Но вернусь к Давайцзыскому узлу сопротивления. Он был крайним в юго-западной части Мишаньского УРа, ближайшим к участку, намеченному нами для прорыва. Поэтому мы и уделяли ему такое внимание. Сюда кроме 216-й корпусной артбригады полковника Григория Петровича Романова [282] была выдвинута 213-я пушечная артбригада полковника Рафаэля Антоновича Айрапетова. Эта тяжелая артиллерия должна надежно прикрыть справа главный удар армии и воспретить контрдействия японского командования. На наблюдательном пункте Романова я застал обоих комбригов. С ними был и капитан-пограничник. В руках у него напечатанные на машинке и сколотые вместе большие листы. Я поинтересовался этим документом. Он деловито, без улыбки, объяснил:

— Это «биография» Давайцзыского узла сопротивления. Рассказываю товарищам комбригам, когда, где родился какой дот или дзот и когда приболел, а то и помер. Есть и такие. Вот взгляните, товарищ генерал!

Он навел стереотрубу по горизонтали и вертикали и уступил окуляры мне. На высоте, близ китайской деревни Наньгоу, на обрыве, обращенном в нашу сторону, я увидел темную щель. Да, это амбразура дота.

Пограничник заглянул в свои листы и прочитал:

— «Гора Лысая. 10 июля 1941 года. Китайцы начали земляные работы, японские военные грузовики возят бетон. 17 июля дот построен, присыпан землей, обложен дерном. До сентября 1943 года к доту регулярно ходили солдаты. Летом меняли маскировку, укладывали новый дерн, расчищали сектор обстрела от кустов. Зимой над дотом бывал виден печной дым. С сентября 1943 года дот необитаем. Ни разу не ремонтировали, не проверяли». Мы про такие доты говорим: помер! — заключил пограничник.

— А причина? Как думаете?

— Думаю, причиной вода. Тут есть сопки — будто их кто-то специально водой накачал до макушки. Вот и заливает дот.

Они продолжали заниматься делом. Пограничник, наводя стереотрубу, рассказывал «биографии» дотов, дзотов, командных и наблюдательных пунктов, показывал характерные демаскирующие признаки, называл топографические координаты этих сооружений, оба комбрига отмечали эти сведения на картах и в записных книжках. В общем шла будничная подготовительная работа.

Мы с Иваном Ивановичем Москвичевым пешком двинулись вдоль границы дальше на юг и к концу дня обошли весь участок, намеченный для прорыва, — от правого фланга 59-го корпуса генерала А. С. Ксенофонтова до левого фланга 26-го корпуса генерала А. В. Скворцова. На всем протяжении участка, на всех 16 километрах вплоть до сопки Тигровой, огневые позиции были в готовности. Орудийные [283] окопы хорошо замаскированы. Везде дежурные и патрули. Никто не бродит туда-сюда, как это бывало на фронте в дни затишья. Все понимают ответственность момента. В батареях ежедневно политработники, парторги, комсорги на политинформациях, собраниях и просто в беседах напоминают о правилах маскировки.

Должен сказать, что в эти дни сложившаяся обстановка не позволяла использовать в партийно-политической работе некоторые проверенные и эффективные формы и методы. Дело в том, что о состоянии войны с Японией наше правительство объявило лишь накануне начала наступления. Поэтому, чтобы противник не узнал о наших планах, пришлось отказаться от таких средств пропаганды, как радио и многотиражная печать.

Тем не менее в эти предавгустовские дни партийно-политическая работа в войсках достигла высочайшего накала. Люди рвались в боевое дело. Особенно ждали встречи с врагом коренные дальневосточники. Вспоминали, как, сжавши зубы, терпели вражьи провокации в сорок первом — сорок втором годах. И вот близок час расплаты, вторая мировая война идет к концу, и от них, от воинов-дальневосточников зависит, насколько быстро и решительно будет повергнут в прах последний агрессор — империалистическая Япония.

