«Беспокойство вызывает, однако, не неадекватный выбор целей (экономического развития: наше пояснение при цитировании), а наша неспособность точно поразить любую из них. Тревога, о которой я говорил ранее, вызвана не столько отрывом от практики тех задач, на решение которых направляют усилия современные экономисты, сколько очевидной неадекватностью научных средств, с помощью которых их пытаются разрешить».^[55]

«Финансовую и техническую поддержку они (речь идёт о помощи со стороны США и СССР развивающимся странам: наше пояснение по контексту) получают как от русских, так и от нас. Но, что касается помощи в методах экономического планирования, то до сих пор ни одна из сторон не смогла оказать её в достаточных размерах. Мы можем дать им много мудрых советов, но мало методов, которым легко обучить и научиться, однако последнее и есть то, что им надо (всё в тексте цитаты выделено нами); мудрость не так легко передаётся, и, кроме того, до сих пор ни один уважающий себя политик не признался в её отсутствии. От русских естественно ожидать, что они могут научить планированию, но по причинам, изложенным выше, пока им нечего предложить, кроме балансового метода, который хотя и ставит важные вопросы, но не даёт на них ответа»^[56].

«Порок современной экономики — не равнодушие к практическим проблемам, как полагали многие практики, а полная непригодность научных методов, с помощью которых их пытаются решать»^[57].

——————

Но и за прошедшее после смерти В.В. Леонтьева почти десятилетие положение дел в экономической науке Запада лучше не стало, что подтверждает высказывание главного экономического обозревателя газеты Financial Times Мартина Вольфа (Martin Wolf):

«Я больше не понимаю того, относительно чего я думал, будто хорошо это знаю. И я также не знаю, что мне сейчас думать».

И далее:

«Один из основных выводов связан с пониманием того, как ведёт себя финансовая система. Сторонние наблюдатели сознавали, что она превратилась в огромный чёрный ящик. Но они полагали, что, по меньшей мере те, кто работает внутри неё, понимают, что происходит. Это предположение неверно».^[58]

Это — реакция на ипотечный кризис в США зимы — весны 2008 г., который оказал воздействие на всю мировую кредитно-финансовую систему.

——————

Дж. К. Гэлбрейт (1908-2006) — выдающийся американский макроэкономист-практик (член команды Ф.Д. Рузвельта, советник президента Дж. Ф. Кеннеди, иностранный член АН СССР — 1988 г.) — свою последнюю книгу (2004 г.) назвал «The Economics of Innocent Fraud: Truth for Our Time»^[59]. Из неё (с учётом написанной Дж. К. Гэлбрейтом тридцатью годами ранее книги «Экономические теории и цели общества»^[60]) можно понять, что:

·    экономические теории, преподаваемые в вузах «передового» Запада, не соответствуют экономической действительности;

·    однако они играют роль инструмента программирования мнений людей по вопросам функционирования и проблемам организации экономики государств и мировой экономики;

·    люди, действуя на основе рекомендаций неадекватных теорий, впадают в самообман и обманывают других «невинно», поскольку искренне верят в жизненную состоятельность этих теорий. В большинстве случаев, не соотнося жизнь как таковую с теориями, они стараются «отпрессовать» жизнь под теории, чем и подрывают основы своей экономической безопасности, создавая множество сопутствующих проблем себе, окружающим и потомкам.

Это всё в совокупности дало основания к тому, чтобы М.Л. Хазин отнёс авангард современного рыночного либерализма — монетаристов — к числу тоталитарных сект, безосновательно верующих в ахинею и проповедующих вздор под видом неоспоримых истин:

«Вопросы о том, что такое экономическая теория, как она соотносится с реальностью, границы и возможности её применения, способы верификации и т.д., и т.п. являлись важной частью философии с самых давних времён. Концепций на эту тему разработано множество, и все они направлены на то, чтобы дать возможность более или менее стороннему наблюдателю понять, насколько та или иная теория объективно отражает мир. К сожалению, как только речь заходит об общественных науках, все умные теории заканчиваются и начинается голая пропаганда. (…)

И сегодня мы видим, что либерально-монетаристская «мафия» навязывает, используя все свои возможности по контролю над СМИ, экспертным сообществом, международными финансовыми организациями и т.д., и т.п., свою теорию народам и правительствам. А те бы и рады что-то сделать, но находятся в ловушке, поскольку любое отклонение от «линии партии» приводит к жуткой критике в СМИ (что для современных политиков смерти подобно) в части «ориентации на маргиналов», «отсутствия команды и опыта» и прочее.

Причём это — проблемы не только России, но и мира в целом, и США в частности (…)

… поскольку монетаристы связаны своими идеологическими штампами, то и реальные механизмы они оценивают достаточно «криво» и модели применяют на сегодняшний день совершенно неадекватные (выделено нами жирным при цитировании)»^[61]

Примером этого является пропаганда «Вашингтонского консенсуса», возведённого в ранг «закона природы»^[62] в мировых масштабах.

При этом на основе «Вашингтонского консенсуса» «развитые» страны фактически «экспортируют» проблемы, порождаемые либерально-рыночной экономической моделью, в свои бывшие колонии, в «отсталые» и в развивающиеся государства. Но возведение «Вашингтонского консенсуса» в ранг «законов природы» снимает с приверженцев и пропагандистов либерально-рыночной модели экономики какую бы то ни было моральную ответственность перед другими народами за результаты глобализации, осуществляемой на основе её принципов. Конечно, при условии, что жертвы «Вашингтонского консенсуса» уверовали в благодетельность и безальтернативность рыночного либерализма.

Приложение 2. Высказывания общественных деятелей о необходимости отказа от либерально-рыночной экономической модели и перехода к праведно-нравственно обусловленной экономической модели 

Первое текстуально зафиксированное порицание образа жизни цивилизации на основ либерально-рыночной экономической модели по всей видимости принадлежит Христу: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне»^[63].

Объективная историческая данность такова, что вне зависимости от религиозных и антирелигиозных пристрастий людей первое из широко известных (но не понятых должным образом своевременно) предостережений в отношении такого образа жизни тоже принадлежит Христу и содержится в Нагорной проповеди, хотя и выражено оно в форме иносказания об угрозе самоубийства человечества в экологическом кризисе, требующего адекватной интерпретации. «Род сей лукав, он ищет знамения, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был знамением для Ниневитян, так будет и Сын Человеческий для рода сего»^[64].

Суть истории Ионы, как её представляет Библия, состоит в том, что он уклонился от исполнения известной ему миссии проповеди в Ниневии — столице Ассирии. В результате Иона оказался в ротовой полости некоего китообразного. Иона спасся тем, что осознал ошибочность своих прошлых действий и покаялся в молитве, пообещав исполнить должное и обещанное им Богу. После этого он был извергнут китом на сушу и приступил к исполнению своего предназначения. И это было одним из первых текстуально зафиксированных проявлений ноосферной этики, входящей в общество людей из внешних по отношению к человечеству планов бытия.

Под воздействием проповеди одумавшегося Ионы жители Ниневии тоже одумались, вернулись к праведной жизни, и город продолжил своё существование.

Вне зависимости от того, кто и как относится к проблематике религиозности и атеизма, но если перейти от личностного масштаба рассмотрения к общечеловеческому, то в этом иносказании — аналогия прямая, и она объективно такова, что делает его пророчеством-предостережением о глобальном экологическом кризисе: