Крка 1

„...влеккали юношей высокорродных, поеликку принадлежность кк дрруидам была высоккоценной и прриносила многочисленные выгоды обладателю сего звания.

Делаем два и два.

В частности, по неккоторрым данным, и сии, как вы понимаете, невозможно прроверрить, дрруиды жили в непрреррывном свальном гррехе и их орргии, собственно, никкогда не ккончались, плавно перреходя в человеческкие жерртвоприношения.“

Я попытался приоткрыть глаза, но эта радость жизни была всё ещё для меня недоступна. Кто-то рядом со мной вещал глубоким нечеловеческим баритоном на русском, но с баварским акцентом.

„Если мне не изменяет память, а оная, мои молодые, такк скказать, „дррузья“, мне никкогда не изменяет, в отличие от моих тррёх жён, впррочем, вам, возможно, неккоторрые детали моей прриватной жизни не столь интерресны, хотя я и не могу себе этого прредставить.

Делаем один и трри.

Ккогда я был в учении у достославного всепланетно известного ккоррифея Лона, я тщательно изучал и впитывал ккаждую деталь его замечательной жизни, чего и вам желаю.

Итакк, эти, с позволения скказать, рразврратные ккельтсккие „священникки“ по неизвестной наукке прричине знатно льнули кк дубу. Спрраведливости рради здесь следует укказать, что подобным же прристррастием стррадали и дрругие еврропейские нарроды, в частности, геррманны.“

Здесь я хотел бы сделать небольшое отступление у укказать, что прракктически все сведения, ккоторрые мы получили по наследству от наших рримскких прредкков (вам кконечно известна теоррия аккадемикка Федоррчукка о рримскком прроисзождении славянофонов?), основываются на запискках достославного Юлия Цезарря, само собой разумеется — Гая. Я сам их, кк счастью, не читал, посккольку считаю марразмом изучение мёрртвых языкков, но единственный известный мне специалист, отважившийся на подобный шаг, говоррил, что написано, в прринципе, неплохо.

Делаем трри и два.

Да, такк вот, Цезаррь был невысоккого мнения о галлах, брриттах и дрруидах – это ж додуматься надо было, кколлеккционирровать плохо обрработанные черрепа! Впррочем, ещё более низккого мнения был Цезаррь о геррманнах, ккоторрых он счёл даже недостойными завоевания достославным рримскким нарродом. Мы можем с уверренностью…“

Вдруг голос изменился на высокое контральто, но баварский акцент остался:

„Возьмите 200 гррамм сличвочного масла и наррежьте его ккубикками. Сложите его аккурратно в кковшикк и рразогррейте на медленном огне. Теперрь отставьте кковшикк и возьмите мискку (а ккто будет эту горру посуды потом мыть?). Вылейте масло, ккоторое уже успело остыть (интерресно, ккаккого чёррта вы его рразогрревали?) в мискку и добавьте туда же сметаны, эдакк гррам 130 – 132, но обязательно 20% жиррности, ни в ккоем случае не ищите лёгкких путей в прриготовлении пищи и не пытайтесь вместо этого использовать 65 - 66 гррамм сметаны 40% жиррности! Лёгкких путей в питании вы не найдёте!

И снова делаем два и два.

Теперрь добавьте 100 гррамм белого яда, то бишь сахарра (и ккакк вы его только жррёте?) и сыпаните туда же ванилина по вккусу. Рразмешайте всё микксерром. Теперрь перреложите всё в дрругую чистую мискку (О чистой посуде уже было скказано) и поставьте сию в холодильникк, эдакк часочкка на два (а с чего вы ррешили, что прриготовление пищи – это быстррое дело? Это вам не ккакк собакки в подворротне – ну, вы все делаете это). После охлаждения вы выккладываете тесто...“

Я устал слушать и, утомлённый, уснул.

Костя 3

Ласковые руки вытащили Костю из-под газовой печи. Костя знал, что сейчас его погладят и положат на колени, начнут чесать за ухом. Он уже приготовился мурлыкать… Внезапно его сбросили на пол. Только врождённая кошачья ловкость позволила ему опуститься на лапы и не удариться, хотя и с закрытыми ещё глазами. Костя был оскорблён. Такого ещё не бывало. Кто-то барабанил в дверь.

Людмила вдруг фальшиво-ласковым голосом пригласила этого кого-то в дом. Мужчину! Костя, как и Леонтий, не переносил мужской пол. Он вышел в прихожую посмотреть на пришедшего. Самец был на две головы выше Людмилы. „Почему они предпочитают что-нибудь крупногабаритное?“ - задал себе риторический вопрос Костя. Самец наклонился и оскорбительно потрепал Костю по загривку. Как собаку. От него и воняло собакой. „Дурак“ – подумал Костя. „Ничего у него не получится. Кошка собаке не товарищ. Жаль Людмилу, опять проколется.“

Самец галантно пропустил Людмилу в гостиную и закрыл дверь перед носом Кости. Это было уже не просто оскорбительно, это походило на вызов. Костя коротко взвыл. Он принял вызов. После небольшого обследования он отыскал туфли самца. На самой верхней полке обувного шкафчика. „И ещё раз дурак“ – решил Костя. Эти вонючие эрзац-лапы отыскал бы даже старый Лаврентий, даром что на один глаз слеп и на лапах еле держится. Решительным движение Костя сбросил туфли самца с полки, уселся сверху и намочил обе туфли. Запах был умопомрачительный. Костя даже сам удивился успеху акции. Очевидно, пот самца прекрасно гармонировал с кошачьей мочой. Удовлетворённо потянувшись, кот отправился через форточку во двор. Уходя, он мысленно пожелал самцу успехов в семейной жизни и производственной деятельности. В это время Людмила…

Крка 2

Ворон Крка (на самом деле он был не вороном, а вороной, однако Крка считал, что негоже взрослого половозрелого самца называть женским именем!) когда-то жил в Институте по Дифференцированному изучению мерцев, которым руководил академик Шварцманн. Место было козырным и добиться его было нелегко. Крка никогда бы в жизни ни о чём подобном и подумать бы не мог, но развод с женой Кркрой сильно выбил его из колеи. Он не видел ясной цели в жизни и обычно приносившее ему душевное успокоение потрошение коробок из под пиццы стало лишь болезненным напоминанием об утраченной семейной жизни. Он клевал без малейшего удовольствия выброшенные покупателями беляши, казавшиеся им чересчур жирными (пингвины бескрылые, никакого вкуса!) и всё время давал себе слово никогда больше не поддаваться на уловки самок и жить анахоретом, насколько жизнь в большом городе это позволяет. Своё решение он последовательно проводил в жизнь и даже вышел из числа членов клуба таскания за хвост собаки диакона Криптоперма. Друзья осуждали его решение, хотя и понимали стоящие за ним мотивы.

Обстоятельства 2

Как то в состоянии душевного неспокойства кружил Крка над городом и случайно приземлился на подоконник древнего здания, построенного ещё в эпоху „неведения Великих Задач“. Это было очень давно, ещё до того времени, как Благодатные Идеи Председателя счастливым образом и с помощью Великой Народом Любимой Армии распространились сначала на территории всей древней Земли, а затем и межпланетной системы. С тех пор все люди во всей вселенной ежедневно и еженощно заняты освоением Фундаментальной Триады Учения Благодатных Идей Председателя:

1.Глубинного Познания.

2.Всестороннего Овладения.

3.Могучей Реализации.

Прозорливые Отцы, руководимые Всеохватывающими Благодатными Идеями Председателя, приняли судьбоносное решение об обязательном изучении Благодатных Идей Председателя всеми жителями вселенной, причём на языке оригинала, в результате чего китайский язык автоматически стал единственным языком межнационального общения. На весь процесс выделялось девять месяцев. Не изучившие Благодатных Идей Председателя признавались общественно-вредными элементами и выпадали из системы социального обеспечения, т.е. выселялись из квартир и лишались продовольственных карточек.

Инициатива Прозорливых Отцов была с восторгом воспринята населением и через девять месяцев все воодушевлённо, ревностно и рьяно долбили Благодатные Идеи Председателя, за исключением нескольких сот миллионов не сумевших освоить божественный китайский язык, но о них больше в анналах вселенной ничего найти невозможно.

Спустя некоторое время Прозорливые Отцы объявили о достижении межпланетной системой уровня Существенного Счастья и наметили план перехода к Тотальному Счастью. Для ускорения этого перехода всё население было поделено по месту жительства на Ячейки Счастья, каждой из которых руководил Член Партии.

Партия существовала уже многие сотни лет и членство в ней передавалось по наследству. Никто уже, кроме историков Партии, не знал полного первоначального названия Партии, но это было совершенно неважно, поскольку Партия была, естественно, одна и специального уточняющего определение поэтому не требовалось. Функционеры Партии, руководящие Ячейками Счастья, получали на свои компьютеры данные с коммуникаторов членов Ячейки Счастья об их ежедневных занятиях и наделяли их еженедельно Временными Индикаторами Счастья, величина которых напрямую коррелировала с размерами возможной реализации продовольственной карточки и карточки прочей активности. Решения Функционера Партии были окончательными и обсуждению, а тем более изменению, не подлежали.

