— Хотите? — спросила Сергуня у Запеканкина.

— Не откажусь — промычал Запеканкин.

— Дайте я попробую — шерстяной берет прорвался к прилавку. — Я на химическом заводе работала.

Тухлую курицу берет лопал с завидным удовольствием.

— Прекратите — Даша отобрала куриные остатки. — Еще вопросы есть? — удовлетворенно обвела она взглядом очередь и остановилась на Запеканкине. Смелость Петра покинула. Внезапно, ничего не объясняя, взяла вещи и укатила к маме. Брошенный таким коварным образом, он не знал как поступить.

— Э,молодой человек — спортивный старик, недавно пожимавший ему руку, посмотрел на Запеканкина с укором. Лапландская шапочка добавила.

— Вырастили на свою голову.

Очередь медленно разворачивалась. Она была революционной очередью и ей было все равно, что ломать.

— Совести нет.

— Мы пахали всю жизнь.

— Лебеду ели.

Теперь очередь ополчилась на Запеканкина. Ополчилась дружно, как один человек. Выставила вперед штыки. Реяли транспаранты, еще чуть-чуть и очередь, как некогда Петр, грянула бы что-нибудь грандиозное. Пахнущее гвоздиками и общим единением. Неважно по какому поводу, но единением.

— Смело товарищи в ногу.

Или.

— Царствуй на зло врагам царь православный!

Запеканкину пришлось бы туго, но Петра спасла Сергуня. Она слышала, как громят бедного Запеканкина. Петр сам подносил огонек к фитилю, бездарно лепеча.

— Вы меня не так поняли… Я хотел… Дайте я скажу… Женщина вы же добрая.

Он обратился с мольбой к лапландской шапочке. Та проквакала в ответ.

— Наркоман. У него наверное СПИД.

Кость была брошена. Новая мысль овладела умами и начала перебрасываться от одного к другому как мячик в игре «холодно-жарко».

— Я его трогала. Ой!

— Они шприцы у больницы собирают. Я видела.

— До чего страну довели. На краю пропасти стоим.

Петр посмотрел на тумбу. Фиалка делал вид, что занят объявлениями. Очередь распирало от справедливого гнева. Она вопила, стонала, хрипела, как джунгли во время долгожданного сезона дождей.

— Ну, хватит.!

Предположить, что у воробушка в растянутой майке оказался столь сильный и звучный голос было тяжело, но тем не менее это было так.

— Что вы привязались к нему? Вы зачем сюда пришли?

Активное сопротивление шокирует любую толпу.

— Вы зачем сюда пришли? — повторила вопрос Сергуня.

— За курочкой, деточка — проворковала в ответ старуха в шерстяном берете.

— Вот и покупайте.

— Мы и покупаем.

Люди опомнились и стали заниматься своим прямым делом: стоять в очереди. Наведя порядок, Сергуня вернулась к грилю. Оставленный в покое, Запеканкин не уходил. Он подошел ближе.

— Простите.

Сергуня появилась из жарких сумерек, нехотя. Недовольное лицо озаряли золотистые отблески.

— Что вам? Вам мало того, что вы натворили?

— Я хочу попросить у вас прощения — Запеканкин прятал глаза.

— Попросили. Зачем вам только это понадобилось?

— Вы не поверите, но но — Запеканкин смешался.

— Слушайте — перебила Запеканкина Сергуня — Я узнаю ваш шарф. Мы где-нибудь встречались?

— Нет — дрогнув, ответил Запеканкин.

— Вижу, что нет — секунду Сергуня помедлила — Но мне определенно запомнился ваш шарф. Такая интересная расцветка.

— Мой друг говорит, что он похож на радугу.

— На радугу? — Сергуня улыбнулась. Запеканкин тоже посветлел.

— Знаете, он похож на грязную радугу.

Они помолчали. Запеканкин должен был, учитывая его характер, уйти. Он остался. Сергуня разглядывала его, пытаясь понять.

— Где же я вас видела?

— А меня Петя зовут — выдал Запеканкин.

Сергуня посуровела.

— Зачем вы мне это говорите.

— Зачем-то — забарахтался Запеканкин — Сам не знаю. Вырвалось.

Оставив покупателей, подошла Даша. Она осуждающе посмотрела на Запеканкина.

— Молодой человек. Не мешайте работать.

— А можно я завтра приду — спросил Запеканкин у Сергуни.

— Приходите.

— И курицу приносите — добавила Даша. Сергуня и Даша рассмеялись.

— Конечно, конечно — пятился Запеканкин, отходя от фургончика. Сергуня продолжала смотреть на него!

— О-па!

Запеканкин натолкнулся на что-то жилистое и волевое. Фиалка был сосредоточен.

— Зайдем за тумбу, Петр. Есть разговор.

За тумбой Фиалка охватил Запеканкина за плечи.

— Ты действовал верно, Петр. Я доволен. Напористо, как учили. Она тухлая — передразнил Фиалка — Гениально. Я не смог бы лучше. Молодец. А она? — добавил Фиалка — стремительно разрядила обстановку. Как это она. Принялась есть курицу. Беззвучно. Какая уверенность в собственной правоте.

— Не испугалась. Боевая девчонка — с гордостью сказал Запеканкин.

— Что же дальше? — Антон игриво толкнул Петра. — Когда первое свидание, кавалерийский ты наш?

— Зачем спешить.

— Запеканкин не начинай.

— Хорошо. Завтра приглашу ее в ресторан.

— Я поражен, Петр. Наконец-то ты начинаешь походить на мужчину не только одеждой, но и поступками.

Но Запеканкин уже сомневался.

— Ресторан это дорого и не для меня. Придется что-то заказывать, а я этого совсем не умею.

— Бери котлеты, не ошибешься — посоветовал Антон.

— А если их не будет?

— Если нет котлет — это ресторан подозрительный. Лучше обойти его стороной.

— Кстати, Петр — Фиалка поставил Запеканкина лицом к тумбе. Денег ты у меня брать не хочешь, а девушек по ресторанам водить собираешься. На какие шиши хотелось бы знать?

— Я откладываю на крышу. Совсем прохудилась.

— Нет. Так не пойдет. Пока ты там наводил мосты, я тоже без дела не сидел и кое-что раскопал. Обрати внимание.

Театральная тумба настолько распухла от гастрольных проспектов, объявлений и афишек, что походила на переполненного товаром контрабандиста. Такую невообразимую толщину по-другому оправдать было невозможно. Что скрывалось под ней? Оловяные слитки «турецкого золота»? Целофановые баклаги спирта? А может быть гуттаперчевый китайский кули за 1000 долларов и надежду «ну хотя бы до Варшавы», намотанный на могучий торс?

— Читай — сказал Фиалка.

— Ни за что, Антоша — сказал Запеканкин, прочитав объявление.

— Боишься? — спросил Фиалка, взывая, очевидно, к мужским чувствам.

— Опасаюсь — нашел верное слово Запеканкин.

— Позволь спросить, чего именно?

— Не для меня это. Я лучше обратно в ЖЭС попрошусь.

— Даже не думай — Фиалка для себя все решил — Ты будешь Дедом Морозом и точка.

— Я не умею — сказал Запеканкин.

— Отговорки не принимаются. Тем более это школа. Видишь написано «Школа Дедов Морозов». Ловко как это.

Фиалка зачитал слоган, состоящий из маленьких бородатых стариков в красных тулупах.

— Мы научим вас продавать сказку. Сразу видно. Прожженные деляги. Эксплуататоры.

Осмотр своих обширных владений Подифор Савельевич Дудилов заканчивал в приподнятом настроении. Немного понервничал в школе Дедов Морозов. Зятек, колода дубовая, и там успел напортачить! Благодаря своевременному вмешательству Ягуара Петровича, масштабы бедствия были сведены к минимуму. Но Ивану Никифоровичу все же пришлось поднести Подифору Савельевичу граненый наперсток с янтарной настойкой из пиона уклоняющегося. Все остальное радовало усталый глаз и к сожалению (увы, но годы) нитроглицериновое сердце Подифора Савельевича. В павильоне на втором этаже перевернутой чаши крытого рынка осматривал Подифор Савельевич коллекции одежды и обуви. Вместе с Иваном Никифоровичем бродили они по залам, без тени иронии, самого увесистого по ценам и моделям бутика города, слушая объяснения фатальной дамы пик — директора магазина Инессы Баюн. В бледно-лиловом файф — о-клоковом гарнитуре, с растянутой петлей крупного дорогого жемчуга на шее, подгоревшая в солярии и тщательно подпиллингованная Инесса производила неизгладимое впечатление на мужчин. Но не на Подифора Савельевича и Ивана Никифоровича. Те уже отведали сладкого пирога. И не раз. Особенно Иван Никифорович постарался. Справедливости ради, последнее время Иван Никифорович только его и ел.