В 10 утра, форсировав неширокую Шитоухэ, 75-я танковая бригада подполковника Л. Д. Крупецкого двинулась на северо-запад, на Чангулинь, а 257-я танковая бригада подполковника Г. С. Анищика — на запад, на Мулин. События развивались стремительно, и командование 1-го японского фронта явно не успевало на них реагировать. Как мы узнали вскоре, противник пытался закрыть прорыв и нанести контрудар. Для этого он спешно стягивал войска на третью, тыловую полосу обороны, на реку Муданьцзян. Десятки японских эшелонов тронулись по рокадным железным дорогам в сторону города Муданьцзян, однако танки Крупецкого и Анищика в разных пунктах перехватили сначала ближнюю рокаду, затем дальнюю. В результате сорвали перегруппировку войск противника, а следовательно, и его планы.
Бригада Крупецкого, форсируя последовательно реки Мулинхэ и Сяомулинхэ, захватила Чангулинь, Лишучжэнь и большой город Линькоу и по Линькоуской дороге повернула на юг к Муданьцзяну, гоня перед собой остатки разгромленных японских и маньчжурских дивизий и бригад. За танками форсированными маршами следовали стрелковые дивизии 59-го корпуса и две артиллерийские бригады — 216-я корпусная и 255-я пушечная.
А в это же время в 60–70 километрах к югу бригада Анищика овладела Мулином и продолжала стремительное движение на запад. Через горные кряжи Кэнтей-алиня, по узким дорогам-карнизам (их приходилось расширять, так так танки не проходили) бригада вышла к разъезду Сядун и начала громить японские воинские эшелоны с пехотой и тяжелой артиллерией. 13 августа танки подполковника Анищика, 19 машин, овладели станцией Хуалинь и с ходу двинулись на Муданьцзян. Это был потрясающий по дерзости [290] и отваге рейд. Два десятка танков, имея полторы сотни десантников на броне, шли на главную базу Квантунской армии в Восточной Маньчжурии, где располагались штабы 1-го японского фронта и 5-й армии. В районе Муданьцзяна были сконцентрированы и части четырех японских пехотных дивизий, и бригада смертников, сотни орудий и минометов, тысячи пулеметов. Город прикрывали мощные укрепления — железобетонные доты и кирпично-бетонные блокгаузы, их опоясывали многокилометровые противотанковые рвы и минные поля. Однако тридцатьчетверки 257-й бригады с ходу атаковали эти превосходящие силы противника и наверняка ворвались бы в Муданьцзян, если бы японские саперы не взорвали мосты на реке.
Двое суток, днем и ночью, танкисты Анищика вели жестокий бой под Муданьцзяном, дважды попадали в окружение и прорывались из него. Но с линии железной дороги не отходили. На рассвете 15 августа к Муданьцзяну стали подходить авангарды корпуса генерала А. В. Скворцова. Вскоре сюда приехали и мы — оперативная группа штаба армии во главе с командармом А. П. Белобородовым.
Каждый занялся своим делом. Мне надо было срочно создать артиллерийскую группировку. Ведь к Муданьцзяну вышли только четыре из шести стрелковых полков 22-й и 300-й стрелковых дивизий, часть их артиллерии застряла в тайге. Мои главные помощники — оператор майор И. И. Москвичев и разведчик майор В. И. Машков быстро установили связь со всеми артиллерийскими частями, подходившими к Муданьцзяну. Это были полки 60-й истребительно-противотанковой бригады А. Н. Головко, 102-й минометный полк, 54-й гвардейский минометный полк.
Между тем бойцы 300-й дивизии, продвигаясь к Муданьцзяну вдоль берега реки, приблизились к взорванным мостам, что северней города. Отсюда, из захваченных японских окопов, мы с майором Машковым могли рассмотреть в стереотрубу высоты, окружавшие город полукольцом, да железную дорогу, входившую в заречный пригород с востока. Видны были и несколько светлых, видимо, станционных строений. Там находилась станция Эхо, названная так русскими строителями КВЖД.
К нам присоединился разведчик из штаба артиллерии 26-го корпуса капитан А. С. Рырянец. Он принес последние добытые разведкой сведения о противнике в районе Муданьцзяна. Пользуясь ясными предвечерними часами, сопоставляя результаты наблюдения с картой и разведданными, [291] я уже мог сделать практические наброски для завтрашней боевой работы нашей артиллерии.