(Академик Петров, кстати, принадлежал тоже к Функционерам Партии и для него было еженедельным приятным удовольствием лишать академика Осмоловского положенной ему дозы паюсной икры.) Собственно, Прозорливым Отцам было известно, что система способна производить продовольствие и всё прочее, необходимое для жизни, в избытке, но они считали, что избыток портит людей. Давным-давно один из Прозорливых Отцов случайно наткнулся в музее Древнего производства на рекламу магазинов „Альди“ и был воодушевлён идеей, лежавшей в основе этой сети. Никакого избытка! Всё по минимуму! Долой проблему выбора!

С тех пор во всей вселенной предлагали только один сорт хлеба, который так и назывался „Хлеб“, один сорт кофе, чая, и т.п. и т.д. Граждане твёрдо знали, что куда бы их не занесла судьба, везде они найдут тот же самый хлеб и ту же самую колбасу, а одеты они будут либо в будничный, либо в праздничный костюм. По мнению Прозорливых Отцов, подобная системы существенно снижала риск социальных конфликтов, а также раскрепощала население духовно, позволяя ему сосредоточиться на возвышенном, то бишь изучении Благодатных Идей Председателя. Имманентно присущее людям стремление к соревнованию с другими канализировалось в возвышенной сфере, где не было места зависти и позорным мыслям о лучшем платье подруги или карьерном росте.

Крка 3

Итак, Крка случайно приземлился на подоконник древнего здания, построенного ещё в эпоху „неведения Великих Задач“. Он был погружён в свои мысли и что-то обдумывал, суша свои перья от надоедливого мелкого дождя. Внезапно какая-то фраза оратора из аудитории привлекла его внимание и он стал прислушиваться к доносившимся из окна голосам.

Некто в зале вещал властным, хотя и визгливым голосом. Как узнал Крка потом, этот голос принадлежал академику Шварцману. Академик сообщал собравшимся слушателям о своём новом феноменальном открытии, а именно: неправы были те, которые считали, что для продвинутого интеллекта была необходима развитая кора головного мозга. Позор подобным невежам! Для существования продвинутого интеллекта важно иметь развитые мозжечок и средний мозг. В качестве примера академик приводил врановых. Кора головного мозга у них по размеру была сравнима с корой какой-нибудь тупой полевой мыши, интеллект же, пожалуй, повыше чем у обезьян.

Крка был поражён. Академик пришёл к тому же выводу, что и он сам! Неужели люди настолько поумнели? Он давно считал обезьян глупой пародией на человека. Правда, если честно признаться, то Крка полагал, что он лично, как, впрочем, и многие его знакомые, существенно умнее большинства людей. Но об этом своём открытии он благоразумно молчал…

Крка решил, что с подобным продвинутым представителем бескрылых и бесхвостых ему стоит познакомиться поближе. Ещё дедушка Крки учил его, что транзакциям значительно помогают материальные подарки противной стороне. Крка слетал домой, в своё теперь такое одинокое гнездо и достал из тайника маленькую серебряную ложечку. Вообще-то, он хотел подарить её на День Рождения… Но хватит об этом!

Крка взял ложечку и полетел к институту. Найти кабинет академика было несложно. Крка сел на подоконник и вежливо, но настойчиво постучал в окно. Академик Шварцманн был глубоко погружён в свои мысли. Он обдумывал, как бы поязвительнее укусить академика Днепровцева во время совместного поедания беляшей в столовой Института Комплексного Исследования мерцев при Межпланетном центре по перевоспитанию молодых патриотов, указав ему на явную статистическую корреляцию между всё возрастающем количеством потребляемых академиком Днепровцевым жирных беляшей и растущем объёмом седалища сего академика. Придуманная формулировка понравилась Шварцманну и он уже решил её записать, как вдруг какой-то незнакомый звук отвлёк его внимание. Что-то стучало или где-то стучали. Это было странно, поскольку реставрация здания института должна была начаться, как ему стало известно, только через два года. Поэтому поводу он убийственно высказался на Учёном Совете и припечатал Днепровцева! Тем не менее звук шёл именно со стороны окна. Академик Шварцманн тяжело поднялся со своего кресла и двинулся в сторону звука.

...не жадничайте, если вы такки ррешили сделать ккотлеты, то рразорритесь уж и на говядину, а не толькко на свинину. Доррогие мои, жррать следует со вккусом, в прротивном случае это называется „ккалоррийный онанизм“! Следовательно, не жадничаем, поккупаем свинину и говядину в прропоррции один кк одному.

Делаем три и два.

Итакк, вы прринесли домой отличную свинину и дррагоценную говядину. Теперрь не ждите, покка мясо постарреет! Скоррее поррежьте его небольшими ккусочками и в мясоррубкку!

Здесь меня уже спррашивали, ккаккую мясоррубкку лучше использовать. Я отвечу вам ккакк на духу, ккакк я всегда отвечаю на этот вопррос – лучше всего рручная мясоррубкка. Да, кконечно, это анахрронизм. Но я прриведу вам следующую аналогию – лонгитюдные исследования психологов покказали, что матерри, ррожающие детей естественным способом, имеют в дальнейшем с ними лучшую психологическкую связь, нежели те, ккоторрые прредпочли не мучиться и обойтись ккесарревым сечением. В этом вся суть! Для наслаждения неодходимо мучение!

Посему следует ккррутить рручкку рручной мясоррубкки – полученный такким обрразом фаррш вы никкогда не забудете!

Теперрь мы с вами должны решить прроблему, рразделившую человечество на два лагерря. Перремиррия между ними быть не может. Это прринципиально - что следует ккласть в ккотлеты?

Млеккохлебисты полагают, что не существует ничего лучшего для получения мягккого тела ккотлеты, нежели мяккоть свежего, белого, естественно, высоккоккачественного хлеба, рразмоченного в до безобрразия в жиррном молокке.

Делаем один и два.

Тофуисты же настаивают на пррименении тофу, посккольку тело ккотлеты, прриготовленной с добавлением тофу, такк и тает во ррту!

„Где же, где же Кклеопатрра?“ - Ккричал разъяррённный Цезаррь. „Вся моя военная полиция ищет эту прриблудную сучкку уже трретью неделю. Кклянусь Юпитерром, завтрра я кказню этого пррокклятого сенаторра Кквинтия Септимуса, вообрражающего, что если он внучатый племянникк моей несрравненной жены Ккальпуррнии, то он может прренебррегать…“ Тут в террмы вбежал одетый в гррязные лахмотья гррек, которрый был, судя по состоянию его одежды, ррабом ккаккого-то нищего ккрестьянина. Тяжело прригибаясь, он тащил на спине явно тяжелый, но таккой же гррязный мешокк.

Тут Цезаррь совсем зашёлся. „Стрража!“ - заккрричал он стррашным и визгливым от гнева голосом. „Стрража! Где вы, подлые подонкки! Всех сгною! Все пойдёте ккапусту собиррать в Анталии! Ккаккого Бахуса! Ккто пустил этого идиота в террмы?“

В это время наиболее близкко стоящий кк ррабу стрражникк, весь тррясясь от стрраха перред гневом Цезарря, изловчился, сделал выпад и отррубил ррабу прравую ррукку, ккоторой он дерржал мешокк. Последний, естественно, пал на прреккрасный мрраморрный пол террм, поккатился и шлёпнулся в воду. Мешокк издал душерраздирующий прротестующший кккррикк. Цезаррь с неккоторрой опасккой подгррёб кк мешкку и прриподнял его. Из мешкка выпала небольшая, хоррошо сложенная девица, смугловатая и с таким носом, незаметить которрый на ррасстоянии одного дневного перрехода рримского легиона мог только тупой геррманн (вы помните, Цезаррь не любил тевтонов), явно гибррид грреков с хамитами. Цезаррь не мог бы побожиться, что девица была ккрасива, но её наглый, деррзкий взгляд прриворражвал его. Да, Кклеопатрра не была ккррасавицей. Никкто бы её, даже собственная нянькка, в этом не обвинил. Но та же нянькка говоррила: „Кклёпа, не в ккррасоте счастье. Бо скказано – не рродись ккррасивой! Ты будешь соррить мужикками ккакк петух ослиным деррьмом за заднем дворре!“ И действительно, сила Кклеопаттрры была не во внешности. Однако, ккогда она поднимала смущённый взгляд своих огрромных (не без помощи египетсккой ккосметикки) с поволоккой глаз, в ккоторрых солнце высвечивало ккрровавый янтаррь, ккогда она прросто шла – мужикки терряли всё, не толькко ррассудокк.

Ещё тяжелее был случай, когда девица начинала говорить. Следует признать, это ккасалось не всех, а только мужчин высоккообрразованных, но действие было абсолютно неотрразимо, и порражённые излечению не подлежали, ибо девица обладала завидным умом, была универрсально обрразована и умела ловкко плести слова. Она могла бы этих самцов легионами заводить в морре и топить там. Однакко Кклеопатрра знала и дрругое пррименение для мужчин…

Делаем два и два.

