Однако и имперский либерализм не следует идеализировать.

Образно говоря, М. С. Собакевич^[52] и его имение в масштабах государства Российского - это тот идеал, который соответствует имперскому многонациональному капитализму и разделению общества на имперскую «элиту» и простонародье.

Хотя либеральные демократы (ЛДПР) об этом могут не догадываться, поскольку им присущи те же «смертные грехи» (за исключением неверия в Россию), наличие которых признал Никита Белых - лидер СПС. Однако признание Никиты Белых не является неким новым словом - вкладом в политологию постсоветской России. В прошлом этого не знали, разве что сами либерально-буржуазные «демократы» интернацисты. Об этих же их качествах, - в частности, о рвачестве = своекорыстии, - говорилось и в «Обзоре-95»:

«… за время ростовщической реформации под лозунгами «демократизации», по причине главным образом несостоятельности экономических воззрений Е. Т. Гайдара и его команды состава 1992 - 1993 гг., «демократическая элита» растеряла свою социальную базу, особенно в промышленных регионах, а своим рвачеством и недееспособностью в области организации многоотраслевого производства создала многочисленную оппозицию разной степени дееспособности. Иными словами псевдодемократы-западники, как и ГКЧП, своей недееспособностью в области государственного управления и организации хозяйственной деятельности населения расчистили место для осуществления альтернативных западной демократии иных частных концепций» («Обзор-95).

Именно вследствие этих особенностей либерально-буржуазных «демократов» политика России с начала 2000-го года персонифицируется новыми лицами. И если говорить об отличии эпохи 1990-х гг. от наших дней на уровне персон, делающих практически публичную политику, то:

· 1990-е гг. - это время, когда буржуазные демократы-западники, носители либеральной идеи в её интернацистском варианте олицетворяли государственную власть в России, медленно утрачивая её.

В 1990-е гг. их политические противники в своём большинстве грезили наяву альтернативными политическими проектами, которые предусматривали отстранение от государственной власти либерально-буржуазных демократов-западников и, возможно, наказание многих из них за совершённые политические и экономические преступления против народов России.

Опасаясь такого поворота течения событий, «демократы»-интернацисты защищали свою власть и свои нежные «шкурки» в том числе и далеко недемократичными методами ^[53].

· Первое десятилетие XXI века - это время, к началу которого либерально-буржуазные «демократы»-западники, изойдя «на нет» в силу действия своих внутренних причин («смертных грехов», названных Никитой Белых), очистили политическое поле, открыв тем самым возможность олицетворять собой политику государства представителям других политических доктрин, которые в 1990-е годы либо только грезили наяву о своём будущем доминировании в институтах государственной власти России, либо тихо дожидались, когда «демократы» изойдут «на нет», после чего и настанет их час.

И теперь кое-кто из них убеждён, что «час настал» и они могут действовать, а поддержка народа им персонально и их политике будет обеспечена как объективными, так и субъективными факторами. Поэтому обратимся к рассмотрению этих объективных и субъективных факторов. К числу частных концепций, альтернативных концепции интернацистского буржуазно-«демократического» либерализма, имеющих зримую социальную базу, относятся несколько концепций, которые были перечислены и охарактеризованы ещё в «Обзоре-95». Это:

«1) восстановление управления по концепции социализма в России с последующим восстановлением СССР и очищения реального социализма от разного рода извращений;

2) восстановление управления по концепции монархии;

3) восстановление управления в России по концепции национал-вождизма, чаще именуемого «фашизмом» на основании исторического опыта Италии и Германии 1925-45 гг.

В этом абзаце перечислены основные частные концепции самоуправления общества в порядке, обратном их сменяемости в реальной истории России до 1936 г. Поэтому обсуждение их существа и потенциала будем вести в хронологическом порядке их сменяемости» (Обзор-95).

«В современных условиях концепция национал-вождизма выражает стремление осуществить идеалы справедливости в управлении многонациональным государством на принципах, на которых было основано общественное самоуправление в племени во времена первобытнообщинного строя.

Члены одного племени знали лично почти всех своих соплеменников, их клановую принадлежность, знали достоинства и недостатки каждого. В такой социальной атмосфере, где ничто не могло утаиться от взгляда соплеменника, формировались шаманско-старейшинские структуры и выдвигался не-наследственный вождь. При переходе к устойчивым племенным союзам, чья культура простиралась на бoльшие территории, концепция племенного вождизма с не-наследственными вождями в бесклассовом обществе утрачивала работоспособность, поскольку личное общение каждого члена племени со всеми остальными или подавляющим их большинством становилось невозможным. Тем более оно невозможно в условиях многомиллионного населения современных, даже моноэтнических государств. Но досягаемость психики каждого средствами массовой информации порождает в обществе иллюзию глобальной деревни, в которой всё, вроде как можно увидеть по телевизору, узнать из прессы, а в перспективе получить любую информацию через компьютерную сеть. Но между этой глобальной информационной «деревней» и реальной деревней, в которой жила община с вождём, есть разница: в реальной деревне каждый человек имел непосредственный доступ ко всей информации, а в глобальной информационной «деревне» хозяева и работники инфраструктуры средств массовой информации создают образы природных и общественных явлений, включая и образы вождей. И поставляемые средствами массовой информации образы могут сколь угодно отличаться от тех образов, которые возникли бы у аудитории, если бы она соприкоснулась с реальностью, на основе которой сделаны образы, доступные из средств массовой информации. Контроль истинности этой информации возможен только на основе «мистики».

Иными словами, если в первобытнообщинные времена всё племя создавало себе вождя, то в наши дни племя кинематографистов и журналистов создает вождей для всех других, безответственно манипулируя общественным мнением в бездумном - толпо-«элитарном» обществе. В результате чего «вождями» становятся даже те, кто по своим личностным качествам не смог бы пройти инициацию во взрослость в первобытнообщинные времена. «Вождь», созданный в глобальной и региональной информационной «деревне» средствами массовой информации, не может быть ни чем, кроме как инструментом, для решения каких-то кратковременных (в пределах срока активной жизни одного поколения) задач. С уходом (или устранением) вождя самоуправление общества по концепции национал-вождизма обречено на потерю устойчивости и переход на иную концепцию. Это лишает концепцию национал-вождизма долговременных исторических перспектив в современных условиях, но переход общественного самоуправления на неё, тем не менее, возможен как кратковременный эпизод, если сторонники иных концепций проявят свою недееспособность. Пока же лидеры разных толков национал-вождизма создают структуры и социальную базу из молодежи, кто понимает, что их будущее изначально съедено сов-партноменклатурой и ростовщиками-демократизаторами. Если им не указать иных перспектив, они пойдут за вождём до конца решительно и беспощадно, как то и было в Германии 1930-х годов; и они деятельно, в отличие от большинства своих оппонентов, готовятся к трудностям неведомого им (в этом главное в национал-вождизме современности) похода, предназначенного им хозяевами «вождя» («вождь» тоже не знает, куда заведёт). (…)