— Что с тобой? — спросила девочка, когда вошла в квартиру.

— Как Эйнштейн? — вместо ответа спросил Егор.

— Он умер? — ответила Мия — Похоже ты тоже.

— Простыл — попытался улыбнуться Егор.

Конечно, Мия не поверила.

— Началось? — спросила она едва не хлопая в ладоши.

— Говорю же простыл — Егор попытался хлюпнуть носом.

— Понятно — Мия не верила ему напрочь.

— Куда едем?

— Никуда мы не едем.

— Ага — сказала Мия — Пойду собираться.

Остаток дня Егор крепился, а ночью приступ повторился с еще большей силой. Из последних сил он пытался не закричать. Накрылся одеялом с головой, чтобы не разбудить Мию. Но кого он пытался обмануть? Мия выключила свет. Преодолев слабое сопротивление Егора отбросила одеяло в сторону.

— Хватит Бекетов. Закрой глаза.

— Нет — Егор катал свое посеревшее лицо на подушке.

— Ты же знаешь. Это единственный способ.

— Говорю тебе нет.

— Твои таблетки не помогут.

— Дай мне воды. Пожалуйста.

Егор так жалобно посмотрел на Мию, что она не выдержала.

— Сейчас. Но предупреждаю Бекетов. Это не поможет.

— Много ты знаешь.

Пока Мии не было, Бекетов широко открыл глаза, ворочал ими по кругу. Спать хотелось ужасно. Вернулась Мия. Бекетов осторожно взял стакан. Принюхался. Подозрительно посмотрел на Мию.

— Здесь все нормально. Ничего не подмешала?

Мия отобрала у него стакан. Сделала несколько показательных глотков.

— Где таблетки?

Мия нашла таблетки. Высыпала их в руку и дала Егору.

— Спасибо — Егор выпил воду и выпрямился на диване.

— Я выключу свет?

Мия погасила свет. Легла напротив на раскладном кресле. В наступившей темноте, как обычно, Егор выбрал свою думательную точку. Круглый краешек багета чуть повыше окна. Глаза слипались. Бекетов протирал их руками, но тяжесть утвердилась в висках и веки закрывались сами собой.

— Мия! — позвал Егор — Ты что подмешала в воду?

— Ты параноик — отозвалась девочка. — Я просто подменила таблетки.

Ответить на такую безудержную наглость Егор не успел. Утром он ничего не рассказал Мие, а проснувшись два дня из-за повторяющихся приступов, он сказал.

— Собирайся.

— Едем. Куда. — вспыхнула от радости Мия.

— Я позвонил профессору Мирбаху. Нас ждут на Камчатке.

Егор поднял свое изможденное выженное страданием лицо. Голос его был совсем больным и жалким.

— Не хочу. Там не будет ничего кроме боли.

Девочка стала серьезной. Она погладила Егора по голове.

— Что мы можем поделать, Оноданга.

— Там опять будет Перекресток.

— Будет — подтвердила девочка. — Но ты справишься. Ты Оноданга.

Мия присела, чтобы видеть глаза Егора.

— Земле плохо, Бекетов. Стань Онодангой. Помоги ей.

Тем же вечером они сели в поезд, идущий на восток. Для Бекетова дорога к цели стала облегчением. Чем ближе к месту назначения тем реже повторялись приступы, а сейчас, сидя в Птеродактиле, физически он чувствовал себя превосходно. Если бы не предчувствие неизбежного. Земле было плохо — сказала Мия. Но разве нет других таких как он? Да полно — возмутился про себя Бекетов. По крайней мере он знал двоих. Как знал… Но ведь должны же быть? Как так? 7 миллиардов и один Бекетов? Разве я один знаю, что она хранит в себе не только нефть, газ и кошачьи какашки? А он… — Бекетов сжал губы. Он начал усиленно жалеть себя как одинокую жертву заговора всего семимиллиардного населения планеты Земля. Но хорошенько пожалеть себя не получилось. В него попал салатовый шарик для большого тенниса и отскочил назад. Он был привязан парашуткой к рычагу в кабине пилота. Из-за шума во время полета Серегин использовал шарик вместо голоса. Серегин звал Бекетова к себе в кабину. Пошатываясь, Бекетов пробрался к Серегину.

— Штурвал держи! — крикнул Серегин и тут же опустил руки.

— Ты что? — кричал ему Бекетов. — Ты что делаешь?

Он схватил штурвал и посмотрел вперед. Птеродактиль летел низко, между двумя черными отрогами волнистых низких гор.

— Правее — крикнул Серегин. Он качнул штурвал вправо. — Подправим кое-что!

Из-под сиденья Серегин вытащил аэрозольный баллончик.

— Рот закрой! — крикнул Серегин.