„Ты ккто?“ - стррого спрросил Цезаррь. „О, моя царрица!“ - пррростонал рраб. Это были его последние слова. Дрругой стрраж, поняв, что за бездействие прридётся отвечать, снёс ррабу голову, ккоторая тоже упала в бассейн и поплыла в сторону девушкки.

„Царрица?“ - с сомнением прроизнёс Цезаррь. „Это что ж за царрица таккая?“

„Кклеопатрра я“ – сккромно скказала девушкка, потупив глаза и ловкко брросая прроплывавшую ррядом голову рраба стрражнику. Голова, кррутясь и рразбррызгивая ккровь, стуккнула ошалевшего от наглости девицы стрражникка. „Молодец, ловкко попала“ – похвалал Цезаррь, ккоторый высокко ценил не только свою ловккость, но и спрравидливо мог прризнать её и у дрругих людей. „Значится, Кклеопатра. Ну, давай познаккомимся.“ Кклеопатрра погрребла ккорроткими грребкками кк .Цезаррю, ккоторрый торропливо отбррасывал в сторрону банное полотенце, неизвестно для чего обматывающее его чрресла.

Я 4

Я задыхался. Боль была нестерпима. Ну, ещё кусочек воздуха! Ну, пожалуйста! Странный глубокий баритон с баварским акцентом то раздражал меня, но отвлекал от боли. Я поневоле прислушивался, впадая, время от времени, в полубред или в полусон. Мне представлялось, что мы с Цезарем сидим в китайской джонке и нагая Клеопатра короткими гребками везёт нас через Нил в Долину Фараонов. Я не могу понять, что мы все там забыли. Невыносимо жарко. Мы проплываем радом с огромным гиппопотамом. Эта мерзкая свинья-переросток поворачивается к нам спиной и начинает нагло и спокойно разбрасывать своё дерьмо. Прямо на нас. „Эй, стража!“ - кричит повелительно Цезарь. „Приколите нахала!“ Но никакой стражи нет. Огромный кусок бегемотова дерьма шлёпается на лысину Цезаря. Он багровеет, хватается за свой гладиус, но у него на поясе висит только ослиный хвост. Цезарь, потрясённый, вертит в руках этот хвост, кусает себя за губу и начинает стегать хвостом Клеопатру. „Ах ты стерва египет-ц-ц-ц-кая!“ - от возбуждения Цезарь начинает заикаться.

Это никому не известный факт, но в детстве Цезарь ужасно заикался. Он очень переживал по этому поводу, поскольку уже в возрасте четырёх лет твёрдо верил, что он будет руководить Римом. Чего только не предпринимал будущий диктатор – он и напевал свой текст, и разучивал скороговорки и прибаутки, пытался говорить особенно медленно или особенно быстро – ничего не помогало. Однажды он прочитал про Демосфена с его камнями во рту (впрочем, это мог быть и не Демосфен, Цезарь уже не помнил точно). Как-то вечером он пробрался в спальню своей матери, открыл её шкатулку с драгоценностями и кинжалом выковырял самые крупные рубины, шпинели и другие драгоценные камни, которые он немедленно засунул в рот. Так, с полным драгоценностями ртом он попытался произнести скороговорку „Quod licet jovi, non licet bovi“. В это время в спальню вошла цезарева мать, которой он, кстати, очень боялся. Она его строго спросила, что ребёнок делает в её спальне и знает ли он, что благовоспитанным римским мальчикам не пристало ошиваться в гинекее. Цезарь попытался что-то сказать в своё оправдание, запнулся и проглотил разом все драгоценности, которые у него были во рту. Целую неделю после этого рабы процеживали цезаревы экскременты через ситечко и извлекали драгоценные камни. Однако один, особо крупный и любимый матерью Цезаря зелёный гранат так и не был найден, несмотря на то, что рабов пытали с пристрастием. Впоследствии Цезарь думал, что этот гранат обладает магической силой и был оставлен в его чреве Марсом для облегчения его военных побед.

Избавиться от заикания Цезарю удалось совершенно случайно. Как-то раз он в сопровождении только трёх слуг предпринимал конную прогулку в окрестностях Рима. Внезапно его лошадь, в общем послушная и смирная, понесла и Цезарю никак не удавалось её остановить. С риском для жизни он решил спрыгнуть с лошади. Он не свернул себе при этом шею, но долго катился по склону и чуть не упал в пропасть. Спас его от падения любимый раб, огромный иллириец с безобразным шрамом на правой щеке. Он поймал Цезаря за левую руку и нечеловеческими усилиями вытащил его на тропинку, что было не так просто, потому что в подростках Цезарь любил хорошо закусить, особенно ценил он фаршированных креветками мышей и поэтому весил он едва ли меньше взрослого, сильно упитанного мужчины.

Цезарь и раб некоторое время лежали на тропинке и восстанавливали дыхание, после чего Цезарь сердечно поблагодарил раба за своё спасение и пообещал дать ему вольную, при условии, что он останется у Цезаря в услужении. Раб согласился. Тут Цезарь, у которого уровень адреналина постепенно снижался, учуял какой-то странный запах. Он огляделся в поисках его источника и взгляд будущей надежды Рима случайно упал на его собственную тунику. На ней были отчётливо видны следы медвежьей болезни. Цезарь сначала побагровел, а потом побледнел. Он с сожалением посмотрел на раба. Тот всё понял, поднялся, снял свою тунику и подошёл к краю пропасти. Цезарь шёл за ним следом. Он поцеловал раба в плечо и любовно столкнул его в пропасть, после чего переоделся в тунику раба, а свою выбросил в ту же пропасть. Этот инцидент так сильно повлиял на Цезаря, что он практически перестал заикаться. Тогда ещё кандитат во Властители Рима чётко знал, несмотря на сопливый возраст, что нельзя оставлять свидетелей своей слабости (в живых). Этому принципу он следовал всю жизнь, в результате чего многие историки не могут отыскать следов тех или иных римских известных личностей, окружавших Цезаря в ту эпоху – они просто растворялись в никуда…

Внезапно на небе появилась золотистая тучка, на которой сидел лукоморский кот вымершей легендарной казанской породы, заевший в своё время до смерти татарина-перебежчика к Ивану Грозному Рюму Языкова. Кот махал лапой, как это делают керамические китайские коты-болванчики. Помахав лапой, кот внезапно заявил: «Я, наконец, понял, что меня так раздражало во французском экзистенциализме. А именно — молодые, или не очень молодые, но никогда смертельно не болевшие люди способны написать о смерти только полную фигню. До семидесяти лет здоровый человек о смерти вообще не думает и втайне считает, что это к нему не относится. Он де будет жить вечно. Именно поэтому все рассуждения французских экзистенциалистов о смерти не стоят гроша выеденного! Возможно, это сложно для вас. Миль пардон!»

Кот сплюнул, махнул сердито хвостом и исчез вместе с золотистой тучкой.

Итак, Цезарь стегает ослиным хвостом Клеопатру и, заикаясь, кричит: „Ах, ты, стерва египет-ц-ц-ц-кая! Ты специально привезла нас к этому сраному козлу!“ Клеопатра отбивается веслом и, в свою очередь, кричит: „Сам ты козёл! Это, чтоб ты знал, воображала и неуч римский, гиппопотам! Он так территорию свою метит!“ „А мне плевать, попа его тут или попа его там“ – отвечает Цезарь, делает ложный выпад и шлёпает Клеопатру хвостом по голой заднице. „Ах, ты! Ах, ты…“ - кричит в бешенстве царица египетская, отмахиваясь веслом, при этом солидно перепадает мне и, наконец, она шлёпает веслом гиппопотаму по морде.

С точки зрения бегемота, подобное поведение выходит за рамки приличий. Он подныривает под лодку и переворачивает её. В результате мы все оказываемся в воде, в которой плавают остатки хорошо переваренного животным обеда. Держась за лодку и неспособные выбраться из вонючей жижи, мы постепенно достигаем берега, где нас уже поджидает фараонова команда по встрече особо ценных гостей.

В команде три фараона и слуги, вернее, два фараона и одна фараонша. По неизвестной причине они все сидят в одних носилках, женщина посередине. Фараоны нам не представляются (да и где это видано, чтобы власть предержащие представлялись?), но на груди у каждого висит эмалированная табличка, как на автомобилях. На табличках написано: Тутмос 1, Хатшепсут 1, Рамзес 12. Впечатление они производят странное.

Тутмос 1 – здоровенный бугай в покрытой золотом длинной юбке и шлёпанцах на босу ногу. Он смотрит на нас пренебрежительно, выпячивая нижнюю губу.

Хатшепсут 1 – несколько плотноватая, но, в общем, неплохо сложенная женщина неопределённого возраста, одета в нечто настолько воздушное, что всё её одеяние просто не скрывает ничего, но это, похоже, совершенно не смущает фараоншу. Она так благожелательно рассматривает Цезаря, что Клеопатра уже начинает поудобнее приспосабливать весло для метания.

