Эсмонду было плевать, мальчишка уже гремел когтлами позади нас, ругаясь и пиная по коридору тряпки. Я выронила бумаги, которые рассыпались по коридору, но мне не разрешили даже наклониться, чтобы их поднять.
Дверь в кабинет закрылась, когда меня втащили, усадив в ректорское кресло. Никогда еще властные полномочия не казались мне такими мягкими и удобными, как сейчас, но груз ответственности в виде стопок с личными делами учеников, приказами, распоряжениями слегка тяготил меня. Я попыталась вскочить, но меня усадили взглядом зеленых глаз, от взгляда которых мне показалось, что какой-то незримый яд растекся по моей душе. Парализующий, терпкий и холодный, как окоченевшие останки.
Мне на щеку легла прохладная рука, молча стирая с нее грязь, а другая осторожно распутывала мои волосы, раскладывая их по плечам. Мне было страшно и неловко от такой холодной и странной заботы. Некромант присел на край стола, снова глядя на меня равнодушным и ядовитым взглядом, вытирая платком мою щеку. Он мог это сделать магией, но почему-то пользовался платком, не сводя с меня глаз.Стоило мне попытаться отвести взгляд, отвернуться в сторону длинного, узкого окна, как мое лицо тут же разворачивали к себе, вытирая мою щеку. Я сидела напряженно следя за каждым движением, зажав руки между коленями испачканного платья.
-
Не шевелись, - едва слышно произнес некромант, а уголок его рта дрогнул. Рука уже вытирала мою шею, и пуговицы испачканного ворота. - Иначе я тебя убью на месте.
Сердце перевернулось, а я поплотнее свела колени, пытаясь не смотреть в чужие глаза.
Меня взяли за подоборок, подняли мою голову, пока вторая рука снимала с меня платье, заплетаясь пальцами в моих пуговицах. Одна золотая пуговица была сорвана, упала мне на колени, а потом со стуком покатилась по полу. Значок Академии, выполненный в золоте, отпал, а платье собралось у меня на поясе. Белая, кружевная майка, которой у меня отродясь не было до недавнего времени, выполненная из тонкого батиста, уронила одну бретельку мне на локоть. Я потянулась пальцами, чтобы вернуть ее на место, но встретилась со взглядом, который запрещал мне это делать. Мое плечо дрогнуло, когда к нему прикоснулась холодная рука. Она скользнула вверх по моей шее, заставляя меня вспомнить ту липкую дрянь, от которой отмыться куда проще, чем от дурной славы.
И кто же меня осуждает? Те, которым поцеловаться на занятии - раз плюнуть, тех, кого ловили в библиотеках, кладовках, укромных уголках Академии, с задранной юбкой и в объятиях очередного! Очередного! Меня осуждают те, кто знает и шепотом рассказывают друг-другу про укромные местечки, куда редко заглядывает дисциплинарный отдел, выходя на ночное дежурство! Меня осуждают те, кто пытался запрыгнуть в постель к преподавателю, чтобы получить приличную оценку! И осуждают за то, что я, не по своей воле, стала игрушкой для молодого и наглого ректора? За то, что он сделал со мной?
Сквозь мои дрожащие губы сквозило горячее дыхание обиды на судьбу, пока по щекам стекали слезы мучительного осознания всей несправедливости мира. Нет, это - не мир несправедлив. Это люди делают его несправедливым. Губы задрожали, а слеза очертила мокрую дорожку, упав на мои побелевшие от напряжения руки. Я не буду плакать. Не буду. Не здесь! Я не хочу плакать при нем!
-
А ну быстро прекрати! - меня взяли за волосы и откинули мою голову назад, заставляя взмахом ресниц уронить еще одну предательскую слезу. - Я кому сказал? В глаза мне смотри!
Я вздрогнула от того, что голос был груб и в нем слышались нотки жестокости.
-
Такова жизнь. За все в жизни нужно платить! - насмешливо заметил ректор.
-
Я уже и так заплатила огромную цену! - стиснула зубы я. Некромант подозрительно заглянул мне в глаза.
-
И какую же ты цену заплатила? - сощурился Эсмонд, надменно вскидывая голову. Его рука скользнула по моей шее и спустилась к груди. Он осторожно спустил вторую бретельку, и сглотнула, потому что глаза некроманта расширились от удивления.
-
Печать? - спросил он, недоверчиво прикасаясь пальцами к розовой розе. - Ты хочешь сказать, что ты заключила сделку? Это же насколько нужно быть безмозглой и отчаянной, чтобы решиться на такое!
Я съежилась, чувствуя, как мою руку сжали до боли.
-
Условия! - прошипел Эсмонд. - Говори условия. Немедленно! Я кому сказал! В глаза смотри и говори условия!
