Итак, кумир бога Света (Светлого бога, бога Белого света^{12}) — четырёх лик (возможно, две головы женские?). Символами Свентовита являются меч, рог и, не исключено, лук, изображённый на ряде средневековых гравюр. Требы (по крайней мере) Свентовиту приносили в виде высокого пирога. Одним из главных праздников Свентовита можно считать день осеннего равноденствия, когда урожай собран и пора озаботиться новым урожаем — уже следующего года.

На большое сходство и даже тождество Свентовита и Белобога первым в отечественной науке обратил внимание А. Гильфердинг (Гильфердинг, 1885; История балтийских славян, 1994, с. 177–179). Его мнение подкрепляется двумя хотя и поздними, но свидетельствами:

«Отсюда злого бога Дьяволом и Чернобогом, т. е. чёрным богом, доброго же Белбогом, т. е. белым богом называли. Фигуру этого идола, высеченную в камне, можно поныне видеть на Руяне, на полуострове Виттов, в народе именуемую как Виттольд, как бы „Древний Вит“. С большой головой, густой бородой он скорее выглядит чудовищем, чем вымышленным богом» (История Каменской епархии, XVII в.).

Веком ранее: «Изображение идола Руяны, высеченное на камне, можно видеть в селе Альтенкирхен, в притворе храма. Более похожего на чудовищного злого демона, чем на какого-либо бога; прежние жители острова называли его Святовитом, нынешние же Витольдом…» (Давид Хитреус, «Саксонская хроника», XVI в.).

Таким образом, Святовит/Свентовит назван Витольдом, и Белбог назван аналогично, значит, первый и есть белый, добрый бог. Насчёт похожести на «чудовищного злого демона» — судите сами.

Кумир Белобога — по ряду поздних свидетельств — был облеплен мухами, слетавшимися на аромат жертвенного вина. Из-за этого его даже отождествляли с Вельзевулом («Повелителем мух»). На деле речь идёт только о том, что требы совершались возлиянием непосредственно в уста кумира (или, возможно, их мазали жертвенным мёдом). Свентовиту наполняли вином рог.

Если Свентовит и Белобог есть разные имена одного и того же божества, то вполне уместно затронуть и вопросы «дуализма» ряда пантеонов народов индоевропейской группы.

«Есть у славян удивительное заблуждение. А именно: во время пиров и возлияний они пускают вкруговую жертвенную чашу, произнося при этом, не скажу благословения, а скорее заклинания от имени богов, а именно, доброго бога и злого, считая, что все преуспеяния добрым, а все несчастья злым богом направляются. Поэтому злого бога они на своём языке называют дьяволом, или Чернобогом, т. е. чёрным богом» (Гельмольд, 1963, 1.52). Понятно, что бывшее «злом» в понимании доброго христианина не обязательно являлось таковым в глазах язычника-славянина.

Петр Альбин в «Миснейской летописи» под 1590 г. (так иногда именуют это произведение, хотя правильнее было бы «Мейссенская хроника» — от города Мейссен) указывает: «Славяне для того почитали Чернобога как злое божество, что они воображали, будто всякое зло находится в его власти, и потому просили его о помиловании, они примиряли его, дабы в сей или загробной жизни не причинил он им вреда». Мы склонны допускать, что это своеобразно понятое и, соответственно, неточно переданное свидетельство о неких посмертных судейских функциях Чернобога. Как будет показано, оно некоторым образом соотносится со сведениями польских средневековых авторов о Nya, коего сравнивают с Плутоном-Аидом и прочат на роль славянского чёрного бога.

Сопоставляя Чёрного и Белого богов, упомянутый нами ранее Пётр Альбин привёл и иное имя бога света: «XI. Чернобог был чёрный бог; подобно как Ютробог — бог зари».

В трактате De originibus linguae Sorabicae при описании серболужицкого пантеона Абрахам Френцель называет Czernebog'а в конце выстроенного им списка балто-славянских богов как антагониста Свентовита, занимающего первое место в пантеоне (1696) (Михайлов, 1998, с. 392–399). Впрочем, Ютробога он сопоставляет с Авророй и отделяет от Свентовита.