Рамзес 12 вообще странное создание. У него узкая, я бы сказал, тощая грудная клетка, рука как плети, но всё это крепится к нижней части базарной торговки, необъёмной и неохватной. Его карии глаза, причём один из них светлокарий и другой почти чёрный, рассматривают окружающих с совершенным равнодушием.

Фараоны синхронно качают правой ногой с поднятым большим пальцем и таким образом приветствуют нас. Затем они держат речь. Это очень странная речь. Во-первых, фараоны говорят по очереди, произнося при этом по одному слову из предложения. Такого рода речитативы были очень модны среди воспитателей детских садов и учителей начальной школы. Кто бы мог подумать, что у них столь солидная история…

Проговорив кусок текста фараоны вдруг останавливаются и начинают петь „Ом мане падме ом“. Первые три слова они поют по очереди, причём это явно трезвучие ля минор, а в четвёртом слове они сливаются в хоре, после чего продолжают приветственную речь. Что касается их голосов, то они вообще неотличимы друг от друга.

Фараоны говорят почему-то на баварском диалекте немецкого языка, перемежая оный словечками из платт-дойч: „Моин, моин! Грюс гот, геноссинен унд геноссен. Унзер партайтаг…“. Фараоны вдруг замолкают, поднимают ещё раз правую ногу с оттопыренным большим пальцем и начинают по-новой: „Моин, моин! Грюс гот, унзере зер гешетцте кёнигенинен унд кёниген!“. Удивительным образом ни у меня, ни у Цезаря, ни у Клеопатры не возникает никаких проблема с пониманием баварского диалекта немецкого языка, пересыпаемого словечками из платт-дойч.

Примерно часа полтора фараоны перечисляют богов, содействию которых обязана эта встреча. Клеопатра и Цезарь слушают с выражениями лиц набальзамированных покойников и явно спят наяву. Похоже, управлению государством их учили очень серьёзно. Я им почти завидую, ибо не могу ни на чём сосредоточится из-за фараоновых песнопений. Наконец, фараоны оставляют богов в покое и приглашают нас принять участие в празднестве почитания священного скарабея. Мы садимся в неудобные носилки и рабы волокут нас в направлении пирамид. Позади нас тащится колонна хора евнухов, которые петушиными голосами исполняют последовательно то „В траве сидел кузнечик“, то „Голубой вагон“. Наконец, мы добредаем до цели путешествия.

Перед нами большое, хорошо обработанное поле с вполне приличной зеленью. По периметру воздвигнуты триуны, на которых восседает одетая и не совсем одетая публика По полю толпа рабов гоняет огромного слона. Время от времени слон останавливается и извергает полтонны дерьма. Это событие вызывает необычайное возбуждение на трибунах, люди начинают кричать, заходятся оркестры и хор евнухов исполняет „Мои лимончики“, хотя я точно знаю, что в это время в Египте лимонов ещё не было. Из роскошных шатров, стоящих по углам поля, выбегают совершенно голые жрецы с огромными коробками в руках. Они спешат к куче дерьма и вываливают на него из коробок тысячи навозных жуков. Толпа заходится в религиозном экстазе, некоторые участники празднества единяются в религиозном коитусе. Похоже, Клеопатра и Цезарь тоже непрочь воздать должное священному скарабею…

В это время я впадаю окончательно в беспамятство.

Обстоятельства 3

Введение обязательного изучения Благодатных Идей Председателя всеми жителями вселенной показало, что некоторые из них недостаточно развиты как умственно, так и физически, чтобы понять всю глубину и красоту Благодатных Идей Председателя. Прозорливыми Отцами было отдано распоряжение привести готовность населения к восприятию Благодатных Идей Председателя к должному уровню и в дальнейшем поддерживать её на этом уровне. Партия с неудержимым энтузиазмом принялась выполнять поставленную задачу, в реализации которой должна была играть определяющую роль специально для данных целей созданная государственная просветительская компания „Кому - знание, кому – сила“.

В соответствие с названием, в ней было два подразделения – Отделение Силы и Отделение Знания. Первое заботилось о развитии и поддержании в форме мускулатуры строителя Перманентного счастья, тогда как второе сосредотачивалось на развитии и поддержании в форме его головы. Задачи первого подразделения решались путём использования различных тренинговых устройств и обязательного посещения „Мускульного бара“, где всем предлагались коктейли с анаболиками. Задачи второго подразделения были несколько сложнее, поскольку уже тогда выяснилось, что заучивание наизусть цитатника Бессмертного Светоча Председателя всё-таки не полностью убивает у некоторых граждан вредную империалистическую (никто не знал больше, что означает слово «империализм», но его с удовольствием использовали как разрешённое, салонно приемлимое ругательство) привычку думанья за пределами, отведёнными Вселенским Съездом Партии под руководством Прозорливых Отцов. Поэтому здесь делалась ставка на лекционную работу с целью накачивания населения неограниченной и не относящейся к повседневной жизни информацией.

В доисторические времена существовал так называемый интернет, из которого можно было почерпнуть много бесполезной информации. Но Партия показала вредность бесконтрольного доступа к бесполезным знаниям и бессмысленному обмену информацией. Основываясь на данном постулате, Прозорливые Отцы радикально ограничили интернет, который теперь назывался просто „Познавательной сетью“. В указанной сети можно было проверить правильность написания того или иного слова на китайском, поговорить с людьми из „Собственного разрешённого коммуникативного списка“(разрешение, естественно, выдавала Ячейка Счастья), написать этим же людям письмо и послушать музыку из „Разрешённого Партией списка“. Сеть также использовалась для обязательного просмотра „Рекомендованных Партией передач“.

Партия очень гордилась тем, что ей удалось раз и навсегда решить докучливую проблему авторских прав. Все созданные во вселенной произведения принадлежали, по определению, Партии, которая и решала, будут ли они опубликованы и когда это произойдёт. Все авторы, будь то художники, музыканты или писатели объединялись в „Кооператив Искусств“, где они и получали заработную плату, равную с заработной платою любого другого гражданина вселенной. Прозорливые Отцы справедливо считали, что не в деньгах счастье и что творцы получают удовлетворение от опубликования своего произведения и больше им ничего не нужно, а если нужно, то они не есть творцы, их нужно гнать „поганой метлой“ (никто уже не знал точного значения этого выражения, но оно очень нравилось Прозорливым Отцам) из Кооператива Искусств и направлять в Кооператив Плодотворного Животноводства. Члены Кооператива Искусств, похоже, разделяли позицию Прозорливых Отцов, поскольку от них никогда не поступали заявления о переводе их в Кооператив Плодотворного Животноводства.

Психологические исследования, проведённые Межпланетным центром по перевоспитанию молодых патриотов под руководством академика Днепрцова, показали, что лучше всего головы молодых и не очень молодых патриотов забиваются при коллективной восприятии информации, например, при прослушивании лекции. Выводы исследования полностью совпадали с мнением Прозорливых Отцов, с подозрением относящимся к индивидуальным рысканиям в интернете. „Плохо одному.“ - говорили Прозорливые Отцы. „Один не чувствует локоть товарища на рёбрах.“

Учитывая последний тезис Прозорливых Отцов, Межпланетным центром по перевоспитанию молодых патриотов под руководством академика Днепрцова была разработана „Прогрессивная Кумулятивная и Адекватная Методика Всестороннего Овладения Базальными Знаниями, Способствующими Глубинному Познанию Благодатных Идей Председателя . “Суть Методики заключалась в следующем: слушатели лекции усаживались как можно плотнее, клали руки друг другу на плечи (на другие места тоже разрешалось) и, по команде лектора, ритмично раскачивались в разные стороны. Следует сказать, что Методика тут же нашла ревностных последователей, образовались группы, постоянно посещавшие те или иные лекции и называвшиеие себя по неизвестной академику Днепрцову причине „шведскими семьями“. Следует отметить, что слушатели раскачивались не просто так, как им хотелось. Как показала практика, некоторые из них были склонны в этом случае к быстрому засыпанию и ни о каком Усвоении Знаний говорить уже не приходилось, поэтому лектор время от времени командовал сменить направление и ритм покачиваний (лекторы жаловались, что они чувствуют себя старшими ефрейторами, гоняющими отделение салаг по плацу — „Делай один и два!“). Но, в общем, методика себя оправдала и пользовалась популярностью у слушателей. Во всяком случае, на курсы можно было записаться только за год вперёд. За свою показательную работу академик Днепрцов получил Премию Межпланетной Мудрости и звание Всепланетного Сподвижника Реализации Благодатных Идей Председателя, чем он очень гордился и постоянно носил ножной браслет Сподвижника, который плотно перетягивал его штаны на левой ноге.

Костя 4

Костя сидит на среднем столбике забора. Столбиков всего три. Вероятно, их следовало бы называть столбами, поскольку это солидные сооружения метра по два высотой. Пространство между столбами заполнено деревянными планками.