В глаза смотреть не хотелось. Хотелось спрятать взгляд в старой пыльной картине, чудом уцелевшей после ареста предыдущего владельца. На ней был изображен первый магический сбор, склонившийся над первым сводом магических законов, половину из которых отменили на следующий день, ибо очень уж они порадовали остальных магов, а другие отменяли постепенно. В том числе и запрет на некромантию. Подумать только, пройдет несколько сотен лет, и в кресле ректора будет сидеть некромант.
-
На меня смотри! Ты сейчас разговариваешь со мной! - холодно процедил Эсмонд. - Отвечай на поставленный вопрос.
Легко сказать. А если мне действительно стыдно об этом говорить?
-
Теперь понятно, откуда у тебя столько денег! Я проверил всех твоих немногочисленных родственников. Даже если они внезапно разучатся есть, то эту сумму они предоставят лет через пять! - мое плечо сжали еще сильней. - Чего молчишь?
-
Вы сами виноваты... - прошептала я, снова пытаясь найти место, куда можно спрятать взгляд. - Я же просила вас, чтобы вы оставили меня в Академии... Я готова была мыть полы, возиться с животными, помогать в библиотеке....
-
А я что? Не предложил тебе вариант? - процедил Эсмонд. - На мой взгляд, это намного лучше, чем ползать с тряпкой по коридорам! Поверь, я не каждой предлагаю такое! Мне что? Выбивать из тебя ответ?
Мне стало неловко, поэтому я сжала кулаки и стиснула зубы.
-
Я кому сказал? - мою голову снова отклонили, больно дернув за волосы.
-
Душу, - соврала я, закусывая губу.
-
Душу? - удивился некромант, снова разглядывая розу на груди. Он мне не поверил.
-
Да, душу. Можно я пойду, - прошептала я, пытаясь спрятать грудь руками и натянуть грязное платье обратно. - Мне еще заниматься нужно.
Мне позволили встать, не сводя с меня глаз.
-
Магу душа не нужна, - вздохнула я, вспоминая некоторые постулаты магии. - Так ведь писал Феррис Фейлин?
-
Хватит блистать эрудицией. Между прочим, я помню этот отрывок. Магу не нужна душа. Магу нужна сила и могущество!, - равнодушно заметил Эсмонд, все еще глядя на меня. - Ты продешевила, Чернуля. Деньги называют властью и могуществом только те, кто лишен магии.
-
Эти деньги мне нужны для того, чтобы обрести силу и могущество. Я хочу закончить Академию, - ответила я, глядя ему в глаза.
-
Проще пожертвовать душой, чем телом? - усмехнулся Эсмонд, прищурившись. - Не ври мне. Думаю, демон умолчал о некоторых деталях. О том, что, возможно, ты не доживешь до ее окончания. И твоя власть, могущество остануться глупой мечтой нищей девочки.
-
Ты хочешь меня ... - я сглотнула, пытаясь оценить заманчивые перспективы преждевременной кончины.
-
Хочу, - заметил Эсмонд, хватая меня за руку и усаживая себе на колени. - Хочу... Так же, как и хотел ее...
Меня усадили так, что я оседлала чужое колено. Руки притянули меня к себе, а губы впились в меня поцелуем. Мою юбку медленно поднимали, заставив стыдливо свести ноги. Холодные поцелуи, заставляли меня покачиваться.Мои ноги едва доставали до пола. Чужие руки спустились на мои бедра и стали давить на меня, заставляя ерзать на коленке. Внизу живота что-то сладко заныло, когда колено слегка приподнялось, заставив меня мучительно покраснеть.
-
Зачем... - прошептала я, вздрагивая и чувствуя, как меня снова целуют, снова заставив меня выдохнуть от того, что коленка настойчиво надавила на меня снизу. Я проскулила, чувствуя, как меня просто пожирают поцелуем. Мое тело подавалось вперед, я вцепилась в его одежду, чувствуя, как коленка снова давит на меня, заставляя тихо и мучительно простонать. Я уже сама выгибалась на ней, чувствуя стыдливую сладость внизу живота. Еще немного... Я задыхалась в поцелуе, растворяясь в чужом дыхании. Мои колени сводило от сладкой судороги, пока чужие руки ритмично двигали меня. Волосы облепили лицо, я прерывисто стонала, покачиваясь. Вершина казалась такой близкой и такой сладкой, что я уже не могла остановиться. Первый сильный спазм прошел по моему телу, заставив меня выгнуться и сжать чужую одежду. Второй спазм, чуть слабее, но такой терпкий сладкий свел мое тело судорогой, а третий, словно медленно угасающий огонь заставлял меня дрожать, сжав ногами изо всех сил чужую коленку. Мое дыхание ловили прижимая меня к себе и награждая презрительной насмешкой. Поцелуй остывал, заставив меня прижиматься к чужой груди и всхлипывать. Со стороны это выглядело так, словно я плачу, а меня нежно утешают, запутавшись рукой в моих волосах. Пусть на лице некроманта была странная, недобрая и презрительная насмешка, но я слышала быстрый стук его сердца.