувшись на чужом корабле в открытом океане, быстро смирится со своей участью.

Но надежды иностранцев оправдывались далеко не всегда. Известно несколько случаев, когда русские матросы, увидев неподалеку другое судно, неожиданно бросались за борт и плыли к нему. Некоторым удавалось сразу же вернуться на свой корабль — наказания в случае доказательства правдивости их истории обычно не следовало.

Вот пример истории с беглецами, приводимый в воспоминаниях офицером парусного фрегата «Аврора» Николаем О’Рурком. На дворе ноябрь 1853 года, фрегат чинится в Портсмуте:

«За все это время у нас сбежали шесть матросов. Пятерых привез обратно посланный за ними штурманский офицер Шенурин[197], ибо мы были извещены, что беглецы находятся в городе Guildeford[198]. Закованные в цепи, в сопровождении полицейского, они были водворены на блокшиве. По их словам, какой-то поляк напоил их пьяными и уговорил бежать. “Когда мы проспались, — рассказывали они потом, — оказалось, что нас везут в экипаже. Долго ехали. Наконец, когда поляк убедился, что денег у нас нет, он открыл дверцы экипажа и вытолкал нас на дорогу. А мы еще были вполпьяна. Он все-таки назвал нам ближайший город. В этом городе, куда мы вскоре пришли, нас, как русских, приняли очень скверно. К тому же мы отощали. А потому, по общему согласию, решили отдаться в руки полиции”. Последнее показание отвечает действительности и подтверждено полицией. Двое из арестованных через пару дней были освобождены, остальные, ввиду запирательства, содержались под строгим арестом. С выходом в открытый океан они были наказаны 20 ударами розог».

Вариантом увольнения на берег был своз нижних чинов повахтенно для купания на какой-нибудь безлюдный участок побережья. Команда сначала купалась, а затем пила чай из заранее натопленных самоваров. Впрочем, перед «разрядкой» обычно следовала отработка навыков высадки десантов…

Большой популярностью на кораблях, плававших в тропиках, пользовалась ловля акул.

Для столь необычной рыбалки заготавливался большой крюк, на который нанизывался изрядного размера кусок солонины. Наживку приделывали к прочному канату, который сбрасывался с кормы корабля. Пойманное чудовище вытаскивалось на палубу, после чего все ждали, когда оно затихнет. Затем наиболее смелый матрос подскакивал в акуле и наносил несколько ударов топором по голове; иногда, на всякий случай, отрубали и страшный хвост. Следующим этапом было вскрытие брюха зверя и изучение его содержимого.

Известную разрядку в тяжелом матросском труде несла и религия. Тем более что на крупных кораблях для верующих (правда, исключительно православных) были созданы неплохие условия для отправления культа.

На каждом корабле 1-го ранга в списках офицерского состава числился священник. Такое повелось с 1719 года в соответствии с указом Петра Великого, который повелел назначать на корабли либо иеромонахов[199], либо представители белого духовенства, но по возможности вдовых либо бессемейных. Контроль их деятельности призваны были осуществлять «обер-иеромонахи» или «начальные священники».

С 1883 года общее руководство и сухопутными и военно-морскими батюшками осуществлял один человек — главный священник, переименованный в 1890 году в протопресвитера военного и морского духовенства Протопресвитер избирался Священным синодом и утверждался лично императором. При нем существовало особое Духовное управление. И если корабельный священник по чину приравнивался к сухопутному капитану, то протопресвитер был уже генерал-лейтенантом.

На 1891 год в Ведомстве протопресвитера военного и морского духовенства состояло 12 соборов, три домовые церкви, 806 полковых, 12 крепостных, 24 госпитальных, 10 тюремных и шесть портовых храмов, а также 234 церкви при различных учреждениях. Службу вели 106 протоиереев[200], 337 священников, два протодиакона[201], 25 диаконов и 68 псаломщиков. 29 служителей церкви имели академическое образование, 438 — семинарское, а остальные 102 человека — училищное и домашнее.

Вопросам отправления молитв посвящено немало статей петровского Морского устава

Начнем с того, что матросам категорически запрещалось «Матерь Божию хулить и поносить». Нарушителям полагалось телесное наказание либо даже «лишение живота». Тем же, кто хулу слышал, но вовремя не донес начальству, грозило оказаться соучастником данного преступления, лишившись «чина, живота или своих пожитков… по важности дела».

В том случае, если хулу возносили «по легкомыслию», то провинившегося на первый раз «жестоко» наказывали «кошками». При повторении такого проступка к «кошкам» прибавлялось и церковное покаяние. На третий раз происходило «аркебузирование» (расстрел).

Задачи судового батюшки Морской устав определял следующим образом:

«Священник должен прежде всех себя содержать добрым христианским житием, в образе всем и имеет блюстися, дабы не прельщать людей непостоянством или притворною святостию и бегать корысти, яко корене всех злых.

На котором корабле определена будет церковь, тогда священник должен оную в добром порядке иметь и воскресные и празднуемые дни, ежели жестокая погода не помешает, литургию отправлять. Также поучение словесное, или на письме читать, в наставление людем. А в прочие дни, молитвы положенные.

Должен посещать и утешать больных и иметь потнение, дабы без причастия кто не умер и подавать ведение капитану о состоянии, в каком их обрящет».

Морской устав определял и припасы, кои должен был иметь при себе на судне корабельный священник. В частности, помимо священнического облачения, должны были иметься серебряные сосуды — потир[202], дискос[203], лжица[204], копие[205], а также «медное судно, в чем воду греть», подсвечники, лампады, кадильница, жаровня и аналой. Кроме того, упомянуто 13 книг религиозного содержания.

«Службу Божию» во флоте положено было отправлять ежедневно утром, в полдень и вечером. Если на молитве не присутствовал без важной причины кто-то из офицеров, то его в первый раз штрафовали на 25 копеек, во второй — на 50 копеек, в третий на рубль и так далее в данной прогрессии. Унтер-офицеры платили половину офицерского штрафа Полученные деньги (за вычетом десятой части профосу[206]) поступали в морские госпитали.

Матросы штрафов не платили — их за всякий такой случай наказывали «кошками». Возможно, именно с тех времен пошла во флоте поговорка — «святой из матроса, что слон из барбоса».

«Нагореть» могло и за пребывание на молитве в нетрезвом виде. Пьяные офицеры, вводившие сотоварищей «в соблазн», на первое время сажались под арест. При вторичном нарушении их снова арестовывали, на третий — выгоняли со службы либо разжаловали в матросы. Рядовому составу грозило все то же наказание «кошками».