Костя любит этот столбик, особенно осенью, потому что у стоящего напротив дерева отломлена ветка и вечернее солнце падает именно сюда. Осенью, когда вечерами уже прохладно, хорошо сидеть на нём и греться в тёплых лучах. Костя почти дремлет со слегка приоткрытыми глазами. Дольче вита это конечно хорошо, но мало ли, вдруг там мышка или птичка…

Внезапно Костя даже не видит, а, скорее, чувствует какое-то движение. Он ещё чуточку приоткрывает глаза. Некое грациозное существо одним махом преодолевает два метра по вертикали. Костя заранее млеет и начинает мелко дрожать. Неужели Настя? Он открывает глаза и видит Верку. Да, это всего лишь Верка. Костя отворачивается. Последняя не обращает никакого внимания на Костю. Присев, она начинает старательно и планомерно вылизываться. Костя волей-неволей наблюдает краешком полуприкрытого глаза за ней. Внезапно Верка вытягивает заднюю лапу вверх. Совершенно прямую. Костя захвачен врасплох. Он поражён. Господи, как элегантно!

Теперь Костя смотрит уже совершенно другими глазами на Верку. В общем, она вовсе не грязная и совершенно нерастрёпанная. И этот приятный антрацитовый цвет её шерсти, перемежаемый рыжими пятнами… Раньше он казался ему безвкусным, но теперь он осознает, вернее, чувствует, что был не прав. Очень даже приятный цвет...

Костя осторожно прыгает на Веркин столбик. Верка всё ещё не замечает его. Костя трётся головой о Верку. Верка поворачивается и смотрит глубоко в Костины глаза... Дрожа от возбуждения и тихонько завывая, Костя хватает Верку за загривок…

Верка думает, что она показала этой задаваке Насте. Не осталось ни одного кота в округе, которого бы она…

Крка 4

Итак, академик Шварцманн тяжело поднялся со своего кресла и двинулся в сторону странного звука, доносившегося из окна аудитории. Он увидел сидящую на подоконнике довольно большую птицу чёрного цвета с блестящими перьями, что свидетельствовало об отменном здоровье этого экземпляра. На правой стороне головы птицы было заметно одно небольшое кокетливое белое пёрышко, придававшее ей несколько нагловато-залихватский вид. Судя по всему, перед академиком была чёрная ворона, но очень большая, размером почти с ворона.

Птица склонила голову и посмотрела с нескрываемым интересом на академика. Затем она опустила голову и стукнула клювом по чему-то светлому, лежащему перед её лапами. Академик достал из жилетного кармана очки и внимательно пригляделся. Светлый предмет оказался серебряной ложечкой, явно начала девятнадцатого столетия. Такие ложечки получали в дворянских семьях девочки при рождении. Академик уже несколько десятилетий занимался коллекционированием серебряных деньрожденных ложечек, был известным специалистом, которого знали в узких элитных кругахсобирателей деньрожденных ложечек. Подобного экземпляра у него ещё не было. Не было его и ни у кого из известных ему собирателей. Академик перемнулся с одной ноги на другую. Ему очень захотелось иметь эту ложечку!

„Гуля, гуля“ – загнусавил академик. „Иди сюда, я тебе крошек дам!“ Крка с сомнением посмотрел на академика. Прав ли он, жертвуя коллекционной деньрожденной ложечкой, чтобы познакомиться с этим бескрылым. Всё-таки дурак… Но тут он вспомнил ещё одно высказывание дедушки: „Выбирай из мусорника всё, каким бы дерьмом оно тебе не казалось. Потом пригодится.“ Крка ещё раз уверился в своём мнении, что для процесса мышления кора больших полушарий совершенно излишня. Он бы покрутил крылом у виска, но Великий Белый Ворон, Первопричина Всего Сущего, явно не представлял себе, что подобный жест будет необходим птицам и не создал для этого анатомических предпосылок. С другой стороны, люди и так уже наказаны отсутствием крыльев… Крка глубоко вздохнул и ещё раз постучал в окно, теперь уже он стучал SOS согласно азбуке Морзе, совершенно не надеясь, что академик услышит и поймёт. Он и не понял.

Академик открыл окно и Крка положил перед ним ложечку. Шварцманн схватил её и стал тщательно изучать состояние предмета вожделения – не поцарапала ли птица её случайно, мало ли, всё-таки безмозглое существо… Крака прошёл в это время в аудиторию и осмотрелся. Воздух затхлый, давно не делали ремонта. Да, науку явно недофинансируют. Академик удовлетворённо оторвался от лицезрения ложечки и спросил: „Ну, и что ты хочешь за это?“ Крка сделал круг по аудитории и сел на плечо академика. Тот боязливо косил глазом. Крка спел короткую прощальную и улетел.

Он прилетел на другой день. Крка знал расписание академика и прибыл точно к началу заседания Большого Совета. Крка постучал в окно. Шварцманн открыл ему. Крка уселся с краю на кафедру. Это вызвало много шуток, но, в целом, никто не протестовал. Так Крка стал знаменитостью и неофициальным членом Большого и Малого Советов Академии Наук.

Крка нравился академику. Он не каркал во время заседания Советов, но обязательно при окончании заседаний, что вскоре стало академической традицией. Поначалу Крка каждый день прилетал в Институт, но вскоре академик попросил дворника проделать для вороны дыру под крышей, так Крка обзавёлся тёплой квартирой.

Не все заседания были равно интересны. На некоторых он засыпал. На других ему очень хотелось сказать, что академики несут чушь, но он сдерживался. Одно из заседаний возбудило его интерес. Речь шла об экспедиции на Печенегу. Академики Петров и Осмоловский жаловались, что отсутствие живых мерцев стопорит их ксенозоопсихологические исследования и просили Большой Совет наконец расщедриться и выделить давно обещанные средства для новой экспедиции на Печенегу с целью поимки и доставки академикам некоторого количества мерцев, сотни две их вполне бы удовлетворили.

Следует сказать, что Большой, а равно и Малый Советы Академии Наук с большой неохотой выделяли деньги на любые научные исследования. Оно было и понятно, поскольку, в основном, речь шла об исследованиях других академиков, до которых членам Советов не было никакого дела, вот если б это были их собственные исследования… Кроме того, большая часть академиков втихомолку разделяла позицию приват-доцента Уотсона, представителя радикального мерцевиаризма и считала, что всех мерцев можно было бы уничтожить одной маленькой водородной бомбой, забыть об их существовании и начать продуктивное разведение лягушек.

Крка подумал, что он, вообще-то, ещё никогда не был за пределами родной планеты. Почему бы ему не познакомиться с Печенегой? Воздух там схож с земным, питаться можно будет попробовать подножным кормом, а если не пойдёт, то всегда найдётся что стащить у космонавтов. Решено, он летит на Печенегу. Теперь предстояло выяснить точно время отправки ракеты. Проникнуть внутрь космического корабля вряд ли будет сложно, защиты от птиц-зайцев не существовало. Важно было ещё подумать, что взять с собой. Конечно, птицы путешествуют налегке, но, возможно, нечто, напоминающее ему о родной планете… Тут Крка так расчувствовался, что впервые каркнул на заседании Малого Совета. Члены Совета поняли его предвзято, открыли окно и выгнали его на улицу, приговаривая, что свои дела нужно делать в соответствующем месте.

Обстоятельства 4

Печенега была не очень большой планетой, примерно одного размера с Землёй, так что особой проблемы с приспособлением к добавке одной пятой веса практически ни у кого не было. Находилась эта планета на безумном расстоянии от Земли и как народ туда добирался - знают только пространственные космофизики, так что не будем себе и вам забивать голову подробностями, в которых никто всё равно ничего не понимает.

Печенега расположена несколько ближе к её собственной звезде, нежели Земля и поэтому там слегка теплее. Кроме того, во время планетного строительства ей досталось существенно больше жидкости, в результате 80 процентов поверхности были покрыты водой. Вода сливалась в единый океан, в котором то тут, то там встречались острова, большего или меньшего размера. Океан был в основном неглубок, не более пяти метров. Вода в нём была тёплой, чистой-пречистой и редкие путешественники с Земли любили бы в ней купаться, если бы не…

Печенеге повезло больше Земли, катаклизмы происходили на ней удивительно редко и эволюция успокоилась на уровне существ, отделённо напоминающих головоногих моллюсков Земли. Правда, здесь уж она позабавилась — разновидностей моллюсков было безумно много, некоторые были хищниками, некоторые ядовиты и, на удивление ксенобиологов, некоторые годились в пищу. Конечно, не так просто, а только с помощью магической таблетки межпланетноизвестной фармофирмы "Вань Вань Унь". Таблетка же называлась "СУ", что расшифровывалось в сопутствующей рекламной листовке как "Съешь и усвой". Удивительным образом немногие печенежские животные, которым достались на обед люди, переваривали их совсем без помощи вышеназванных таблеток.

