Итак, штаб Донского фронта под руководством Н. Н. Воронова и К. К. Рокоссовского напряженно готовил наступательную операцию под кодовым наименованием «Кольцо». Артиллерии в ней предстояло сыграть роль еще более заметную, чем во всех предыдущих операциях.

В полосу 65-й армии перебрасывались новые части резерва Верховного Главнокомандования. Встали на позиции три артиллерийские дивизии — 1, 4 и 11-я. Если первые две формировались на фронте в ходе Сталинградской битвы и боевой их состав (по пять артполков) еще не достиг штатного, то 11-я артдивизия, прибывшая из Московского военного округа, была полностью укомплектована и имела восемь полков. Кроме артиллерийских дивизий в распоряжение командующего артиллерией 65-й армии генерала И. С. Бескина поступали отдельные части РВГК — полки и дивизионы.

К концу первой декады января 1943 года армия располагала невиданной до сих пор артиллерийской мощью — 36 полками, вооруженными пушками, гаубицами и пушками-гаубицами; пятью полками реактивной артиллерии и пятью полками и тремя отдельными дивизионами зенитной [83] артиллерии. Но дело не только и не столько в числе стволов. Быстро рос удельный вес тяжелой артиллерии. Из упомянутых 36 полков девять имели на вооружении дальнобойные пушки и пушки-гаубицы, способные поражать батареи врага в его глубоком тылу. Еще более крупного калибра были орудия двух полков БМ (большой мощности), прибывших также из Подмосковья. Их 203-мм бетонобойные снаряды весом в 100 килограммов предназначались для разрушения особо прочных сооружений — железобетонных дотов и приспособленных под огневые точки кирпичных и каменных зданий и подвалов.

На 9-километровом участке прорыва 65-й армии были созданы высокие по тем временам артиллерийские плотности — в среднем на километр фронта по 220 стволов, считая и реактивные установки. А 24-я Самаро-Ульяновская Железная дважды Краснознаменная стрелковая дивизия, наносившая удар от Казачьего Кургана, имела еще более сильную артиллерийскую группировку — более 330 стволов на километр фронта.

Такая насыщенность позволяла наконец выполнить в полном объеме требования директивы Ставки об артиллерийском наступлении. Почти год прошел с того дня, как мы узнали об этом важном документе, о задачах, которые он поставил перед нашей артиллерией. Как просто было понять эти задачи и как трудно воплотить их в дело! Нам на Юго-Западном фронте ранней весной сорок второго года и думать не приходилось о таком огневом вале, поскольку он требовал большого расхода снарядов, а у нас на них жесточайший лимит. То же самое и в отношении других компонентов артиллерийского наступления: какое наступление, если у тебя максимум полтора десятка орудийных стволов на километр фронта, а среди них — ни одного тяжелого? Ну и естественно, когда у артиллерийского начальника мало орудий, не приобретает он и опыта в таком сложном деле, как массированное применение артиллерии в прорыве вражеской обороны. Вот почему особо памятны нам, артиллеристам, события Сталинградской битвы: с лета сорок второго и до зимы, до начала сорок третьего, буквально на глазах советская артиллерия наливалась могучей силой, и все процессы этого замечательного преобразования шли одновременно. Нарастающим потоком из тыла везли поезда на фронт орудия, боеприпасы, снаряжение, сформированные артиллерийские части и маршевые батальоны, команды молодых командиров — выпускников военных училищ и группы стажеров-артиллеристов из всех военных округов, [84] вплоть до Дальнего Востока. А фронтовики быстро приобретали, усваивали и распространяли самый передовой боевой опыт.

