Вот что, надо полагать, подтолкнуло В. Я. Петрухина к идее «простирания благ»! И снова типичная ошибка: Стрибог — так уж и быть, повторим — прародитель ветров, а не их бог! Касьян же попал в «народную немилость» по множеству иных причин, не в последнюю очередь — потому что именины святого Касьяна приходятся на 29 февраля.

На деле, как и у древнейшего Рудры, с которым мы сравниваем Стрибога, у последнего, скорее всего, должна быть функция разрушителя мира.

Однако получается явное противоречие. Даж(д)ьбог согласно фрагменту Ипатьевской летописи 1114 г. — это весьма «молодой» солнечный наследник кузнеца Сварога. А Сварог — согласно тому же отрывку! — и сам по себе бог и правитель не первого поколения (об Свароге и Даж(д)ьбоге см. раздел «Семейство Сварога»).

Во-вторых, будь Даж(д)ьбог восточнославянским Бел(о)богом, он неминуемо оказался бы в бинарной оппозиции с дедом ветров-марутов-рудр-стриб древним Стрибогом, если бы тот почитался исключительно как Чернобог. Чтобы Чёрное начало могло разрушить мир, этот мир прежде должен быть создан началом Белым. А создание и/или сохранение мира — как раз область ответственности Белого бога (подробнее см. раздел «Свентовит и/или Белобог против Чернобога»).

В-третьих — и это основное! — перед нами в трудах исследователей явственно прослеживается уже христианская этика добра и зла, а вовсе не языческие понимания о сходных, но совершенно иных категориях.

Нигде не сказано о том, что стрелы, коими веют внуки Стрибоговы, смертоносны, как почему-то кажется Л. В. Соколовой. Вчитаемся в контекст: «Другаго дни велми рано кровавыя зори свет поведают; черныя тучя с моря идут, хотят прикрыти 4 солнца, а в них трепещуть синии молнии. Быти грому великому! Идти дождю стрелами с Дону великаго! Ту ся копием приламати, ту ся саблям потручяти о шеломы половецкыя, на реце на Каяле, у Дону великаго. О Руская земле, уже за шеломянем еси!

Се ветри, Стрибожи внуци, веют с моря стрелами на храбрыя полкы Игоревы. Земля тутнет, рекы мутно текуть; пороси поля прикрывают; стязи глаголют — половци идуть от Дона и от моря; и от всех стран Рускыя полкы оступиша. Дети бесови кликом поля прегородиша, а храбрии русици преградиша черлеными щиты».

Но только речь идёт вовсе не о тех стрелах, не о половецких; о которых подумал не слишком в этом случае внимательный исследователь, а о банальных струях дождя, которые обрушивают ветры на Игоревы полки.

Если уж в «Слове о полку Игореве» при всём его символизме и поэтике обнаружили такое астрономическое явление как солнечное затмение, грех не принять во внимание и более «простые» метеорологические явления, сопровождавшие поход и битву.

Стрелы, конечно, как и многое в этом великом произведении, являются ещё и метафорой. Воздушными потоками обрушиваются Стрибожьи внуки на полки, развевая стяги и предостерегая о подходе половцев. Способности ветров предвещать, кстати, хорошо известны из русского фольклора.

А как провожатые бога битвы (ср. с тем, как маруты сопровождают Индру), они безразличны и к своим, и к чужим, зло и добро тут не играют роли…

Тут нельзя не сказать и о плаче Ярославны, обвиняющей ветер в содействии половцам:

«О ветре, ветрило! Чему, господине, насильно вееши! Чему мычеши хиновьскыя стрелкы на своею нетрудною крилцю на моея лады вой? Мало ли ти бяшет горе под облакы веяти, лелеючи корабли на сине море!»

Но в таком случае само светило дневное помогает половцам? И оно получается злое и вражье?

«Светлое и тресветлое солнце! Всем тепло и красно еси. Чему, господине, простре горячюю свою лучю на ладе вой? В поле безводне жаждею имь лучи съпряже, тугою им тули затче?»

А не потому ли сама Природа сопротивляется походу Игореву, что «Даждьбожи внуки», к коим относится и сам Игорь, и сопровождающие его князья помельче, забыли Природную веру предков, и князь Всеслав-чародей (ок. 1029–1101) был последним из языческих вождей, если не на словах, то по сути, коему благоволила Удача, укрывая его от врагов и спасая в самых страшных передрягах, коему боги даровали длинную жизнь — более семидесяти лет — и пятьдесят семь лет княжения.