До рассвета 22-я дивизия генерала Н. К. Свирса переправилась на западный берег реки, 300-я дивизия, обязанности командира которой после ранения комдива генерала К. Г. Черепанова исполнял подполковник А. П. Стенко, изготовилась к наступлению на восточном берегу. К этому времени произошло еще одно важное событие — мы установили связь с правофланговым корпусом 5-й армии, наступавшим на Муданьцзян с востока, в направлении станции Эхо. Договорились с командующим артиллерией этой армии генералом Ю. М. Федоровым, распределили цели, чтобы не дублировать огонь и не мешать друг другу в ходе артподготовки.
Бой за Муданьцзян и окружавший его укрепленный район продолжался с рассвета 16 августа и до вечера. В общем бой не затяжной, но чрезвычайно ожесточенный. Во время артподготовки нам удалось благодаря отличной стрельбе гвардейских реактивных минометов пробить пехоте и танкам дорогу через минные поля и проволочные заграждения к пригородам Муданьцзяна и на этом берегу реки, и на противоположном. Пехота ударила дружно. Не отставая, ее сопровождали огнем и колесами противотанкисты полковника П. П. Головко — 1471-й и 1594-й артполки подполковника К. А. Захарова и майора М. П. Ларина. К вечеру город был очищен от противника. Остатки дивизий 5-й японской армии поспешно уходили горными теснинами в сторону станции Ханьдаохэцзы. Отход прикрывали отряды смертников. Эти смертники — и одиночки, и группы, и целые отряды — заранее готовились к террористической деятельности в тылу советских войск. Уже после разгрома Квантунской армии мы еще много недель вылавливали в горных лесах не желавших сдаваться смертников. Очень много их погибло в боях 13–14 августа, когда, стремясь остановить движение на Муданьцзян танков подполковника Георгия Степановича Анищика, командование 5-й японской армии бросило на них 1-ю моторизованную бригаду смертников — тысяч пять солдат и офицеров. Они подбили и сожгли около десятка наших танков, но, полагаю, половина их бригады, если не больше, полегла там, под станцией Хуалинь. Когда мы проезжали мимо, видели: вокруг сгоревших и подбитых машин кучами лежали трупы японских солдат и офицеров.
Бои 15–16 августа под Муданьцзяном были самыми ожесточенными не только в полосе 1-го Дальневосточного [292] фронта, но и в масштабе всей Маньчжурской наступательной операции. Именно здесь, на третьей, тыловой полосе обороны, Квантунская армия, собрав крупные силы, попыталась изменить или по меньшей мере приостановить неблагоприятно развивавшиеся события. Отходившие к Муданьцзяну японские соединения получили крупные подкрепления — пехотную дивизию, бригаду смертников, артиллерию РГК. Однако натиск советских войск был неудержим. Потеряв к 16 августа более 50 процентов личного состава, 5-я японская армия поспешно отошла вдоль КВЖД на запад, на Ханьдаохэцзы и Харбин. Ее преследовала 1-я Краснознаменная армия генерала А. П. Белобородова. 3-я японская армия, также понесшая большие потери на муданьцзянском направлении, большей частью сил отходила на юго-запад, на Гирин. 5-я армия генерала Н. И. Крылова также развернулась в этом направлении, подвижная танковая группа устремилась вперед.
Штурмуем УРы Восточной Маньчжурии
Пока наши главные силы, громя 5-ю японскую армию под Мулином, Линькоу и другими городами, прорывались к Муданьцзяну, на правом фланге 1-й Краснознаменной армии, в Мишаньском укрепленном районе, тоже шли бои. Правда, гораздо меньшие по масштабам и по численности занятых в них войск, но показательные с разных точек зрения.
Против Мишаньского УРа японцев, а точней сказать, против его пяти узлов сопротивления (УС){93} с нашей стороны был выставлен заслон из восьми батальонов: трех стрелковых, трех пулеметных и двух артиллерийско-пулеметных. Их общий фронт протянулся на 100 км. На батальон в 500–600 человек приходился участок в 15–16 км. Это очень слабое насыщение войсками даже для обороны. Но самое интересное было в том, что эти малые силы в первый же день перешли в наступление и в короткий срок, за два-три дня, прорвали оборону УРа на всю ее глубину на нескольких направлениях сразу.