Кроме перечисленных частей в 3-м военном районе была своя артиллерия усиления — 1-й горный артполк (18 французских 75-мм пушек) и 42-й зенитный артполк, вооруженный 20-мм пушками-автоматами.
В целом же, планируя действия артиллерии на участке прорыва, мы могли усилить пехотные дивизии 86-й армии, а также левый фланг 50-й армии и правый фланг 21-й армии 170–180 стволами, включая сюда минометы и зенитные [231] пушки. Укомплектованная гоминьдановская пехотная дивизия располагала 25–28 артиллерийско-минометными стволами. Следовательно, пехота ударной группировки вместе с резервами имела еще 200–220 стволов. Итого до 400 стволов на примерно 60-километровом фронте наступления, то есть по 6–7 стволов на один километр. Но на участке прорыва ударной 86-й армии мы довели эту плотность до 20–25 стволов на километр. Такое усиление этой армии в ущерб соседним опять вызвало бурю протестов командующих 50-й и 21-й армиями, но генерал Ло Шакай меня поддержал, участок прорыва был обеспечен артиллерией.
С точки зрения последующих операций второй мировой войны, 20–25 стволов на километр прорыва тоже жидковато. Однако надо иметь в виду, что боевые действия в Китае резко отличались от европейских военных театров по насыщенности войсками, в том числе артиллерией. Например, в полосе готовящегося наступления — от города Датуна и до городка Чэндзякоу (северо-восточнее Аньцина) — на 60-километровом фронте оборонялись только четыре батальона 133-го и 138-го японских пехотных полков 116-й пехотной дивизии. Оборона была построена на опорных пунктах, каждый из которых занимали взвод или рота с пулеметами, гранатометами, артиллерией. Эти опорные пункты проходили по высотам, в полутора-двух километрах друг от друга, пространство между ними простреливалось всеми видами оружия. Разумеется, по меркам боевых действий в Европе 15 километров фронта на пехотный батальон — ни в какие уставы не лезет. Не оборона, а только прикрытие. Вроде боевого охранения. Но здесь, на южном берегу Янцзы, это «прикрытие» вот уже около года исполняло роль натуральной обороны, не подпускало гоминьдановские армии к реке, по которой, снабжая весь левый фланг японской группировки в Центральном Китае, день за днем шли пароходы и джонки с военными грузами и подкреплениями.
Артиллерия усиления еще только сосредоточивалась, когда начарт района Ло Шакай попросил меня прочесть цикл лекций и провести практические занятия с офицерами-артиллеристами. Он организовал 10-дневные сборы командиров взводов, батарей и дивизионов. Памятуя опыт занятий в военной академии в Дуюне, я начал с опросов. Они показали, что уровень тактической и артиллерийско-стрелковой подготовки даже в старшей группе командиров дивизионов оставляет желать лучшего. Пришлось учить элементарным вещам: как выбрать закрытую огневую позицию и [232] наблюдательный пункт, как готовить исходные данные для стрельбы, как правильно корректировать огонь и накрывать им цель. И хотя среди офицеров попадались хорошо подготовленные, однако они именно попадались и тонули в общей массе, для которой пушка была чем-то вроде большой винтовки, где вместо мушки оптический прицел. Ночная стрельба с закрытых огневых позиций или стрельба на рикошетах казалась этим артиллеристам невероятным и даже заумным делом. Не раз в ходе практических занятий на местности я думал: что сделаешь за десять дней? Посадить бы их за парты на год, ну хоть на полгода — вот тогда и спрос с них был бы иной... Но верную эту мысль я гнал прочь — в данный момент она просто мешала делу. Конечно, высшие гоминьдановские штабы, откладывая наступление с месяца на месяц, могли бы заранее позаботиться о переподготовке офицеров-артиллеристов. Но вся эта на моих глазах протекавшая штабная жизнь с ее церемониями, с бесцельными и длинными разговорами, с чаепитиями, мелкими интригами и крупными коммерческими сделками не оставляла генералам времени для действенной работы в войсках.
Закончив в конце ноября сборы артиллеристов, мы провели тактические учения с боевой стрельбой. Не все и не у всех получалось, но просматривался уже некоторый порядок. Например, при стрельбе с закрытых позиций снаряды не метались по всему полигону как ошалевшие, но группировались — широкая вилка, узкая вилка и так далее. В общем это можно было назвать артиллерийской стрельбой.
