Видеоконференция подходила к концу. Мэр Деникин-Чапаевска Гузкин Семен Маркович славно барабанил в экран монитора, стоявшего перед ним на столе, о ходе проведения районной олимпиады по саунному спорту. Слушая заздравный доклад, в экране монитора качалась отрезанная, но довольная голова В. В. Непутина губернатора Допетровского края.

— Молодец, Семен Маркович. — сказал В.В.НеП., когда Гузкин закончил. — Денег не канючил. Банескрёб, что от Андропова достался, по назначению использовал.

— А общественный эффект какой? — возрадовался Семен Маркович.

— Общественный эффект само собой. — согласилась довольно живенькая голова губернатора. — Это ты здоровски придумал. Особ с пониженной социальной ответственностью пришпандорить.

— Еще как пришпандорили. — Гузкин ёрзал на толстеньком краешке кожаного глубокого кресла.

— Вот что я думаю, Семен Маркович. — В.В.НеП. как всегда, если уж собирался с мыслями, мыслил сразу глобально. — Вот что я думаю. Нам бы этот твой саунный спорт дальше двигать. Пока до самых краев нашего Допетровского края, а там, глядишь, и в соседний Обамо-Пипецкий автономный округ прольемся широкой волной.

— Великая мысль. — лицо Семена Марковича осияла радость самой высшей пробы. Это когда чешешь спину о дверной косяк или смотришь по телевизору, как бьют лицо украинскому политологу Ковтуну.

— Великая мысль. — запел Гузкин. — Партию нашу. Активистов задействуем.

— И пассивистов не забудьте. — посоветовал В.В.НеП.

— Куда без них. — подхватил Семен Маркович.

— Семен Маркович.

— Да. Слушаю. Слушаю внимательно.

— Пока не забыл. У тебя же выборы?

— Через 2 месяца. Как положено.

— Какой раз выбираешься?

— Третий.

— Мальчишка. — негромко, но весомо пошутил губернатор. — Как там? Готовишься?

— В рабочем порядке.

— Оппозиция не дремлет?

— В порядке. Стараемся. Не хуже других. Всё проверенные бойцы. Переобувкин Елисей Энгельсович, КПРФ. Перепилишвили Рустем Ингваревич, ЛДПР. Скукин Ильдус Горгоныч. Либералит под каждым кустом во славу чьей-то родины. Состязательность на уровне. Впрочем, как всегда у нас.

— Как всегда. — повторил В.В.НеП., а вослед заметил. Как только он один умел. Ну, может быть еще кое-кто. Если в общем, то ассиметрично. Что значит, ожидаемо неожидаемо.

— Сложилось мнение, Семен Маркович. Там… — на экране рядом с державнеющей лысиной на губернаторской голове появился как мухами облепленный бицепсами и трицепсами указательный палец в белоснежной манжетке, заколотой бриллиантовой человекообразной запонкой. — В переплете адском башен. — Губернатор замолчал, а Семен Маркович навострил свое левое самое верноподданное ухо. Ждать пришлось недолго. Всего десть минут, пока губернатор полдничал родным допетровским творожком. В.В.НеП. был очень пунктуальным. В отличии от еще кой-кого. Закончив полдник, губернатор промокнул тонкие, розовые и мускулистые губы, а потом продолжил, как ни в чем не бывало. — Значит. Есть мнение, Семен Маркович… Невесело как-то живем. Широко жить перестали. Вот есть у тебя, к примеру, пятая колонна?

— У меня то? — Семен Маркович слегка обиделся такому недоверию. — У меня все есть, а язь теперь какой попёр. Милости просим на уху.

— Это ты, молодец. — опять похвалил Гузкина губернатор. — А вот в Нижнестакановске поспешили. Не хватило чутья государственного. Переборщили с ладаном и Киселевым. Теперь там один электорат. Едронный.

— Понимаю. Не демократично.

— Скучно, Семен Маркович. Скучно. — слегка разволновался В.В.НеП. от такой райцентровской непонятливости. — Это самое главное политическое слово. А мы на то и поставлены, чтобы народ не скучал. Чтобы самая окраинная забложившая навальная дуща одинокой не осталась, чтобы заботу государственную до печенки своей социально-активной прочувствовала. Так что готовься, Семен Маркович. Избираться теперь по новому будешь. Как человек 21 века. С огоньком.

Обещав заехать и взглянуть на попёршего язя, губернатор отключился. Так отключился как только он один умел. Ну и еще кое-кто. Вроде бы его нет, но все знают, что есть. Семен Маркович потной ладошкой тронул высокий квадратный лоб. Подошел к окну и посмотрел на площадь сквозь щелочки бамбуковых, привезенных из рабочей поездки на Бали, жалюзи. Тиха и смиренна была площадь. Бывшая Ленина, а теперь Нейтральная. По гробовой крышке серого постамента, окольцованного пластиковыми искусственными венками, наступала на здание администрации (бывшего райкома) революционная группа из матроса, солдата и товарища Черевяка. Товарищ Черевяк в своем бронзовом кулаке (едва пережившем цветмет лихорадку 90-х) держал бронзовый же флаг, раскрашенный российским триколором. Под памятником с неофициальным названием «На штурм райкома» печально топтался полосатый тигр с «hand made» картонкой на шее. Семену Марковичу и присматриваться не нужно было. Он хорошо знал, что было написано на картонном плакате: «Гузкин! Кошка — это кошка!» В полосатом тигре обитала Ксения Денисовна Бубубукина уныло яростная женщина, носившая на своей обширной груди медальон с фотографией Новодворской, доедающей последнюю дострелянную коммуняку, а также винтовочную гильзу со спрятанной внутри землей. Ее Ксения Денисовна самолично наковыряла под фундаментом московского офиса ЕСПЧ. 8 месяцев продолжалось противостояние режима и руко (а дальше везде) пожатной личности со светлым лицом и неухоженными ногтями. Администрация отобрала у Ксении Денисовны неправильно арендованный гараж, где он держала без всяких санитарных норм, полагаясь лишь на свое демократическое сознание, кошачий приют на 128 котов и кошек и малолетних котяток. По вечерам после работы Ксения Денисовна Бубубукина одевала взятый напрокат в детском кафе «Смайлик» ростовой костюм тигра и выходила под окна администрации. Страдать в одиночном пикете. Начинался закат. Ими так был славен Деникин-Чапаевск. Из малинового полупрозрачного солнца выступили всевозможных оттенков синего абрисы домов. Панельных домов где-то далеко, на самом краю заката, а здесь, рядом с Гузкиным плавные, умелой рукой начертанные, контуры купеческих особняков и тихих церквей. Такая красота разлилась вокруг, что Семен Маркович не выдержал. Позволил себе немного понервничать. Засадил что есть силы ногой в стену, а потом нехотя оттаскал за волосы своего секретаря-референта Ангелину Степановну Засосайкину.

21 век, а может быть 22 или 23, а может быть пост апокалипсис в легкой хайповой форме, накрыл Деникин-Чапаевск через несколько дней после знаменательного разговора с губернатором. К широкому евро крыльцу районной администрации причалил большой арендованный автобус с рекламой местного святого источника и дондулеевских реактивных миксеров. Из автобуса высыпали… «Да люди. Что это я. Наверное…» — гнал Семен Маркович прочь сомнения. Из своего окна он видел модных, тонконогих и всегда молодых людей. Все как один были одеты в бороды-семинаристки и пивные, совсем несвоевременные, животики. «А нет» — разглядел Семен Маркович — «Некоторые без бород. Девушки? Наверное… Эхе-хе… А сейчас… Ты кто, молодежь? Наверное…»

— Семен Маркович. Семен Маркович. — раздался в кабинете голос секретаря Засосайкина. — Здесь к вам.

Гузкин отошел от окна. Выдохнул с шумом и спросил.

— Кто?

— Крымненашев Зинаид Зинаидыч.

Перед Семеном Марковичем, не понятно каким образом, при закрытых дверях, но вот, буквально, в полуметре от Гузкина оказался человек. Все-таки человек. Это был довольно молодой человек. В малиновых узких джинсах с ветхозаветным ватным гульфиком спереди. По верхнему краю гульфика начинался короткий, наглухо застегнутый, фиолетовый с переходом в лиловый, пиджак. Плотное, на славу откормленное туловище заканчивалось такими узкими плечами, что, казалось, длинные и бессильные, как садовый шланг, руки были пристегнуты прямо к низенькой с бессмертными пубертатными прыщами шее. Имелась голова. К ней прилагалась черная борода и зелено-красные волосы с косой челкой. К отвороту пиджака, как вишенка на торте, был пришпилен круглый значок, а на нем всего два коротких иностранных слова: Me Too. Оглядев эту «бурю и натиск», Семен Маркович Гузкин крякнул. Два раза крякнул. Как селезень при виде уточки на реке. Утром. Когда прёт и прёт язь. Мимо и мимо.