– Я хотел вас избавить от ошибки, в которой вы сами будете потом раскаиваться, но мне это не удалось. Тем хуже для меня и для вас. •

– А, может быть, для вашего племянника?

– Я не думал, что вы такой дурак, Саймус… Вы еще раз мне напомнили о том, что на земле власть сосредоточена в руках самых больших дураков. А теперь можете идти делать вашу грязную работу, я на вас достаточно насмотрелся. Прощайте!

Полисмен был настолько зол и расстроен, что в ответ не нашел нужных слов. Ему не хотелось расставаться со старым доктором, поссорившись с ним. Эта ссора за одну секунду разрушила долгие годы крепкой дружбы. Он уже выходил на улицу, когда его остановила миссис Нивз.

– Что это вы, Саймус! Уходите, не попрощавшись?

– Я не хочу с вами разговаривать, миссис Нивз!

– Вот как! Значит, ничего не вышло?

– Нет!… Не вышло! А вам должно быть стыдно!

– За что, мистер Коппин?

– Во-первых, за то, что вы обманули человека, который испытывал к вам определенные чувства и бесконечно вас уважал!

– Значит, вы их больше не испытываете?

– После того, как вы меня обманули?!

– В таком случае, сержант, мне не о чем жалеть, потому что этот человек – дурак!

Не прошло и пяти минут, как полисмена во второй раз обозвали дураком. Это начинало его серьезно раздражать. И все же, в память о своей былой привязанности, он сдержался.

– Во-вторых, за то, что вы всеми доступными вам средствами пытаетесь оградить преступника от правосудия!

– В самом деле? И кто же, по-вашему, преступник?

– Вы это знаете не хуже меня: Игэн О'Мирей!

Он ждал, что за этим последуют возмущенные крики протеста, но миссис Нивз лишь пожала плечами.

– Мой бедный Саймус, надеюсь, вы не станете отрицать, что мы сделали все возможное для вашего прозрения! Конечно, теперь это ваше дело, но знайте: я никогда не позволю вам набрасываться на моего мальчика для удовлетворения черт знает какой мести! И если потребуется, я всю страну возьму в свидетели, чтобы доказать, что вы не беспристрастны!

– Такого я мог ожидать от кого угодно, но от вас?! Честное слово, не могу вас понять!

– Потому, что Игэн – не ваш сын!

– Возможно… Но, поступив на службу в полицию, я дал клятву всегда выполнять приказы… Вопреки тому, что вы здесь говорили, я не испытываю никакого удовольствия, скорее – наоборот. Но для меня существует долг, миссис Нивз, и этот долг превыше всего! Поступая так, как поступили вы с доктором Дулингом, вы лишь подтвердили мои предположения о виновности доктора О'Мирея… А кстати, не могли бы вы мне сказать, где он сейчас находится?

– На ферме Лэканов.

– На ферме Лэ?… Но зачем?

– Возможно для того, чтобы объяснить моему брату, его жене, сыновьям и дочери, как он убил Петси, и принять от них поздравления?

Саймус грязно выругался.

Кэт вызвалась проводить Игэна, хотя он и не просил ее об этом. Шон хотел было пойти с ними, но более понятливый Кевин удержал его. Кевин очень любил младшую сестру и испытывал яростное желание наброситься на Игэна с кулаками, чтобы открыть ему глаза. Томас Лэкан, утративший ко всему интерес после смерти Петси, не обратил внимания на выходку младшей дочери, а Мив, которой очень хотелось, чтобы доктор О'Мирей обратил внимание на ее маленькую Кэт, сделала вид, что не заметила, как та вышла вслед за ним. Она лишь по-заговорщицки подмигнула Кевину.

Кэт мешала Игэну. Ему было странно, что она до сих пор не поняла, что как любимая девушка она ему совершенно безразлична и что он смотрел на нее как брат, и как брат был готов сделать для нее все, что было в его силах. Она догнала его и какое-то время молча шла рядом. Затем, наконец, решившись, она осторожно спросила:

– Вы действительно думаете, что они могли решить, будто вы убили Петси… Игэн?

– На это у них ума хватит!

– Значит… они могут посадить вас в тюрьму?

– Если им так захочется!

– Но это же несправедливо!

