Я уже говорил о тяжелом положении, в которое попала армия, когда плыла по Волге шуга.

Немцы наблюдали за ходом шуги. Если они замечали где-нибудь заторы льда, которые могли остановиться, сковаться морозом, немедленно открывали огонь из шестиствольных минометов, разбивали лед в этих заторах, и шуга продолжала идти, изолируя нас от баз снабжения.

Казалось, нет выхода из этого положения. Но это было не так.

Когда шла мелкая шуга, с трудом, преодолевая опасность, к нам, сталинградцам, из района Ахтубы и пристани Тумак пробивались пароходы «Абхазец», «Пугачев», «Спартак», «Панфилов» и бронекатера №№ 11, 12, 13, 61 и 63. Когда усилилась плотность льда, пароходы прекратили движение. Основную нагрузку взяли на себя бронекатера.

Были жертвы? Да, были, и большие, но это не останавливало моряков-героев. Вот передо мной воспоминание бывшего командира дивизиона бронекатеров Сорокина Михаила Ефимовича, который сейчас работает штурманом РСТ «Углич» Магаданского межколхозного объединения морского рыболовства. За участие в битве на Волге он был награжден боевыми орденами Красного Знамени, Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «За оборону Сталинграда».

В ту суровую осень 1942 года мужественным морякам флотилии отовсюду грозила беда: по крохотным и беззащитным суденышкам вела прицельный огонь артиллерия противника, на них пикировали фашистские стервятники, смертельную опасность несли плавучие мины. Сорокин М. Е., командуя группой бронекатеров в тяжелых условиях льдообразования на Волге под огнем противника, во второй половине ноября 1942 года четыре раза прорывался к правому берегу Волги, в Сталинград, подвозя боеприпасы, пополнение, и вывозил раненых.

Сорокин вспоминает, как он своими бронекатерами переправлял в ночь на 15 сентября 13-ю гвардейскую дивизию Родимцева в Сталинград: «Каждую ночь бронекатера перевозили сотни раненых, сотни тонн грузов. Иногда и нам приходилось бить немцев артиллерией. На бронекатере № 13 была установлена реактивная система, как ее любя называли «катюша». Она скрытно подходила к определенной точке берега и давала смертельный залп по фашистами.

В октябре, когда противник захватил Тракторный завод и вышел к Волге, три стрелковые бригады — 115-я, 124-я и 143-я и часть сил 112-й стрелковой дивизии были отрезаны от главных сил армии. Им нужно было оказать срочную помощь — подвезти боеприпасы и вывезти раненых. Эта задача была возложена на отряд бронекатеров.

Сорокин пишет: «Несмотря на шугу, которая шла по Волге, бронекатера прорвались в район Рынок и Спартановка, где находились отрезанные от армии войска, доставили боеприпасы. Прорыв был очень тяжелый, так как немцы вели по бронекатерам сильный огонь из всех видов оружия. Взяв на борт раненых, бронекатера легли на обратный курс, и в это время из засады по ним открыли огонь немецкие танки. Один танк мы подбили, и в этот момент в рубку бронекатера, на котором находился старший лейтенант Б. Житомирский, попал снаряд. Осколком он был тяжело ранен в ноги, а старшина 1-й статьи Емелин, стоявший за штурвалом, был убит. Бронекатер шел неуправляемый. Превозмогая боль, Борис Житомирский поднялся и, буквально истекая кровью, довел бронекатер до переправы.

При одном из таких рейсов на правый берег в район Тракторного завода шел я на катере под командованием Василия Коротенко. Ночь была очень темной, шел дождь со снегом. Пушки и пулеметы были в боевой готовности. Шли на малом ходу. Первым к берегу подошел наш катер. Два краснофлотца, вооруженные автоматами и гранатами, выпрыгнули на берег для выяснения обстановки, главное, к своим ли подошли. Через несколько минут раздался окрик: «Спускайте трап, свои». Вижу, наши краснофлотцы и несколько бойцов кого-то несут. Вначале подумал, что несут раненого. Первым на трап вбежал краснофлотец Иванов, который доложил мне: «Товарищ командир, принимайте подарок, фрица притащили…» Даю команду — в кубрик его, двух человек с автоматами для его охраны.

Тем временем матросы и солдаты быстро выгрузили боеприпасы и погрузили раненых, развернулись и полным ходом пошли на переправу. Противник нас не обстреливал. Спустился я в кубрик, и мне рассказали, как взяли «языка» в звании унтера.

