Антон открыл глаза, мгновенно возвращаясь в реальность: в нескольких шагах стояли вооруженные люди в форменных камуфляжах с красными повязками на левых рукавах. На поводке они держали огромную черную овчарку. Стволы их винтовок недружелюбно смотрели черными глазницами на Антона и спящего рядом с ним Седокова.

— Ленька! — тихо позвал Антон, не делая резких движений и не сводя глаз с белых клыков овчарки, оскаленных в злобном рычании.

Седоков проснулся и стал шарить руками вокруг себя — пистолета уже не было.

— Не суетись, залетный — негромко и спокойно сказал один из незнакомцев, — ствол твой забрали уже, так что поднимайтесь, соколики, руки на затылок и двигайтесь за нами. Разберемся, кто вы такие. Что есть в карманах, лучше сами сейчас отдайте, только неспешно, не дергайтесь, а то пулю схлопочите.

Делать было нечего — пришлось подчиниться. Антон выбросил свой нож, удостоверение Региональной армии и письмо дочери — больше у него ничего не было. Седоков стоял, держа руки на затылке, пока его обыскивали. У него так ничего и не нашли.

— Вперед, пошли! — скомандовал начальник наряда, — Руки за спину! Предупреждаю — при попытке к бегству стреляем без предупреждения. Пошли!

Когда Седоков, шедший впереди Антона, попытался повернуться к нему и что — то сказать, один из конвоиров ткнул его стволом винтовки под ребра:

— Иди, пошевеливайся! Наговоришься еще вдоволь. В особом отделе.

Глава 15

Поселок Звездный

Шли недолго — не больше получаса и вскоре наряд с пленными вышел на окраину небольшого поселка. Прошли мимо хорошо укрепленного стационарного блокпоста, возле которого на металлическом столбе был укреплен щит с надписью ' пос. Звездный'. Над щитом висел небольшой красный флаг. Затем пленных провели по широкой, чистой, и, наверное, единственной в поселке улице, к центральной площади, к большому деревянному двухэтажному дому, огороженному высоким забором из некрашеных досок. На крыше сонно шевелился красный флаг. У входа — дежурный боец в бронежилете и с красной повязкой на рукаве. Вооружен французской винтовкой Famas — Антон стрелял из такой на стрельбище у регионалов. Такие же винтовки были и у всех бойцов наряда, задержавшего Антона с Седоковым.

— Ну! Заходи, давай! — конвоир подтолкнул прикладом Антона, замешкавшегося при входе, потому что отвлекся на чтение вывески: ' Комиссариат обороны Коммунарской республики. Комендатура пограничного округа' Рядом была вывеска немного меньших размеров: ' Совет народных депутатов пгт. Звездное'

Пленных провели по сквозному коридору через дом, на внутренний двор — довольно большой, огороженный со всех сторон высоким забором. Во дворе стояло несколько бараков. В самом дальнем углу двора виднелась наблюдательная вышка с часовым.

Арестованных завели в одно из помещений барака: комнатушка, двухэтажные нары человек на шесть, стол, несколько стульев, рукомойник, выносная параша, буржуйка, небольшая кучка дров. Окно зарешечено.

— Заходите, залетные! Приведите себя в порядок. Через час вас заберут на допрос. Двери с грохотом захлопнулись.

— Леня! Куда мы попали? — спросил Антон, присаживаясь на скрипучий стул.

— К коммунарам — сказал Седоков, растягиваясь на нарах. — Думаю, все будет нормально, не повесят, по крайней мере. Могут срок дать, но не замочат, уж точно.

— Ну и на том спасибо — буркнул Антон, снимая грязную и мокрую куртку: куртка, камуфляж, нижнее белье были пропороты ножом, а сама 'Ямайка' только слегка разодрана скользнувшим в сторону лезвием. На животе, в области удара был большой багровый кровоподтек.

— Чудом пронесло — подумал Антон, одеваясь обратно — такая вот ерунда игрушечная, а жизнь спасла.

— Эй, Док! Ты бы умылся, а то видок у тебя тот еще — прокомментировал Седоков.

Антон ничего не ответил, но внимательно осмотрел свое лицо в куске зеркала, прикрепленного скотчем прямо к стене над рукомойником: на него смотрел какой — то чужой человек с трехдневной щетиной, ввалившимися щеками и рассеченной губой. Все лицо в засохшей крови. Правое ухо неестественно большое и синее.