Как это происходило, видно на примере того же Донского фронта. С ноября, когда фронт подготовил и провел первую наступательную операцию, и до января, когда он готовился к окончательной ликвидации окруженного противника, прошло немногим более двух месяцев. Но если вы возьмете артиллерийские планы той и другой операции — это, как говорится, небо и земля. Громадная разница. Хотя составляли планы и проводили их в жизнь те же люди. И руководили ими тот же командующий артиллерией фронта Василий Иванович Казаков и начальник его штаба Георгий Семенович Надысев. В конце декабря они составили и направили в части документ, обобщавший опыт боевых действий в ноябре — декабре с точки зрения его использования в новом, январском наступлении. Эти указания интересны тем, что очень просто и понятно наряду с общими вопросами трактуют самый непосредственный, самый наглядный опыт, необходимый не только старшим начальникам, но и командирам дивизионов, батарей, взводов.

Известно, что стрельба прямой наводкой — самый быстрый и требующий минимума снарядов способ поразить цель. Однако эффективен он лишь на дальностях 800–1000 метров. Между тем на Донском фронте в ноябре — декабре были случаи, которые иначе не назовешь, как увлечение прямой наводкой. Один старший начальник выставил на прямую наводку каждые восемь из десяти орудий. Они смели с лица земли цели в первой траншее врага. Но в его второй-третьей траншеях и дальше, на артиллерийских позициях и в районе расположения резервов, потери были минимальные. Отсюда и неуспех нашего наступления на этом участке. Другой начальник вывел орудия так близко к противнику, что артиллеристы оказались в зоне ружейно-пулеметного огня. Третий требовал, чтобы артиллерия, поставленная на прямую наводку, уничтожала блиндажи и землянки, то есть цели, расположенные горизонтально, а следовательно, более подходящие для обстрела на крутых траекториях — из минометов и гаубиц.

Все эти издержки, своего рода пристрастие к прямой наводке, Казаков и Надысев спокойно и подробно разобрали, объяснив, почему отличный в принципе метод огневого поражения, если он не сбалансирован, не дополняется другими видами и методами стрельбы, приносит отрицательный результат. Столь же интересны были примеры и выводы, [85] относящиеся к разведке целей, к наблюдению и корректировке стрельбы, к проводной связи в наступлении, ко многим другим аспектам боевой работы артиллеристов, к опыту, приобретенному в недавних боях.

Готовящееся наступление войск Донского фронта включало в себя запланированный на глубину до одного километра огневой вал и некоторые другие составные части артиллерийского наступления, которые до сих пор не применялись или применялись весьма ограниченно. Разработка планов использования артиллерии на полную ее мощь захватила всех нас и принесла большое моральное удовлетворение. Лично мне впервые с начала войны довелось заниматься артиллерийской подготовкой такого масштаба и таких потенциальных возможностей. Да и все мои товарищи работали с воодушевлением. В штабах артиллерии нас встречали очень хорошо, отношения сложились доверительные. Сорок лет спустя, когда Василия Ивановича Казакова уже не было среди нас, я прочитал его оценку деятельности опергруппы маршала артиллерии Н. Н. Воронова (он получил это звание в январе) в ходе Сталинградской наступательной операции. Документ он заключил так: «Можно также с уверенностью сказать, что артиллерийские штабы вследствие малочисленности и неподготовленности к руководству операцией такого масштаба не справились бы со своими задачами без помощи, которую оказали им командиры Главного управления командующего артиллерией Красной Армии»{32}.

Начало операции «Кольцо» было назначено на 10 января 1943 года. Ночь накануне выдалась очень хлопотливая. 11-я артиллерийская дивизия после длительного марша от станций выгрузки с железной дороги только что прибыла в район огневых позиций. Все необходимые меры, для того чтобы ее полки и дивизионы могли немедленно открыть огонь, были заранее приняты. Огневые позиции (около 70) и наблюдательные пункты (более 100) саперы оборудовали, связисты обеспечили проводной связью, артснабженцы подвезли боеприпасы, топографы «привязали» эти боевые порядки к местности. Артиллерийская дивизия могла вести огонь по любым, в том числе очень дальним и невидимым с наблюдательных пунктов, целям. Колонны, продвигавшиеся по степи, встречали особо назначенные командиры-операторы. Они разводили полки и дивизионы по огневым [86] позициям, вручали карточки целей с координатами и прочие необходимые боевые документы.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: