Верна посмотрела с сомнением, но всё же согласилась.

– Хорошо, как знаешь.

Зарислава понадеялась, что убедила её. Не хватало ещё, чтобы об этом узнала княжна, она же всю крепость на уши поставит. А травнице никак не хотелось, чтобы её жалели, никогда это не нравилось ей.

«И вообще, побыть бы в одиночестве, подумать».

Верна поднялась и прошла к лавке Зариславы, присела рядом.

– А может, ты влюбилась? – она буравила девицу карими, почти чёрными глазами, глубокими, но тёплыми. – Чего ты так удивляешься? Я же не слепая. Думаешь, не видно было, как вы миловались да обнимались? Такое трудно не заметить.

– Что ещё было видно? – спросила Зарислава помертвевшим голосом.

– То, что не получил свою возлюбленную княжич, – Верна встряхнула косой. —Наивная ты, Зарислава. Да о вас весь посад судачит. Повезло тебе, Марибор влюбился в тебя. Не веришь? Со стороны виднее, уж поверь. Как смотрит на тебя, а как гневается на то, что ты не отвечаешь ему взаимностью. Сильно полюбил.

Зрислава сглотнула и в гневе отвернулась.

«Где это девка любовь разглядела?»

Всё что видела Зарислава – это холод лютый и желание владеть ей, более ничего. На любовь он и не способен.

«А сама… способна?» – Зарислава мгновенно поникла.

– Не жених он мне и не любимый, – только и ответила, отвернувшись.

Верна правду говорит, холодна, что снежная баба.

– Может и так, да только чего ты расстраиваешься? А? Видно же, что по нраву тебе он, только признать этого не желаешь, – мягко промурлыкала Верна, что заблудшая лесная кошка, которую Зарислава подкармливала, когда та являлась к ней на порог из чащобы. И смотрела так же хитро.

– Не верю тебе, да ты и сама себе не веришь, – заключила спокойно Верна.

– А ты себе веришь? – резко повернулась к ней Зарислава.

Верна моргнула в недоумении. Но травницу будто оса ужалила, голова затуманилась, и не в силах себя остановить, она продолжила:

– Веришь в то, что Пребран к тебе искренне относится? Не обманываешься ли ты его чувствами? А? Признать желаешь то, что он не любит тебя?

Верна отшатнулась, ощетинилась, от ласки и следа не осталось. Глаза заискрились гневом. Сжав губы, вскочила резко и, задыхаясь от досады, проговорила:

– Я всего лишь хотела тебе помочь! Нет, не верю, но мне хочется верить… —развернувшись, девка стремительно покинула клеть.

Зарислава вздрогнула от грохота хлопнувшей двери. Несколько мгновений она смотрела на створку. Почувствовала, как колючий ком подкатил к горлу, а глазам стало горячо.

Нет, это не она говорила, а обида на саму себя. И эту обиду травница выместила на Верне. Зарислава, ещё пуще злясь, стиснула кулаки и резко отвернулась от двери, пересев на другой край постели, выудила из-под подушки дедко, сжала в руках.

– Вот как вышло… – начала было Зарислава, ощущая, как сжимается горло.

Говорить не смогла, и казалось, если что и скажет – пустым сделается. А ведь раньше такого не было, раньше она болтать с Богами могла без умолку. А теперь что же? Что случилось? Слова не могла выдавить из себя. Боги отвернулись, или она закрылась от них? В голове всё перепуталось. Пристально глядя на оберег, Зарислава лихорадочно подбирала слова и дивилась тому, с каким усилием это давалось ей. Всё, что приходило на ум, казалось глупым и вздорным. Волхва всегда откровению учила и честности.

Искусав губы, Зарислава так и не смогла ничего сказать, вернула дедко обратно в укрытие.

До самого обеда она слонялась по терему с пустой головой. Каждый раз замирала, когда кто-то выходил ей навстречу, думая, что это мог оказаться Марибор. Но за целый день Зарислава его так и не встретила. Будто сквозь землю провалился. Будто и не жил он тут. Да и вчера никто не упомянул о нём. Казалось, не заметили его отсутствия или, напротив, заметили, но не решались говорить. А вот Верна проговорилась. Но не верилось в то, что он покинул терем из-за неё.