В связи с особенностями полученной 1-й Краснознаменной армией боевой задачи — наступлением через тайгу — политработники получили задание проследить за подготовкой каждым орудийным расчетом перевозных мостиков, плетеных матов, тросов, канатов, блоков для подъемов и спусков машин и орудий в горах, для переправы через болота и заболоченные долины. Надо было объяснить каждому красноармейцу и сержанту, особенно тем, кто прибыл со своей частью с запада страны и незнаком с природными особенностями здешней тайги, что нынешняя боевая задача армии потребует необычайного маршевого напряжения, что первые 20–30 километров наступления нам, по всей вероятности, придется бороться не столько с боевыми частями японцев, сколько с суровой и нетронутой здешней природой. Политработники с честью выполнили это задание.

Август начинался проливными дождями. Реки, ручьи, озера, болота переполнялись водой. Это тоже особенности природы здешних мест. В европейской части Союза мы привыкли к весеннему половодью, а тут оно бывает в конце лета. Почвы такие. Напитаны влагой. Хлынут дожди, а почва их не принимает. Вот и сливаются они в бурные потоки и мчатся с гор в долины, и разливаются реки. [284]

В такую вот пору пришлось нам выводить артиллерию на заранее подготовленные огневые позиции. Делалось это ночами. Тьма, дождь хлещет, вода сверху, вода снизу, вода вокруг, и в этом водовороте, натужно ревя моторами, трактора ЧТЗ-65 тащили тяжелые орудия.

В один из этих дней к нам приехал командующий артиллерией при главном командовании советских войск на Дальнем Востоке маршал артиллерии Михаил Николаевич Чистяков. Наблюдая ночные марши артиллерии в позиционные районы в ливень, по крутым глинистым склонам, через лесные дебри и болота, он сказал мне:

— Войны нет, а герои.

Действительно, герои. По четыре мощных трактора втягивали на перевалы одну 152-мм пушку-гаубицу — и то буксовали! А крикнет командир: «Ну-ка, братцы, взяли!» — подставят артиллеристы плечи — раз, два — взяли! Еще раз! Глядишь, тронулась пушка, пошла, пошла ходом.

Артиллерия точно по графику вышла в позиционные районы, встала на позиции. Полковники Н. В. Грицко, Р. А. Айрапетов, Г. П. Кузнецов, Н. П. Иванов, Г. П. Романов, П. П. Головко и Ф. А. Сычугов один за другим докладывали о боевой готовности 33-й зенитной артиллерийской дивизии, 213-й и 225-й пушечных бригад, 217-й и 216-й корпусных, 60-й противотанковой и 52-й минометной бригад. Доложили и командиры отдельных полков и дивизионов. В свою очередь я доложил командующему армией генерал-полковнику А. П. Белобородову.

— Спасибо, артиллерия! — ответил он. — Как настроение?

— Отличное! — говорю, хотя сомнения грызут.

Во-первых, эти ливневые дожди. Во-вторых, карты. Да-а, обычные топокарты внушают мне сильное сомнение. Когда придется (а придется непременно!) делать артиллерийские расчеты для стрельбы по дальним невидимым целям, эти карты, полагаю, будут не лучшим помощником. Съемка местности проводилась русскими топографами в начале века. Глухомань, никаких фиксированных точек, вроде тригонометрических вышек, в тайге не было. Значит, точность этих карт весьма и весьма относительна. Значит, рассчитанные по карте дальности и углы доворотов для любой батареи всегда будут чреваты крупными ошибками. Обо всем этом штаб артиллерии предупредил заранее командиров частей и подразделений, но предупреждай не предупреждай, а стрелять-то надо! [285]

Должен сказать, что вообще редко случается, чтобы, подготовив артиллерийское наступление, командующий артиллерией чувствовал полное удовлетворение проделанной работой. Всегда остаются какие-то не от себя зависящие обстоятельства.

Через тайгу

Не буду повторять известные положения Маньчжурской стратегической наступательной операции августа — сентября 1945 года. Отмечу только, что пространственный ее размах превзошел все предыдущие операции Великой Отечественной войны, что установленные Ставкой сроки прорывов вражеской обороны, рассечения и окружения Квантунской армии были нашими войсками значительно сокращены, что удары Забайкальского фронта с запада, 2-го Дальневосточного фронта с севера и 1-го Дальневосточного фронта с востока по сходящимся в центре Маньчжурии направлениям проходили с хрестоматийной показательностью, и неделю спустя после начала операции всем, в том числе японскому командованию, стало ясно, что Квантунская армия, в которую кроме 1-го и 3-го фронтов был включен и 17-й Корейский фронт, как организованная боевая сила уже не существует.