Растительный мир планеты ничего интересного не мог показать. Бесчисленные разновидности водорослей и довольно скудная наземная растительность, что-то вроде хвощей. На суше обитало также некоторое количество существ, напоминавших насекомых. К счастью посетителей планеты, здесь было мало кровососущих, хотя местный вариант стрекоз иногда пытался откусить на пробу кусочек мяса. Но это была ещё не напасть, поскольку стрекозы были около полуметра в размере, их было слышно издалека, летали они, ввиду отсутствия лётных конкурентов, очень медленно и от них было легко отбиться хвощовой палкой.

Таким образом, люди достаточно быстро привыкали к условиям Печенеги, но это вовсе не означает, что они им нравились. Жизнь в тропиках не является мечтой каждого всякого. Кроме того, на Печенеге никто никогда не видел местного солнца. Толстый слой облачности обеспечивал постоянный мышинно-серый свет, то более светлый, то с явным уклоном в антрацит. У многих начиналась через несколько месяцев пребывания на планете серо-мышинная депрессия. Правда, сама Печенега для борьбы с депрессиями время от времени устраивала жесточайшие штормы, по мощи превосходившие все представления людей о проказах погоды.

Однако, никто долго не жил на Печенеге, во всяком случае, если это касалось людей. Да и делать им там было нечего. Пара автоматизированных заводов функционировала, как следует из названия, автоматически, сельского хозяйства не существовало, на научные исследования денег не выделяли. Поэтому на небольшой станции обитало не более трёх человек, которые работали вахтовым методом по несколько месяцев кряду.

Однако, примерно раз в год, Печенегу посещала экспедиция членов общества собирателей морских и прочих раковин. Они прилетали отрядами человек по пятьдесят, спали в спальных мешках где не придётся, нарушали все правила рабочей безопасности и улетали, увозя десятки тонн раковин. Штатные работники станции не были уверены, что собиратели раковин только собирали пустые раковины, напротив, они подозревали, что собиратели способствовали насильственному освобождению раковин от их хозяев.

Подобные экспедиции способствовали повышению процента несчастных случаев, в результате чего Печенега значилась в начале списка опасных планет вселенной. В каждой экспедиции пропадали люди, обычно один или два. Куда они девались было никому не известно. Двое из них были съедены местными животными. Это было точно установлено, поскольку их обглоданные скелеты обнаружили спасатели неподалёку от палаток ценителей раковин.

Некоторое время назад на планету прибыла изыскательская экспедиция фирмы "Вань Вань Фань". Фирма была крупнейшим производителем консервов из лягушиных лапок и собиралась расширить производство, поскольку спрос на лапки рос экспоненциально. По планетам ходил слух (пущенный, естественно фирмой "Вань Вань Фань"), что Бессмертный Светоч Председатель каждый день завтракал лапками лягушек, что позволило ему прожить на 89,5% дольше любого другого человеческого долгожителя.

Фирма подала заявку на строительство мегаплантации и пока она рассматривалась в соответствующем Партийном Органе, проводила изыскательские работы. Фирме было известно, что для получения разрешения на строительство мегаплантации могло существовать только одно препятствие — возражения экологов, считавших, что мегаплантация разрушит хабитат мерцев. Было известно, однако, и другое — сотрудники соответствующего Партийного Органа разделяли позицию приват-доцента Уотсона, представителя радикального мерцевиаризма и считали, что всех мерцев можно было бы уничтожить одной маленькой водородной бомбой, забыть об их существовании и начать продуктивное разведение лягушек. Таким образом перспективы у фирмы "Вань Вань Фань" в вопросу расширения производства были самые что ни на есть радужные.

Крка 5

„... Цезаррь не любил ккельтов. Правда, геррманов он не любил ещё больше. Спрраведливости рради следует укказать, что Цезаррь рримлян таккже недолюбливал. Итакк, Цезаррь не любил галлов, брриттов, пикктов, сккоттов и всякких пррочих ккельтов. Однакко срреди нелюбимых ккельтов он особенно ненанвидел дрруидов. Цезаррь считал их тёмными, секксуально-озабоченными, прредельно жестоккими бессовестными шаманами, что не мешало ему (ккакк и дрругим ррукководителяим с дрругими эррзац-дрруидами) обделывать прибыльные делишки.

Делаем трри и два.

Свою прренебррежительную ненависть к дрруидам Цезаррь перредал всем последующим имперраторрам. Здесь следует скказать, что в Рриме не было антисемитизма. Это, кконечно, смешно - в Рриме всё было, но толькко не это. Однакко, ккакк мы знаем, никкаккое государрство без еврреев жить не может. Если господь их (евреев) государрству не дарровал, то любой прогррессивный ррукководитель должен выделить ккого-нибудь на рроль еврреев из подвластных ему нарродов. Цезаррь выделил на эту рроль ккельтов.

Срреди последователей Цезарря особым анти-ккельтистом был имперраторр Кклавдий, ккоторрый это дело рразвил, углубил, усоверршенствовал и прреврратил общий анти-ккельтизм в детализиррованный анти-брриттизм. Он ненавидел честно и от всей души любого брритта, прри этом особенно ненавистны ему были, естественно, дрруиды. (Кконечно, Кклавдий, ккакк человекк, прричастный кк наукке, прризнавал, что ккое-что хоррошее и интерресное было и у дрруидов. В частности, ему были очень симпатичны их обрряды с жерртвопрриношениями, особенно человеческкими.)

Следует скказать, что Кклавдий был ккакк бы ррождён для ненависти. В детстве будущий имперраторр был слабенькким, болезненным мальчикком, ккоторрый ещё и хрромал на одну ножкку, такк что сверрстникки-патрриции дрразнили его хрромым ккозлом. Здесь необходимо вспомнить, что Кклавдий, прри всей своей болезненности и хрромоте, имел обыккновение нагло смотрреть на собеседникка, а взгляд его очень напоминал ккозлиный.

Известно, что во врремена античности больные и ккалечные не пользовались большим успехом не толькко у населения, но даже у своих рродителей. Кклавдиевы же рродителя срразу махнули на него руккой и воспитывался он ррабами, завезёнными из Кколхиды (гррузинами в соврременном перреводе). От этих самых ррабов Кклавдий прриобрёл две нехоррошие прривычкки — стррасть кк кколхидсккому вину (особенно он ценил Твиши и Ккиндзмарраули) и желание заниматься научными изыскканиями.

Эти стрраные прривычкки служили прричиной того, что оккррружающие патрриции сомневались в ррассудке Кклавдия. В самом деле, ккаккой рримлянин, находящийся в здрравом уме и ррассудкке, прредпочтёт варрваррсккое кколхидсккое вино настоящим цеккубсккому или фалеррнсккому?

Занятия же науккой были смешны и непонятны никкому. Настоящий рримскким молодой оррёл должен был быть хррабррым воином, ккоторрый, однакко, по прримерру Цезарря, мог в свободное от битв врремя, писать мемуарры или описывать варрваррсккие обычаи поккорряемых племён.

Делаем один и трри.

Такким обрразом, Кклавдий был общепрризнанным вырродкком фамилии Юлиев, сенаторры отккррыто ккррутили пальцем у вискка, ккогда встрречали его в Рриме. Кклавдий, накконец, понял, что патрриции его не любят. И ррешил, что он их тоже не любит, а заодно не любит и всё остальное человечество. Кклавдий поккинул Ррим и поселился в своей прригорродной вилле, где он пьянствовал с кколхилсккими ррабами, а прротррезвев, писал научные статьи по истории рримсккого государрства, ккоторрые откказывались печатать все научные журрналы того врремени, что такк же не увеличивало кколичество любви, испытываемой Кклавдием к людям.

Кколхидские же ррабы удивлялись, ккакк это рримскким варрваррам удалось завоевать мирр? Ведь толькко подумать надо, заккусывать божественное кколхидсккое вино мышами, фарршированными ккрреветками в ррыбном соусе гаррам! Ккадый рраз, наблюдая это ккощутственное действие, ррабы содррагались. Ккаждому кколходскому нищему было извествно, что в ккачестве заккускки можно толькко шашлыкк из диккого вепрря использовать! И вообще, эти рримляне… Они прремеррзкко воняли лукком, чеснокком и гнилой ррыбой! Ррабы молили своего кколхидсккого бога, чтобы он поддеррживал их желудкки ккррепккими...

Такк бы и жил Кклавдий в своей пьяно-угаррной научно-исследовательсккой сккоррлупе, если бы ккакой-то подонокк не пррибил имперраторра Ккалигулу. И вдрруг выяснилось, что ккрроме юрродивого Кклавдия из Юлиев мужесккого ррода никкого не осталось. Тогда, утиррая гррязной рруккой слёзы и обманывая самих себя обещаниями, что всё будет хоррошо, наррод прринял Кклавдия имперраторром.

