Видя моё веселье, Эдгар иронически махнул мне рукой. Он подходил к середине моста. Ещё четыре шага — и он у пролома. Стоит Вельзевулу рвануться — и Эдгар упадёт.

Дальше всё происходило очень быстро, гораздо быстрее, чем мне удастся описать. Что-то мелькнуло на противоположном склоне: со стороны аббатства в овраг кто-то спускался. Всадник приблизился, и я заметил юбку, развевающуюся среди листвы, — Бланш Ингрэм верхом на лошади из нашей конюшни! Меня осенило: должно быть, мистер Эр почувствовал себя лучше — настолько, чтобы присоединиться к нам, и по прямой тропе добрался до вершины холма, а Бланш, которой весь день не терпелось прогуляться верхом, уломала матушку и выпросила у мистера Эра лошадь, чтобы преподнести нам сюрприз.

Эдгар обернулся посмотреть, кто к нам пожаловал. Неуклюжий резкий рывок заставил Вельзевула тоже повернуть голову.

Я думал, что властен над судьбою, а оказался сам в её власти. Бланш Ингрэм скрылась в зарослях у моста, потом перешла на галоп. Копыта её лошади застучали по деревянному настилу. Вдруг, увидев препятствие, она резко дёрнула поводья. Лошадь споткнулась, но не остановилась. Бланш выругалась и стегнула её по крупу. Промчавшись прямо к Эдгару (он отскочил и стоял теперь у самого пролома), лошадь пронзительно заржала и встала на дыбы — юбка Бланш взметнулась.

Всё это — и юбка, и поднятая плеть, и резкий женский голос — воскресило в памяти Вельзевула облик давнего врага. Закусив удила, он вырвался из рук Эдгара и галопом помчался мимо меня, будто сам Красный Повелитель гнался за ним. Потеряв равновесие, Эдгар закачался и с криком рухнул в пролом моста.

Вмиг я спешился и оказался у края пролома. Не обращая внимания на Бланш, которая всё сражалась со своей лошадью, я взглянул вниз.

Вот теперь, Кэти, если, читая следующие страницы, ты захочешь осудить меня, помни: с этого момента мне уже ничего не пришлось бы делать, и, двигайся я чуть медленнее, я избавился бы от Эдгара Линтона без малейших усилий и не навлёк бы на себя и тени подозрений. Но инстинкт, а может, опять судьба, которой ведомо то, что от меня было скрыто, заставили меня действовать.

Нечеловеческое усилие или, скорее, фантастическое везение помогло Эдгару ухватиться за опору моста, там, где буквой «V» сходились два закруглённых свода. До него было футов десять. Возможно, сползая с вершины свода, он уцепился рукой за основание каменного «V». Он висел на высоте не меньше сорока футов, под ним — острые камни.

Эдгар снизу вверх смотрел на меня. Лицо его побелело. Он молчал — то ли от ужаса, то ли просто не мог справиться с дыханием.

Я лёг на живот и перебросил через край провала свой сюртук, но длины этой импровизированной верёвки явно не хватало. Да если бы и хватило, обессиленный Линтон вряд ли смог бы схватиться за неё. Надо было спускаться к нему.

Но как? Как добраться до него и не упасть самому? Если свеситься с дальнего края пролома, до площадки, за которую цеплялся Эдгар, останется не более четырёх футов. Но большая часть площадки занята рукой Эдгара. Чтобы не сбить его, мне придётся отклониться вперёд и приклеиться к стене, как муха.

Взвешивать «за» и «против» было уже некогда. Запястье Эдгара начало дрожать от напряжения. Долго ли ещё руки выдержат его вес?

Ухватившись за край пролома, я свесился вниз.

Ноги болтались в пустоте — ощущение не из приятных; руки чуть скользили; я боролся, пытаясь удержаться. Судорожно хватаясь за край пролома, я с поразительной ясностью анализировал свои ощущения. С холодной расчётливостью отметил замшелый испод деревянного настила — отражённый им свет придавал камням свода и даже воздуху выморочный зеленоватый оттенок. От грохота бегущей воды звенело в ушах — видно, настил был преградой, отражающей и усиливающей идущий снизу звук. Я представил, что там, внизу, под ногами. Лоб покрылся испариной.

Камень под одной рукой зашатался. Пора было действовать.

Я качнулся назад, потом вперёд, дотягиваясь до ближайшей опоры. Всем телом ударившись о каменный свод, я вжался в него руками и ногами, потом, крякнув от удара животом о камни, сполз немного вниз, стараясь не задеть Линтона.

— Я не могу держаться, — задыхаясь, проговорил он.

— Нет, можете. — Как трубочист, я втиснулся между двумя сводами, спустился пониже, обеими руками схватил Линтона за рукав и стал тянуть. Подъём оказался мучительно долгим. Я ничего не видел, кроме его побелевшего лица и огромных валунов внизу — отсюда они казались мелкой галькой. Моё воображение рисовало картины одну мрачней другой.

Я понимал, что страх, снедающий Эдгара, отчасти был страхом передо мной. Он боялся, что я столкну его в пропасть, и отчаянно цеплялся за мою одежду, а я из-за этого терял равновесие. В любой момент он в панике мог сделать неверное движение, которое нас обоих отправило бы на тот свет. Но в конце концов мне удалось подтащить его к площадке поближе, и он смог встать на ноги. Теперь, едва держась на ногах, он стоял на выступе. Заметив его порванные бриджи и окровавленное бедро — наверно, напоролся на гвоздь, — я спустился пониже, чтобы поддержать его.

— Ну, теперь с вами всё в порядке, — выдохнул я. Сейчас, стоя в дурацкой позе — в обнимку, грудь к груди — в узкой щели между камнями, мы были в безопасности. Линтона, казалось, парализовало от страха.

— Эдгар, — сказал я, пытаясь привлечь его внимание, — уберите руки с моей шеи и ухватитесь за мост.

В ответ он ещё крепче сжал меня.

— Нет! Если я отцеплюсь, вы столкнёте меня! А сейчас я упаду только вместе с вами.

— Так же верно и обратное, и если вы не прекратите меня душить, за последствия я не отвечаю! — Это произвело на него впечатление, он немного успокоился, отпустил меня и ухватился за камень.

Я услышал голоса наверху и поднял голову. В пролом на нас смотрело бледное перекошенное лицо Бланш Ингрэм, рядом с ней был Джон.

— Мистер Хитклиф, у меня есть верёвка!

Я велел ему привязать её к парапету моста и спустить вниз. Вскоре Джон и подошедшие от экипажей слуги аккуратно вытащили крепко обвязанного верёвками Линтона наверх — к великому облегчению всех окружающих: служанок, мистера Эра (озадаченный нашим затянувшимся отсутствием, он спустился с холма) и, конечно, мисс Ингрэм.

Меня очень занимало, как поведёт себя эта гордая леди, учитывая её столь унизительную роль во всём этом происшествии. Но, как оказалось, об этом можно было не волноваться. Ожидая, пока Джон спустит верёвку, я дважды или трижды выслушал её взволнованное изложение трагических событий, и в последнем варианте она выглядела уже скорее героиней, чем виновницей происшествия.

Наконец под гул одобрений, поздравлений и благодарностей (только не от того, у кого, казалось бы, было для этого больше всего оснований) я ступил на безопасную землю.

Я отвёл мистера Эра в сторонку от суетящейся над Эдгаром толпы.

— Давайте я отвезу Линтона в Торнфилд в двуколке, а вы подготовите наших гостей. А то миссис Дэнт закатит истерику из-за племянника.

— Может быть, он ранен, у него кровь на ноге.

— Тем более надо побыстрее увезти его отсюда. Если мы попытаемся отправиться все вместе, начнутся бесконечные задержки.

Мистер Эр колебался.

— Пожалуй, ты прав. Да ещё если тётушка и Ингрэмы начнут хлопотать над ним, он разволнуется до полусмерти, пока доберётся до Торнфилда. А сильно он ранен?

— Я его быстро залатаю.

— Да, хирург ты искусный. — Он подмигнул, подняв забинтованную руку. — А если рана окажется серьёзной?

— Съезжу за врачом.

— Может быть, и мне поехать с вами? Надо же кому-то побыть с ним, если ты уедешь за врачом?

— Да, пожалуй, но вы ведь хотели остаться здесь. Если понадобится, попрошу посидеть с Линтоном миссис Фэйрфакс. Хотя, впрочем, быстрее будет отвезти его к Картеру.

Обсудив ещё кое-какие сложности, мы поднялись и объявили, что я повезу Эдгара в Торнфилд, а мистер Эр останется, чтобы успокоить всю компанию.

Во время нашего разговора мы с мистером Эром стали свидетелями весьма красноречивой немой сцены. По окончании спасательных работ Бланш Ингрэм, царственным жестом отослав прислугу, довела Линтона до края моста, а там усадила его и присела рядом на придорожную ограду. На протяжении всего нашего разговора она то промокала носовым платком его окровавленную ногу, то обмахивала его своей шляпой. Он, судя по жестикуляции, отказывался от этих забот, хотя бледное лицо и дрожащая улыбка просили её продолжать.