Между тем в тылу, на дорогах, идущих к фронту, шла большая работа. Весь ноябрь и первую половину декабря восстанавливались разрушенные, улучшались существовавшие и строились новые дороги. Этим занимались восемь саперных батальонов и примерно 20000 местных жителей. Для продвижения артиллерии в позиционные районы подготовили более 100 км дорог, построили около 20 мостов. В ближнем тылу простирались огромные рисовые поля, они, как всегда, были затоплены водой, пришлось прокладывать через них до 16 км колонного пути. Это вообще характерно для Центрального и Южного Китая — даже на открытых равнинах попадаются места, труднопроходимые из-за такого рода препятствий, как искусственное орошение.
С конца ноября артиллерия усиления из района Тунси, Сесен, Айши (150–180 км от линии фронта) стала выдвигаться в район Янтенкен, Чэньян, что в 8–15 км от передовой. [233] В это же время начались плановые рекогносцировки. Провести их решили раздельно, по группам, чтобы не привлекать внимания японских наблюдателей. В каждую группу входило 7–10 артиллеристов и несколько пехотных командиров. Но внимание японцев все же привлекли. Сижу на высотке, примерно в полутора километрах от переднего края, жду группу. Вижу, показалась из-за дальнего холма процессия — солдаты несли на плечах две пары носилок, позади поспевали еще какие-то люди. Ну да, его превосходительство генерал Ло Шакай. Ведь договорились же — нет, опять едет к переднему краю на носилках. Бухнуло орудие с японской стороны, пристрелочная шрапнель белым мячиком вспухла в синих небесах, брызнула вниз стальным дождиком круглых пуль. Носильщики ускорили шаг, но следующий шрапнельный разрыв, более низкий, заставил всю кавалькаду разбежаться, бросив носилки.
Вообще с маскировкой, со скрытностью передвижений обстояло плохо. Каждая из трех рекогносцировочных групп прошла путь в 180–200 км, и на всем пути японцы то и дело их обстреливали артиллерийско-минометным огнем. Видимо, вражеское командование сделало соответственные выводы из этих передвижений близ переднего края значительных групп китайских офицеров.
Вечером 27 ноября я приехал в Чэньян, на главное направление (официально операция называлась Датун-Чэньянская). Города нет, одни развалины. Искал хоть какую-то крышу переночевать, ходили долго, пока ординарец Ли Гуи не прибежал откуда-то радостный. Сун перевел, что Ли нашел штаб 16-й пехотной дивизии. Пошли темным городом, пробрались через развалины в маленький дворик, в нем длинная глинобитная фанза, светится заклеенное бумагой окошко. Никто нас не окликнул, только из распряженной тележки, из соломы кто-то поднял голову и опустил обратно. В фанзе спали люди — кто на глиняной лежанке (называется «кан»), кто прямо на полу. За столом сидел над картой начальник штаба дивизии. Говорю Суну:
— Переведи: русский советник спрашивает, сколько километров до переднего края.
Сун спросил и перевел ответ, что до передовой 4–5 километров.
Спрашиваю:
— Проберутся к штабу японцы-разведчики, кто их остановит?
Начальник штаба ответил, что там есть часовые.
— Нет, — говорю, — часовых. [234]
Он вышел из фанзы, вернулся, сказал, что действительно нет. Начал кого-то будить и расталкивать, кричал и ругался. А ведь 16-я пехотная дивизия слыла чуть ли не образцовой в гоминьдановских войсках.
29 ноября, часов в 5 утра, наша рекогносцировочная группа вышла в первую траншею, я впервые увидел японских солдат. Метрах в 700, в предутреннем тумане, они ставили проволочные заграждения. В последующие дни, занимаясь разными подготовительными делами, я ежедневно проходил пешком, иногда проезжал на коне десятки километров либо по переднему краю, либо неподалеку от него. Главное впечатление, которое я на конкретных фактах описал в докладе к Александру Николаевичу Боголюбову, состояло в том, что японцы более деловито готовятся к будущему китайскому наступлению, чем сами китайцы. Японцы повсеместно ставят «колючку», в глубине расположения строят бамбуковые заборы, маскируя пути подвоза и важные объекты, роют новые траншеи, оборудуют пулеметные гнезда и огневые позиции артиллерии для стрельбы прямой наводкой. С китайской стороны таких мероприятий на переднем крае не видно. Под городком Тайлифан я буквально набрел на огневые позиции 75-мм пушек. Ни одного человека вокруг. Стоят сиротливые пушки, снаряды свалены кое-как, укрытий нет. Отыскали наконец солдата. Где командиры? Отвечает: уехали в город. А солдаты?.. Они ушли в город.