— Красавец — пробормотал Антон, смывая запекшуюся кровь. Седоков тем временем почистил его куртку, стряхивая комки грязи и мха, потом занялся своей одеждой.

— Спасибо, Леня — Антон привел себя в порядок, насколько это было возможно, оделся и тоже лег на нары. Тело приятно заныло от расслабления.

— Ты, Док, на допросе скажи, что встретил меня в тайге, вместе пробивались к границам Ромба. Так будет лучше для тебя и для меня.

— Хорошо — подумав немного, ответил Антон, — Так будет лучше. Ты сам то не болтай лишнего.

— Понятное дело. Я прошел много допросов. Знаю, что и как.

Седоков тоже прилег на нары. Оба замолчали, то ли отдыхая, то ли внутренне готовясь к предстоящему допросу. Было не болтовни. Как дальше сложится судьба, никто из них не знал.

Когда дверь открылась, Антон, успевший уже задремать, рывком приподнялся на локте.

— Рыбальский Антон, или как там тебя — на выход!

Взгляд, которым они обменялись с Седоковым, был ободряющим и сосредоточенным. Конвоиры завели руки Антона за спину и одели наручники.

— Пошел!

— Все по — новой, Антоша — подумал, сжав зубы доктор. — Фиг вы меня сломаете, уроды! Не таких, как вы видал!

— Фамилия, имя, отчество. Год и место рождения? — сел писать протокол оперуполномоченный — средних лет мужчина в гражданском.

— У вас же мое удостоверение на столе, гражданин начальник — спокойно ответил Антон.

— Отвечайте на вопросы — холодно блеснул глазами опер.

Антон назвался.

— А как в тайге оказались?

— Дезертировал, вроде как. Пробиваюсь к границам.

Опер продолжал задавать вопросы, делая пометки в протоколе. Антон рассказал, в общем то правдивую историю, упустив информацию с чипами, Серыми Призраками, Седоковым, и о настоящей причине дезертирства. Опер вел себя вежливо, спокойно и без особого интереса к Антону. Это успокаивало. Хотя наручники так и не сняли. Закончив допрос, опер вызвал конвойного, и Антона отправили обратно, в барак. Забрали Седокова.

Через минут сорок Леню привели обратно. Когда двери за конвойными закрылись, Антон с Седоковым обсудили результаты своих допросов. Оказалось, что допросы велись без особого пристрастия, и выяснялась только возможность их, с Седоковым причастности к налету мародеров на караван. Выяснилось, что охраняли караван коммунары, а мародеры перехватили их буквально в нескольких километрах от погранзаставы Звездного. В бою был истреблены почти все караванщики и охрана, но в последний момент подоспели погранцы из Звездного, и отбили остатки каравана, захватив несколько пленных мародеров. Антона с Седоковым утром замел милицейский патруль, который прочесывал окрестности. Вообщем, попали они под чужую разборку. Бывает. Лишнего, вроде на допросе не сболтнули, так что вполне могут тянуть под простых таежных бомжей. Жалко, только удостоверение Региональной Армии у Антона изъяли — так можно было вообще отвертеться баснями.

Через полчаса за Антоном и Седоковым опять пришли вооруженные конвоиры:

— С вещами, на выход! Руки за спину, пошли!

Наручники уже не надевали.

Завели опять в комендатуру, поднялись на второй этаж, посадили на стулья перед дверью с красивой табличкой ' Народный суд'. Минут через десять из суда, вооруженные конвойные вывели с заломленными за спину руками трех мужчин с изрядно битыми лицами, одетых в гражданское. Один из них кричал:

— Я никого не убивал. Это они меня заставили! Я требую пересмотра дела!

Конвойный молча ударил кричащего человека кулаком в лицо, а один из осужденных обернулся и громко сказал: ' Заткнись, гнида, и сдохни, как мужик'.

Антон с Седоковым переглянулись.

— Заходите! Не задерживайтесь! — прикрикнули конвойные и завели их в зал суда.

В большой комнате, за столом, на фоне красного флага, сидело три человека в гражданском, один из них опер, который допрашивал Антона.