Ккогда кк Кклавдию прришли, чтобы сообщить ему благую весть о его внезапно нагррянувшем имперраторрстве, Кклавдий сперрва испугался, поскколькку думал, что его аррестуют за неоплаченные за трри года штррафы за стоянку кклавдиевой кколесницы возле здания сената, поэтому он забился под ккрровать и четверро здоровенных иберров извлеккали его оттуда в течении получаса. Но ккакк толькко до него дошло, что он стал имперраторром, Кклавдий тут же вспомнил о своей ненависти кк людям и, пррежде всего, кк брриттам с их дрруидами. Он срразу же отдал прриказ о немедленном оккончательном завоевании Брритании, невзиррая ни на ккаккие потерри местного населения. Он вызвал кк себе Веспасиана и укказал ему, что имперрраторра особенно не будет трревожить соккрращение кколичества дрруидов в два, четырре, двадцать рраз. Он даже не будет плаккать, если они вообще исчезнут. Веспасиан осмотррел поккои Кклавдия и ррешил, что в будующем он и сам был бы не пррочь пожить здесь…

Делаем трри и один.

Ккогда Брритания была, накконец, завоёвана и Кклавдий добррался туда на своей имперраторрской телеге, он был стррашно недоволен тем, что неккоторрой части дрруидов удалось уцелеть. Это ещё больше уккррепило его в анти-дрруидизме.

На порроге своей смеррти Кклавдий вызвал кк себе своего пасынкка Неррона. Кклавдий стррашно не любил Неррона, можно даже скказать, что он его оррганическки не перреносил, но, ккакк всегда, у Юлиев были прроблемы с наследникками. Поэтому слабый телом, но ещё сильный духом Кклавдий поведал наследникку о его главной будущей задаче в упрравлении рримскким государрством.

Он скказал: "Нерря, ты знаешь, что я не люблю тебя. Ты наррцисс, эгоист, заносчивый сноб и прринадлежишь кк богеме. Прроррицаю тебе — долго у власти ты не удерржишься. Но это, впррочем, твои заботы. Я позвал тебя, чтобы рраскказать тебе о твоей священной задаче. Ты знаешь, что ккаждый имперраторр перредаёт своему прриемникку священную задачу, ккоторрую тот под стррахом накказания Юпитерром обязан выполнить. Твоя священная задача состоит в полном и оккончательном уничтожении дрруидов, во имя Маррса и Венерры. Ты знаешь, я их ненавижу, да и ты ведь тоже, или? Ккррроме того, эти собакки собиррают в ккачестве пожерртвований деньги, ккоторрые могли бы идти в Ррим, если ты понимаешь, о чём я баю."

Делаем трри и один.

Неррон понимал. (Кконечно, он, ккакк человекк, прричастный кк исккуству, прризнавал, что ккое-что симпатичное было и у дрруидов. В частности, ему очень нрравились их обрряды с жерртвопрриношениями, особенно человеческкими.) Неррон уже чувствовал золотой лаврровый венокк на голове и ответствовал: "Ненавижу дрруидов, ненавижу, мой доминус. Кклянусь всеми богами Олимпа, я изведу эту ккельтсккую нечисть до самого ккоррня и на все врремена! Ккстати, ккогда ты собирраешься поккинуть нас? Сам понимаешь, имперраторрсккие прриготовления - таккое врраз не делается…

...и мисочкка, в ккоторрой будут взбиваться белкки, должна быть в обязательном поррядкке избавлена от жирра. Жирр — естественный врраг взбитого белкка. Поэтому мы с вами прротррём мисочкку мягккой салфеточккой, смоченной в лимонном сокке. Теперрь перрельём в мисочкку белкки из вазочкки. Белкки, напоминаю ещё рраз, были тщательно отделены от желткков, посккольку желтокк — естественный врраг взбитого белкка.

Теперрь мы начинаем взбивать белкки. Для меня это всегда особый момент истины. Непррофессионалы используют для взбивания белкков микксерры. Вы, кконечно же, понимаете, что это прросто вульгаррно! Настоящий ккондитерр всегда взбивает белкки венчикком, врручную! Взбивайте, взбивайте! Движения должны быть рравномеррными, тогда вы получите идеальную белкковую пенкку.

Вы видите, что мы взбили белкки до лёгккой пены, ккое-где даже обрразуются белкковые пикки. В этот момент мы начинаем тоненьккой-тоненьккой стрруйккой сыпать в взбиваемый белочекк сахарр. Вот уже весь сахарр в белкке, вы прродолжаете взбивать, а прри накклоне мисочкки белочекк больше не стрремиться из неё вылиться. Это момент истины. Вы взбили белочекк!

Делаем один и два.

Прришла порра вспомнить о желточкках, ккоторрые мы с вами отделили в дрругую мисочкку. Досыпем туда же остаткки сахарра и ванилин и осторрожно рразотррём венчикком до побеления желточкков и их увеличения в объёме. Внимательно смотррите, чтобы в желточкки не попал ни гррамм белочкка, посккольку белочекк — естественный врраг желточчков!“

Я опять потерял сознание...

Костя 5

Костя любил лето. Всё было хорошо. Форточка была всегда широко открыта и не было нужды её больно открывать головой в полёте с близстоящего дерева. Вокруг ползали и летали тучи насекомых, на которых можно было от скуки поохотиться или даже закусить какой-нибудь стрекозой. Количество птичек увеличивалось, равно как и возможность подобраться к ним незамеченным. То же относилось и к мышам. Кроме того, летом котовые больше гуляли.

Ещё Костя любил лето, потому что Людмила летом занавешивала все окна тонкой сеткой. Собственно, не занавешивала, а крепко-накрепко крепила сетку к оконной раме. Она очень боялась комаров и вообще не могла заснуть, когда хотя бы один комар гудел в комнате. Тогда она вставала, включала свет, вооружалась старым журналом и, как кошка, на цыпочках бродила по квартире, пытливым взглядом осматривая потолки и стены в поисках инсекта-преступника. Костя так никогда и не смог понять, почему она ходила на цыпочках, ведь комары ничего не слышат…

Ветер красиво развевал сетку волнами, поскольку Людмила всегда натягивала сетку с зазором. Костя очень любил в этой сетке спать. Получалось как в гамаке — удобно, мягко, не жарко…

Однажды Костя спал в своём гамаке, как вдруг его разбудил странный звук и непонятное подрагивание сетки. Костя открыл глаза и увидел невероятное. Если бы это рассказал Леонтий, он бы ни за что не поверил. На сетке сидела синица, обыкновенная вульгарная синица и клювом проклёвывала дыру в костином гамаке. Это было больше, чем наглость. Это было преступление и, следовательно, наказание должно было последовать немедленно.

Костя прыгнул и ударил синицу лапой. Дурная маленькая птаха ловко увернулась и нахально улетела, зато Костя застрял когтями в сетке. Как он не силился, лапа не высвобождалась. Оставался только один выход — разорвать сетку. Костя знал, что радости это Людмиле не принесёт. Он стиснул зубы, закрыл глаза и с отчаянным, душераздирающим ором располосовал сетку пополам…

Весь следующий день Костя просидел, забившись глубоко под диван. Он выходил только покушать. Людмила была строга, но справедлива.

Я 5

… злой самум заметал следы. Теперь только мои. Мы брели с Цезарем и Клеопатрой по ливийской пустыне и я где-то на полпути их потерял. Впрочем, я не слишком об этом сожалел, поскольку они непрерывно ссорились. Особенно яростно обсуждали они вопрос, как назвать их ребёнка, будущего наследника Цезаря. Собственно, Клеопатра была ещё даже не беременна, но это, похоже, не имело никакого значения. Клеопатра настаивала на том, чтобы назвать ребёнка Цезарионом. Цезарь же считал, что он должен зваться Цезарием. В качестве аргументов приводились никем не подтверждённые данные о всеобщей глупости мужского или женского пола. Очевидно, увлечённые спором, Клеопатра и Цезарь свернули за какой-то бархан и мы разошлись в ливийской пустыне…

Идти было очень трудно. Ветер тёр меня песком как наждачной бумагой. Особенно трудно приходилось глазам, в результате чего я шёл практически вслепую. В конце концов я упал. В лужу. Лужа противно пахла болотной затхлостью. Какая-то мерзкая мелкая живность тут же попыталась залезть мне в нос. Чертыхаясь, я выполз из лужи, очистил глаза от тины и огляделся. Я сидел на обочине сельской дороги, которой уже давно никто не пользовался. Вековые дубы плотно обступали дорогу. Стояла зловещая тишина. Птицы молчали. Только комары деловито звенели, пытаясь запастись моей кровью с целью успешного размножения. Я, как мог, препятствовал их намерениям, но они, как всегда, были ловчее.

Вдруг вдали возник какой-то звук, который явно не принадлежал лесу. Кто-то бил ритмично в большой барабан и звенел при этом колокольчиками. Мне этот звук не понравился и я отполз подальше от обочины в лес. Примерно через полчаса на дороге появилась колонна римских воинов в полном боевом вооружении. Они шли бесконечной цепочкой по двое, больше дорога не позволяла. Выражение лиц воинов были мрачное и злобное. Время от времени они лупили себя со всей силы по различным частям тела, пытаясь убить мерзких комаров, что, впрочем, мало им помогало. Практически все чертыхались. Не хотел бы я сейчас встретиться с ними на дороге…

Лес всё также зловеще молчал. Вдруг послышался лёгкий свист и затем крики римлян, падавших под градом стрел. Из леса со всех сторон на дорогу хлынули полуодетые, татуированные до последнего сантиметра длинноволосые и бородатые воины. Они вдруг завыли, заорали так страшно и оглушительно, как будто им проводили коллективное ректальное обследование без наркоза.