Ренессанс славянского язычества в XI–XII вв., зафиксированный в строках «Слова…», отмеченный многими поучениями против традиционной веры той же поры, ироничная, если не издевательская, с подколкой, манера автора в обращении с «Даждьбожьими внуками», которые лишь потомки по праву рождения, но не по духу… — всё это вполне логично объясняет неблагоприятственность и ветров-стриб, и даже самого солнца, и того же Дива, всевидящего и сидящего на вершине древа, воистину Мирового, ибо к землям и странам оттуда взывает (но о том ещё пойдёт разговор в разделе «Дый/Дивъ»).

По древности почитания со Стрибогом может соперничать разве только Велес, тоже традиционно старый Бог, упоминаемый ещё в договорах с греками Олега и Святослава. В договоре Игоря его имя тоже могло быть заменено на «Бог». В противном случае следовало бы предположить, что при Игоре произошла некая религиозная реформа, принизившая роль «скотьего» бога.

Велес также соотносится с Рудрой (или его более поздним пониманием Шивой) хотя бы уже потому, что последний предстаёт в ипостаси древнейшего повелителя зверей — Пашупати. В прямом переводе с санскрита Пашупати — это «скотий владыка», хотя в контексте ведических текстов «пашу» — это даже не собственно «скот/животные», а «тварь/сотворённое», «душа». Но этот же бог «пасёт» навьи души в Иномирье (подробнее см. раздел «Велес — навий бог»)

О Стрибоге же достоверно можно говорить, что он каким-то образом связан с ветрами, но ветер, воплощение жизненной силы, дыхания, в славянском мировоззрении связан и с жизнью и со смертью (Славянские древности, т. I, с. 357–361).

С воздухом, духом, ветром славяне соотносили саму жизнь. В апокрифах говорится, что Бог вдыхает в человека душу. Воздух описывали как дыхание, дуновение, ветер. Дуновение же и дыхание связаны с зарождением жизни, животворящим духом: «Душа, представляемая как дыхание, отождествлялась с воздухом, паром, ветром, вихрем». (Славянские древности, т. II, с. 162–167). Кстати, «в разговорной речи Древней Руси родъ — рождение, порождение» (Колесов, 2000, с. 24). Так мы закономерно подошли к одному из самых непростых и дискутируемых ныне вопросов — о статусе бога Рода в славянском язычестве.

Связь Рода с рождением и смертью — вне зависимости от его истинного положения в славянском пантеоне — не вызывает сомнения хотя бы в силу имени.

Упомянутый Рудра также почитался как даритель жизни и смерти. У него просили никого не убивать, а также помощи и исцеления в случае болезни. Следовательно, ведический Рудра тоже был хозяином жизни-смерти. Символ Рудры-Шивы — фаллический лингам, в виде каменной колонны покоящийся на йони — символе женщины. Согласно «Махабхарате» (XIII, 14, 33), линга и йони — символы Творения. Кроме того, искусство Любви, несомненно, принадлежит Шиве. Шива и его жена Дэви исполняют оргиастический танец — «тандава». Рудра-Вратья — тот, кто «воспылал страстью и благодаря этому обрел потомство» («Да размножимся мы, о Рудра, через детей» (РВ, II, 33,1), «Да создаст он благо нашему скакуну, здоровье барану и овце, мужчинам и женщинам, быку» (РВ, VII, 6,5), «Рудра-бык, отец мира» (РВ, VI, 49,10). Рудра, один из богов неба, связан с грозой, яростью стихий и ветрами. Ветра нагоняют тучи, из которых проливается живительный дождь: он — «Повелитель жатвы» (РВ, I, 43,4).

Имя Род встречается в многочисленных церковных поучениях против восточнославянского язычества с XII по XVII в. (Мильков, 1999, с. 95, 101, 333, 366–367; Гальковский, 1913, т. 2).

И. И. Срезневский в числе синонимов слова «Род» приводит «геенна, огонь неугасимый». Он же указывает, что это — имя божества древних славян (Срезневский, 1989, т. 3, ч. 1, кол. 135–138).

В Слове Исайи-пророка (XII в.) Род и Рожаницы как бы противопоставлены самому библейскому Богу-Творцу: «…Служат Богу и волю его творят, а не Роду, ни Роженицам, кумиром суетным…»