— Что? — заорал от такой наглости Егор. Серегин открыл окно и в широко открытый рот Бекетова ворвался камчатский холодный ветер. Бекетов увидел широкую длинную стрелу, нарисованную на правом отроге. Серегин выставил из окна руку с баллончиком и лихо, скорее всего не в первый раз, подновил стрелу свежей краской. Серегин закрыл окно.

— Спасибо, мужик — проорал Бекетову Серегин. — Через минут 10 посадка. Буди дочку.

Прошло совсем немного. Может быть и вправду 10 минут. Бекетов увидел в иллюминатор, что они закладывают широкую дугу над жменей щитовых домиков с вышкой.

— Пенжин — сказал Егор Мие.

Глущенко Екатерина встала с лавки. Добралась до ящиков с цыплятами и распяла саму себя между округлыми стенками самолета. Птеродактиль шел на посадку.

Когда самолет благополучно остановился, Мия захлопала в ладоши. Бекетов открыл люк и выпустил наружу короткую лесенку. Их ждали. Перед самолетом выстроилась вся экспедиция. Имела она настолько дружелюбный вид, что Егору захотелось немедленно вернуться назад в Птеродактиль. Но между ним и спасительной темнотой кабины стояла Мия.

— Давай. Чего же ты. — подтолкнула она Бекетова.

— Мы ничего не забыли? — продолжал малодушничать Бекетов.

— Ничего. Да иди же ты…

Егор вздохнул и опустился вниз. Вперед выступила длинноногая худая но строгая женщина в черной телогрейке. Она протянула Егору твердую узкую руку.

— Тюменцева. Страший геолог. Надеюсь вы сделали правильный выбор, товарищ Бекетов.

— Почему вы так сказали? — насторожился Егор.

Старший геолог оставалась серьезной.

— Наверняка у вас были веские причины переехать в наше Безнадежье.

— Надеюсь на это. Мия!

Девочка спрыгнула с лесенки. За ней из кабины Птеродактиля показался Куэро.

— Дочь? — Тюменцеваьнеодобрительноьосмотрелаьдевочку.

— Как бы… — вырвалось у Егора. — То есть… Я удочерил ее.

— И вам позволили?

Бекетов попытался соорудить из того что было свой особый «бекетовский» победительный взгляд.

У меня с этим не было никаких проблем, старший геолог.

Тюменцева промолчала. К ним подошли Мия и старик Куэро.

— Приветствую тебя Земляничное Мыло.

Тюменцева и чувство юмора, казалось существовали в паралельных реальностях.

— Почему Земляничное Мыло? — спросила Мия.

— Потому что мужа моего он называет Розовая Мыльница.

Муж Тюменцовой был плотным низеньким мужчиной с чистым гладким и румяным как детские пяточки лицом. У него были рыжеватые волосы и маленькие с масляной поволокой глаза.

— А я не обижаюсь. У нашего старика особый взгляд на жизнь. Да и розовая мыльница не так обидно как Вечный Почечуйка.

— Это я. Засентябрилло.

Перед Егором появился худенький лохматый человек в гуманитарной кепке бундесвера.

— Я возьму ваш рюкзак.

Егор не согласился, но Засентябрилло Вечная Почечуйка мягко но непреклонно тащил из его рук солдатский вещмешок. В конце концов ему помогла Мия. Вместе с Засентябрилло ей удалось вырвать из рук Егора мешок.

— Что же. Можем идти, товарищ Бекетов. Я покажу вам вашу квартиру.

По пути к домикам экспедиции идя в неровной толпе пока еще незнакомых людей, Бекетов принял решение. Чтобы сделать шаг вперед ему пришлось обернуться назад. Птеродактиль отдыхал перед новым взлетом. Челнлчницы разминали ноги. Глущенко Екатерина сидела на лестнице-трапе и неодобрительно смотрела на пилота Серегина. А тот неумолимо, без микроскопической капли сомнения, приматывал скотчем деревянную распорку между верхним и нижнимиткрыльями биплана.

Егору и Мие отвели недовыкрашенный щитовый домик. Как предсказывал Понедкльник в домике были стены, окна, и крыша. Был деревянный расходившийся пол и четыре пружинные кровати. Скользкая камчатская весна заставила протопить печь глянцевыми брикетами торфа. Оставив Мию обустраиваться, Егор пошел в камералку, где было назначено общее собрание экспедиции. В камералке длинном кирпичном здании с брезентовой крышей. В сытой буржуйке потрескивал огонь. Во всю длину были развешаны лампы-колокольчики. У входа стоял длинный стол. За ним, постукивая карандашом по стеклянному графину, сидела Тюменцева. Егор присел рядом и огляделся. Кроме старика Куэро Тюменцева и Засентябрилло, перед ним сидело несколько человек. Впереди всех монументальная женщина. Жар-Баба в строительной робе. Егор не выдержал призывного, не смотря на май, мартовского взгляда и опустил глаза. Он прокашлялся. Тюменнцева подала ему стакан с водой.