Ночью, как правило, наши и немцы раздавали горячую пищу. Противник был рядом. У немцев с продовольствием было туго, но для поддержания боевого духа шнапс давали им в изрядном количестве. Перехватив лишнее, «лихой» унтер-офицер, возможно по запаху, как на приманку, приперся на нашу кухню. Ночь темная, как и где он прошел — никто не знал. Подойдя к нашему повару, подавая котелок, он что-то сказал по-немецки. Повар, видя перед собой немца, не растерялся, пустил в ход свое «подручное» оружие — черпаком с варевом ударил немца по голове.

Фриц явно был обескуражен: пошел за едой, а попал в плен. Он весь дрожал и, видя ленточки на бескозырках краснофлотцев, понял, что попал в руки «черных комиссаров», или «черной смерти», как наших моряков величала немецкая пропаганда ведомства доктора Геббельса».

О подвигах наших моряков на Волге можно писать много и долго. Эта флотилия под командованием таких командиров, как контр-адмиралы Д. Д. Рогачев, С. М. Воробьев, таких офицеров, как М. Е. Сорокин, творила невозможное.

Сколько раз боевые суда этой флотилии огнем своих орудий закрывали бреши на фронте, где противник мог пройти или просочиться к Волге меж поредевших наших боевых порядков. Орудия канлодок «Усыкин», «Чапаев», «Щорс», «Киров», «Руднев» выбросили тысячи снарядов на головы захватчиков.

Для летчиков фронт начинался там, где они базировались. Противник беспрерывно наносил удары по нашим аэродромам, пытался перехватить наши самолеты в воздухе, когда они только выходили на задания. Воздушные бои шли над аэродромами, воздушные бои шли на путях подлета к Сталинграду и над Сталинградом. Днем и ночью летчики находились в бою. Днем они отражали налеты врага на свои базы, ночью помогали нам, перебрасывая боеприпасы, нанося бомбовые удары по позициям противника.

После войны я получил немало писем от летчиков, взаимодействовавших с 62-й армией. Привожу здесь одно из писем.

«Стоял октябрь 1942 года. Беспримерные, беспрерывные, ожесточенные бои сотрясали землю и воздух. Не только днем, но и каждую ночь от захода солнца до наступления рассвета, беспрерывно летали наши самолеты и сбрасывали свой смертоносный груз на головы захватчиков. Бомбить приходилось отдельные кварталы, отдельные улицы, отдельные дома, где засели немцы, где находились их штабы. Наземные войска вели ближний бой. Маленькая ошибка со стороны нашего экипажа, и бомбы могут ударить по своим войскам.

На земле был ад. Грохот разрывов не смолкал ни днем, ни ночью. Ночное небо над Сталинградом кишело самолетами нашими и противника. В воздухе медленно горели, освещая все вокруг, осветительные бомбы. В конусах освещенного пространства неслись в разных направлениях и на разных скоростях разные самолеты. Сколько раз приходилось летчикам бросать свои самолеты в сторону мимо проносящихся во тьме дрожащих выхлопов пламени из патрубков моторов невидимых самолетов. Были случаи столкновения.

Огромные нефтебаки на берегу Волги, подожженные авиацией противника, изрыгали в небо столбы пламени и дыма высотой более тысячи метров. Трудно было дышать. Самолеты подбрасывало восходящими потоками.

В одну из темных ноябрьских ночей наши У-2 перебазировались в район Средней Ахтубы, на спешно оборудованный аэродром. Приземлившись, мы осторожно рулили на призывно помигивающие электрические фонарики. Нас поразила необычайная обстановка. К самолетам подъезжали автомашины с высокими бортами, с накрытыми брезентами кузовами. С них сгружали не бомбы, а что-то длинное и громоздкое. Техники с большим трудом подвешивали их на бомбодержатели.

Наконец разобрались. В мешки, около двух метров длиной, около метра в диаметре, упаковывались мины, снаряды, патроны, продовольствие и т. п. Эти мешки, подвешенные на бомбодержатели, нужно было сбросить нашим войскам в Сталинград. Других средств подвоза в это время в городе не было. Самолеты У-2 таким образом превращались в транспортные машины, в воздушных извозчиков. Два мешка, в каждом около 100 килограммов. Вес груза небольшой, но его габариты, форма груза не внушали доверия. Развернет мешок в воздухе, на взлете, самолет камнем пойдет вниз. Все аэродинамические свойства самолета терялись.