Имя «доброго» Белого бога присутствует в Mater Verborum — «Belboh: Белъбогъ — beel, baal» (отождествлять его с Вельзевулом или Ваалом могли ещё и по созвучию). У Френцеля такого имени в пантеоне нет, стало быть, логично предположить, что и он подразумевал в качестве Белбога либо Свентовита, либо божество зари.

Кстати, согласно пресловутому чешскому средневековому словарю Mater Verborum, у западных славян имелась богиня Света (а возможно, и Солнца; или имеется в виду как раз заря, похожая на греческую Эос, сестру Гелиоса?). Это Светлуша — Lucina dea, и можно предположить, что она могла восприниматься как женское воплощение белого бога Свентовита или даже его матриархальная предшественница.

В таком случае она очень близка балтской богине Солнца Сауле, что разъезжает по миру на огненной колеснице (девяти колесницах). Поскольку все полевые работы зависели от силы солнца, Сауле молились на восходе и на закате с непокрытой головой. Когда лунный бог Менуо (Меннес) женился на Сауле, а потом изменил ей, богиня призвала Перкунаса, и они разрубили ветреника пополам.

Здесь надо сказать, что среди традиционных религий индоевропейцев только зороастризм ставит знак равенства между тёмным началом и злом в космогоническом аспекте. Даже когда от Гельмольда мы узнаем о «злом Чёрнобоге» и «добром Белобоге», мы понимаем, что его христианское толкование противопоставления Белого и Чёрного богов может не иметь ничего общего с идеей добра и зла, хорошего и плохого у древних славян. Речь идёт о разных проявлениях бинарных противоположностей, разных качествах и в общем-то понятиях.

Христианство же в значительной мере воспринимает идеи гностиков. Гностицизм был своеобразным ответом средиземноморского язычества на знакомство с малоазийскими мистическим учениями и на общественные проблемы рубежа эр. Основная идея всех гностических течений — непримиримая борьба материального и духовного, злого и доброго начал во Вселенной. «Гностическое раздвоение выступает с полною резкостью именно в космогонии: мир признается прямо злонамеренным созданием противобожественных сил» (Вл. Соловьёв). Действительно, по мнению гностиков, тварный мир создаёт недобрый бог, слившийся позднее с нечистым христиан. Дуалистические легенды о сотворении мира Светлым и Тёмным демиургами существуют практически у всех соседей древних славян, сохранились они и в восточнославянской традиции (Громов, 2002), однако это не значит, что их нужно сравнивать с христианскими или гностическими представлениями и выводить всё из последних (хотя подобное иногда случается). Совместное творение (пусть даже в порядке соревнования) и непримиримое противостояние двух противоположных сил — очень разные вещи.

«У славян имеется много разных видов идолопоклонства, — сообщает Гельмольд. — Ибо не все они придерживаются одних и тех же языческих обычаев. Одни прикрывают невообразимые изваяния своих идолов храмами, как, например, идол в Плуне, имя которому Подага; у других божества населяют леса и рощи, как Прове, бог альденбургской земли, — они не имеют никаких идолов. Многих богов они вырезает с двумя, тремя и больше головами. Среди многообразных божеств, которым они посвящают поля, леса, горести и радости, они признают и единого бога, господствующего над другими в небесах, признают, что он, всемогущий, заботится лишь о делах небесных, они (другие боги), повинуясь ему, выполняют возложенные на них обязанности, и что они от крови его происходят и каждый из них тем важнее, чем ближе он стоит к этому богу богов» (Гельмольд, 1963,1.83).

Под «богом богов» автор подразумевает Свентовита, который с его точки зрения есть, что вполне понятно, едва ли не главный противник бога христианского: «Среди множества славянских божеств главным является Святовит, бог земли райской, так как он — самый убедительный в ответах. Рядом с ним всех остальных они как бы полубогами почитают. Поэтому в знак особого уважения они имеют обыкновение ежегодно приносить ему в жертву человека — христианина, какого укажет жребий. Из всех славянских земель присылаются установленные пожертвования на жертвоприношения Святовиту…