Римляне, похоже, были сначала несколько ошарашены внезапным нападением, но многолетняя муштра не проходит бесследно: они быстро построили "черепаху" и отражали все попытки бриттов её разрушить. Каждая такая попытка кончалась ранением или смертью бриттов. Наконец, утомлённые бритты вынуждены были отступить и теперь уже римляне преследовали их. Явно обозлённые, они не брали пленных…

Я бежал вместе с бриттами. В суете бегства никто не обращал на меня внимания. Наконец, минут где-то через сорок, совершенно выдохнувшиеся, мы достигли огромной поляны — лагеря бриттов. Здесь ситуация для мена изменилась. Бритты потихоньку успокаивались и стали оглядываться вокруг себя, подсчитывать потери. Теперь они обратили внимание и на меня. Что, впрочем, было не очень уж удивительно, поскольку мой костюм несколько отличался от принятого у кельтов, разве что был настолько же грязен и издавал подобный же аромат. На мне были джинсы, кроссовки и пластиковая куртка, причём последние были люминесцентного жёлтого цвета.

Меня подхватили не говоря ни слова два здоровенных воина и поволокли к центральному шатру. Они швырнули меня в лужу не доходя шагов десять до шатра и стали что-то призывное выкрикивать на странном языке. Пола шатра заколыхалась и миру явился монумент. Судя по некоторым анатомически деталям, монумент принадлежал женщине, возраст которой не представлялось возможности определить. Я не могу иначе описать то, что предстало моим очам. Это было нечто огромное, как минимум метр девяносто ростом. При этом оно весило не меньше ста девяносто килограмм и все эти килограммы состояли только из перетренированных мышц, ни грамма жира, что не добавляло женской привлекательности. Монумент сильно напоминал мне половецкую каменную бабу. Баба посмотрела внимательно сверху вниз на меня и сказала: "Сервус, елфтарш!" по-мадьярски, но с сильным баварским акцентом, на что я ответствовал: "Нем тудом, елфтарш." Колосс сказал мне:"Кайне зорге, геноссе, будем говорить язык вашей выбора", после чего продолжала по-кхмерски, опять-таки с сильным баварским акцентом, а я её, к моему удивлению, понимал и сам отвечал на том же языке. Правда, говорить мне пришлось не много, поскольку половецкая баба сама любила поораторствовать.

Она поклонилась мне в пояс и пояснила, что она знает, что я маг и что меня послали боги, за что она безмерно всем богам благодарна. Она понимает, что как-то повлиять на ситуацию я сам не в состоянии, всё решают боги. Если на то будет их воля, я помогу ей своим колдовством, если нет, то помешаю. Если она меня убьёт или будет пытать, ей же будет хуже (я не знал ещё тогда, насколько я должен был быть благодарным её богам!). В конце-концов она провозгласила: "Я, Будика, великая и величайшая, единственная и всемогущая повелительница всех бриттов, повелеваю тебе постоянно находиться в моей близости, ибо через тебя боги будут наблюдать и оценивать меня. Да будет так!" Великая Будика повернулась и вперевалку вошла в шатёр.

Ко мне бочком подобрался странный мужичок небольшого роста, с тонкими конечностями и хорошо сформированным животиком. Он посмотрел на меня с явной завистью и сообщил, что он помощник главного друида по материальной части и что сейчас он отведёт меня в мой шатёр (в пяти метрах от шатра Будики), а также покажет, где можно набрать съестного ("У нас каждый готовит сам для себя, никаких термополий вам здесь нет, это не Лондоний!"), а также расположение войскового сортира ("Гадить на дорожках лагеря запрещено и карается кастрацией!"). Я поблагодарил начальника тыла, полез в палатку и свалился в тёмный сон. Почему-то неимоверно болела грудь и мне представлялось, что из неё торчат какие-то шланги. Ко всему прочему, меня била лихорадка…

Внезапно на небе появилась золотистая тучка, на которой сидел лукоморский кот вымершей легендарной казанской породы. Кот махал лапой, как это делают керамические китайские коты-болванчики. Помахав лапой, кот внезапно заявил: «Я теперь понимаю, почему меня так раздражает современная психиатрия. Всё дело в том, что методика лечения психически больных с момента осознания людьми, что некоторые из них психически нездоровы, не изменилась. Так называемые врачи (маги, шаманы, лекари) всегда считали, что психбольные просто придуриваются и что их можно легко вернуть к общечеловеческой норме, если по настоящему наказать. Их били, сажали в темницы, растягивали на дыбе — методики древности многообразны. Но что изменилось в наши дни? Электрошок, инсулинтерапия, психические препараты всех видов и сортов. Цель всегда одна — побольнее наказать подлежащего излечению. Интересно, что, хотя процент излеченных с древних времён остаётся на одном и том же уровне, психиатры любят говорить о прогрессе в лечении. Возможно, это сложно для вас. Миль пардон!»

Кот сплюнул, махнул сердито хвостом и исчез вместе с золотистой тучкой.

Весь следующий день я пролежал в палатке, трясясь от холода. К вечеру меня отпустило и я выполз за порог. День шёл к закату, уже холодало. Внезапно из шатра вышла Будика и что-то сказала появившемуся как бы ниоткуда помощнику главного армейского друида. Тот кивнул, свистнул в два пальца и тут же перед Будикой появилось отделения бриттов — все вроде как из почётной гвардии — не старше двадцати лет, высокие, тренированные, татуированные. Будика прошлась перед строем и ткнула пальцем в грудь одного, потом другого. Остальные сразу же буквально растворились, а с ними и помощник главного армейского друида. Властительница бриттов удалилась вместе с юношами. Всю ночь из палатки доносились дикие крики. Я не рискнул подойти ближе и посмотреть, что там происходило. Утром юношей вынесли на носилках… Этот ритуал с юношами повторялся каждую ночь и, похоже, никого не удивлял. Постепенно и я к нему привык.

Ближе к полудню из шатра вышла Будика и протрубила:"Соколики, будя бока отлёживать! Подёргаем римлян за член!" "Подёргаем, подёргаем!" - закричали в ответ кельты и принялись строиться в боевые колонны. Сегодня было запланировано как раз взятие Лондония. Операция прошла без сучка и задоринки, поскольку ни одного римского солдата ни по пути, ни в самом Лондонии встречено не было. Вдохновлённые своей победой, бритты вбегали в дома, в которых жили такие же бритты, выволакивали их и убивали. Естественно, простое убийство унижало каждого уважающего себя бриттского воина. Они, как оказалось, были очень изобретательны в деле убийства и стремились показать друг другу новинки...

Я много читал о зверствах нацистов и мусульман, но бритты превосходили их всех, вместе взятых. Они вешали, четвертовали, колесовали, распинали, сажали на кол, вытаскивали у живых кишки, причём заставляли делать это детей у родителей или мужа у жены. Популярным было разрывание на части тела с помощью лошадей, забивание камнями и заливание горла кипящим маслом, равно как и вываривание или поджаривание живых. Бритты были явно профессионалами своего дела, но в этом искусстве Будика превосходила всех. Я не знаю, возможно, я поседел, наблюдая за тем, что она творила с пленными. Не знаю, зеркала у меня не было. Но воины Будики были от неё в полном восторге. Боги, похоже, тоже… Для бриттов убийство было увлекательным развлечением. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что и для многих других народов как в то время, так и позже, так и сегодня...

Мы занимали всё новые и новые города и уничтожили уже больше кельтов, чем римляне за всё время пребывания в Британии. Наконец, нам удалось загнать угнетателей свободных бриттов в долину, окружённую лесом. Их было в десять раз меньше, чем нас и мы не сомневались в славной победе. Воины выпили мерзкого эля и ринулись на поработителей. Тогда коварные южные дьяволы принялись швыряться дротиками и положили значительное количество бриттов. Когда же некоторые добрались до римлян, те принялись колоть их пиками, рубить гладиусами и применять прочие подлые приёмы, вроде прикрывания щитами, построения клином и прорыва наших наступательных линий. Никто не мог понять, что происходит, но эти мерзкопахнущие мерзавцы гнали нас как овец и почти всех перебили. Будика же, неотрывно глядя на меня, вытащила из корсета мерзавчика, раздавила его, подумала и пошла, широко расставив руки, ко мне. Это было так страшно, что я не мог сдвинуться с места. Но яд действовал быстро и она упала, не дойдя до меня всего один метр. Я взобрался на её огромного тяжеловоза и попытался удрать с поля сражения. Это мне почти удалось, если бы не римский дротик, тяжело ударивший меня в грудь.

О боже, как тяжело дышать…