Небо продолжало хмуриться, потому в тереме было темно и прохладно, а залетающий сквозняк из окон и дверей вынуждал покрываться мурашками. С выздоровлением Данияра хоромины оживились, наполнились шумом, людьми – готовились к вечернему пиршеству. Бегали отроки по переходам с разными поручениями, суетилась челядь. Зарислава, когда повернула к покоям Радмилы, столкнулась с одной девицей в дверном проёме. Круглолицая и сероглазая, с кудрями и пышной грудью. Холопка пристально осмотрела травницу и, хмыкнув – мол, ничего особенного она в Зариславе не разглядела, медленно обошла и скрылась за дверью. Каждая девка смотрела на травницу искоса. Конечно, будут смотреть! Всем же любопытно узнать, какую невесту выбрал для себя Марибор. И, видно, ничего не находили такого особенного. Даже волхв Наволод удивился, что княжич выбрал её.

Когда Радмила увидела Зариславу, растревожено всплеснула руками.

– Как ты себя чувствуешь? Посмотри, бледная какая!

Зарислава, опустив глаза, небрежно бросила:

– Ничего оправлюсь.

– Как же?! Это всё из-за дождя! Ты столько сил отдала на исцеление Данияра, ночами не спала, а я тебя за собой тянула. Моё упущение.

Нет, вовсе не из-за этого, и Зарислава отчётливо это понимала, но не стала ничего говорить. Радмила с сомнением покачала головой, потрогала лоб травницы.

– Да, жара нет, – успокоилась она и от чего-то странно так улыбнулась, что Зарислава готова была сквозь землю провалиться.

Показалось, что княжна что-то не договаривает, знает что-то, чего никак нельзя знать Зариславе. Или же она совсем ослепла и не видит очевидного, а ведь именно на это и намекала Верна, и теперь это читалось на лице Радмилы. Больше княжна не пытала травницу ни о чём, всё говорила о предстоящем обручении, да о Князе Волдара. Упомянула и о вчерашней охоте, радовалась, что всё прошло на славу дивно.

– Хотя здешние места мне не совсем нравятся, – сказала Радмила, и с лица её схлынуло былое воодушевление. – Была я ныне в святилище и узнала, что народ помимо Перуна почитают здесь Марёну да Чернобога.

Зарислава приподняла бровь. Эта весть удивила её. Сколько раз она ходила мимо ворот храма, а так и не спросила у Наволода, какие покровители у Волдара.

– Но я обязательно поставлю ещё один храм, пусть Светлые Боги тоже станут покровителями.

Радмила ещё о многом рассказывала, но Зарислава думала всё о Волдаре. Наволод же упомянул, что когда-то в храме жил Творимир, который и вырастил Марибора, но спрашивать об этом Радмилу не было смысла, наверняка о том не ведает она. Зарислава решила выведать обо всём у Наволода. Хотя зачем ей это надо? Всё одно покинет скоро земли эти.

Зарислава покинула Радмилу ближе к вечеру, княжна не забыла напомнить, что ждёт её за общим столом. Выйдя за дверь, Зарислава ощутила себя хуже, да настолько, что голова закружилась, а в глазах резко потемнело, не заметила, как влетела в чьи-то крепкие объятия. Ей пришлось откинуть голову, чтобы посмотреть на княжича.

Перебран улыбался ей с высоты своего роста.

– Вот и попалась, – тихо засмеялся он.

Зарислава отступила, вырываясь. Княжич не стал настаивать, выпустил тут же.

– Чего ты такая хмурая? Обидел кто?

– Не обидел, – буркнула она, даже не взглянув на Пребрана. – Идти мне нужно, – она сделала попытку обойти его. Не вышло.

Княжич преградил дорогу, но не касался.

– Быстрая, что куница, всё спрятаться хочешь, – снова посмеялся он. – Сестрица моя говорит, чтобы не докучал тебе, но… Нравишься ты мне. А за то время, что вместе мы под одной кровлей, понравилась ещё больше…

– А ещё кто нравится?

Пребран помрачнел, понял, что Зарислава спросила про Верну.

– Это другое…

– Какое другое?

Пребран стиснул зубы. Видно, говорить о Верне было неприятно ему.

– Ну, скажи, что ты для забавы своей ни с кем не миловалась?

Зарислава опешила от такого вопроса и почему-то сразу вспомнила о Дивии. Она ему нравилась, может даже и больше, он хотел, чтобы Зарислава стала его женой, всё сватался к Ветрии, а она уехала, не оповестив его, не сказав ни слова. Зарислава откровенно играла с его чувствами. Поняла это так отчётливо, что невольно поёжилась. Легко увидеть оплошности у других, а в себе и не видно ничего.