– То, что Петси умерла такой смертью,– тоже несправедливо, и все же…

– Игэн… Вы по-прежнему думаете только о Петси?

– По-прежнему.

Находясь в возрасте, когда еще верят в вечность данных клятв, она в полном отчаянии прошептала:

– Что же тогда будет со мной?

– С вами? Вы ведь можете выйти замуж?

– Это невозможно, Игэн.

– Отчего же, Кэт?

– Потому что я смогу выйти замуж только за вас, а вы никогда не захотите на мне жениться!

– Будьте благоразумны, Кэт… Существуют вещи, которыми невозможно управлять, чувства, которые нельзя только разыгрывать.

– Вы считаете, что я не так красива, как Петси?

– Не будем больше говорить о Петси… Это неприлично!

– Мамми говорит, что я так же красива, как и она!

– Тише! Идите сюда!

Он схватил ее за руку и потащил за забор, приложив палец к губам. Сквозь ветви деревьев на дороге был виден Саймус Коппин, который тяжелым шагом шел в сторону фермы.

Лэканы лишь посмотрели поверх чашек с чаем на пришедшего. Для того, чтобы понять, что атмосфера была не очень дружественной, вовсе не требовалось шестого чувства. Смутившись, Саймус бросил наугад:

– Привет!

Ему никто не ответил.

– Мне… мне нужен Игэн О'Мирей.

Томас на секунду перестал жевать свой кекс и сказал:

– Это ваше дело.

Было непохоже, чтобы дело начинало улаживаться. Полисмен предпринял еще одну попытку.

– Томас, ваша сестра, миссис Нивз, сказала, что я смогу найти О'Мирея здесь.

– Нора уже давно достигла совершеннолетия, и я не могу отвечать ни за ее слова, ни за поступки.

– Вы не видели О'Мирея?

– Видели.

– Давно?

– Не очень.

– Он уже ушел?

– Кажется, это заметно.

– Да… Не очень-то вы сегодня разговорчивы, а?

– Я делаю то, что мне нравится, а те, кому это не по вкусу, не обязаны оставаться в моем доме.

Саймуса Коппина бросило в жар. Он не любил, когда с ним разговаривали подобным тоном, особенно люди, которых он считал своими друзьями. Этот заговор, который складывался для защиты О'Мирея, только убеждал лишний раз сержанта в его виновности.

– Позвольте мне, Лэкан, выразить свое удивление по поводу того, что вы делаете все возможное для защиты человека, который, возможно, убил вашу дочь!

Томас оттолкнул от себя чашку.

– А мне, сержант, позвольте заметить, что с большим сожалением, как человек, давно вас знающий, я вынужден констатировать, что преждевременная старость уже успела размягчить ваши мозги!

– Должен вам напомнить, Лэкан, что я нахожусь при исполнении служебных обязанностей!

– А я, Коппин, напоминаю вам, что вы находитесь в моем доме, где никто не смеет приказывать, пока я еще жив!

– А что, если я вас задержу за создание помех следствию?

Томас улыбнулся и посмотрел на сыновей:

– Думаю, вам придется трудно… и больно!

Хотя перспектива долгого пребывания в больнице не воодушевляла Саймуса, он встал со стула, на который сел без приглашения, поскольку, кроме долга, для него ничего не существовало. Поглядывая краем глаза на Шона и Кевина, он уже было открыл рот, чтобы объявить Томасу о том, что он должен следовать за ним во имя закона, как тут вмешалась Мив:

– Не смешите людей, Саймус! А вам, Томас, должно быть стыдно за то, что вы так обращаетесь со старым другом!

Коппин присел на стул. Томас не сдавался:

– По какому праву вы повышаете голос, Мив? И кто вам позволил вмешиваться в разговор?

К большому удивлению мужа и сыновей тихая Мив не успокоилась.

– Вы еще спрашиваете, по какому праву я говорю в своем доме, у своего очага? Да вы, случайно, не сошли с ума, Томас Лэкан? Или вы думаете, что мы все еще живем в Средневековье? По какому праву я говорю? По праву женщины, родившей вам сыновей, каких не всякая в Бойле способна была бы произвести на свет! Эги сыновья в старости прокормят вас, Томас Лэкан! И эти сыновья однажды поймут, что вы не имели права так обращаться с их матерью!