Участники симпозиума, на котором был прочитан доклад, проявили значительный интерес к книгоиздательской деятельности Советского Союза и отметили важнейшую роль СССР в современном книгоиздании. На симпозиуме также была признана весьма успешной реализация программ пропаганды книги и чтения за рубежом, разработанных специалистами из Великобритании. (Фонд 84 английских библиотек, расположенных в различных странах мира, составляет 1 млн 700 тыс. единиц хранения, т. е. в два раза больше, чем в американских библиотеках, находящихся за пределами США.)

Автор статьи в журнале Дж. Й. Коул отмечает определенные трудности частного сектора в реализации программ пропаганды американской книги за рубежом. Эти трудности во многом являются следствием государственной экономической политики Соединенных Штатов. Среди факторов, препятствующих выполнению программы бесплатного распространения американской книжной продукции в развивающихся странах, экспертами названы: величина американской экспортной пошлины, делающая более приемлемым для издателей уничтожение книг, чем передачу их в дар библиотекам, нехватка государственных и частных средств на транспортировку книг, опасения некоторых издателей, что практика бесплатного распространения книг вызовет падение спроса на книжном рынке, недостаток эффективных методов отбора литературы для бесплатного распространения.

В целом же автор считает, что главной причиной создавшегося положения является ослабление внимания американского правительства и американских книгоиздателей к пропаганде, изданию и распространению американских книг за рубежом. Подтверждением этому может служить высказывание заведующего отделом культурных центров и ресурсов ЮСИА Г. Брауна о том, что программы по пропаганде книг и чтения представляют собой один из наиболее вероятных объектов сокращения государственных ассигнований. Возможность преодоления финансовых трудностей он видит лишь в частных пожертвованиях, так как, по его мнению, нужды культуры и образования не являются вопросами первостепенной важности для нынешнего правительства США.

В. Симонов

Охранник отбирает у меня папку для бумаг. Обшаривает взглядом с ног до головы, очевидно, в поисках емких карманов, где я мог бы унести ценный экспонат.

Таковых не обнаружено, и меня впускают в зал. Первое, на что натыкаюсь, — это портативный компьютер. На зеленоватом экране мерно, в ритм капель воды, которые камень точат, вспыхивают имена: Чарлз Дарвин, Теодор Драйзер, Уильям Фолкнер, Джозеф Хеллер…

Над каждым именем загорается надпись: «Подвергнут цензуре».

Где подвергнут? Кем? По какой причине? Не в курсе умный компьютер. Капли точат некое абстрактное зло почти вне времени и уж точно вне пространства.

Я в Нью-Йоркской публичной библиотеке. На выставке, угрюмо озаглавленной: «Цензура: пятьсот лет конфликта». Как поясняет проспект, имеется в виду «нескончаемая борьба между свободой выражения и угрозой угнетения» в применении к печатному слову.

Дерзко задумано! И главное, у кого обнаружилась такая тяга к защите общества! Деньги на организацию выставки дали нефтяной гигант «Эксон корпорейшн», некий «Фонд Дж. М. Каплана», журнальный концерн «Тайм инкорпорейтед» и прочие частные филантропы. В другой раз не скажешь, что будто капитал волнует лишь умножение прибыли.

Разумеется, если общество устраивает столь деликатную выставку, то уже сам факт свидетельствует о нравственном здоровье этого общества и его относительной непричастности к порицаемому явлению. Договорились? На выставке я обогатил себя несколько разрозненными, но любопытными сведениями.

В 1977 году в Англии жертвой цензуры стала гравюрка неизвестного художника. Вот она на стене под стеклом: кобыла взбрыкнула, и наездник летит в комической позе наземь. Подпись: «Лошадь Америка, сбрасывающая своего хозяина». Да-а… Надеюсь, организаторам выставки не влетит, если какой-нибудь вашингтонский чин усмотрит в экспонате предвыборную агитку демократов?

Где-то перед выходом на улицу экспозиция второпях касается положения в Соединенных Штатах. Ну что ж, немножко погрешили цензурой и американцы. Были отдельные эксцессы в историческом плане. Вот, скажем, отец нации Томас Джефферсон сочинил первый вариант Декларации независимости, а из него кто-то вырубил фразу о женщинах и рабах. Вот и обошли эти категории граждан равенством и свободой, что, впрочем, никак не умаляет ценности исторического документа.

Зато позднее цензура в Америке стала вымирающей особью, на манер китайской панды. Помнится, кто-то похитил пару абзацев в «Хижине дяди Тома» Бичер-Стоу, слегка пощипал твеновские «Приключения Гекльберри Финна» — и все. Вентиль хлещущего потока идей с тех пор не закручивали.

Более того, экспозиция намекает: одной голой цензурой типичного американца теперь не возьмешь. «Мы стали обществом, где чтение превратилось в необычный вид деятельности в отличие от обычных», — напоминает один из стендов. Обычный вид деятельности — это, скажем, просмотр телепередач. Так зачем кромсать книжки, если их все равно мало кто читает!

Тут маршрут выставки вытолкнул меня на улицу. Я вышел и вошел снова. Мне чего-то недоставало. Где «гвоздь» экспозиции? Где самый главный зал?

Разыгравшееся воображение в деталях рисовало мне его содержимое. В одном углу горой до потолка — те 600 названий книг, которые вышвырнуты сегодня с полок публичных библиотек США, изгнаны из школ, занесены в «черные списки» издательств.

«Убить пересмешника» Харпер Ли соседствует с «Дневником Анны Франк», «Венецианский купец» Шекспира с «Суровым испытанием» Артура Миллера.

Разные книги — разные обвинения. В одной слишком много жестокости, хотя речь идет о войне. Другая якобы аморальна — герой дважды воскликнул «черт возьми».

Нет маски, какую бы не напялило на себя чудовище здешней политической цензуры. Фред Хечингер, один из исследователей литературной инквизиции в Америке 1980-х годов, так объясняет ее нынешний разгул: «Это происходит потому, что хорошие книги часто заставляют читателя задуматься о нерешенных проблемах».

В отдельной витрине — «Приключения Робин Гуда». Подпись: «Опасный диссидент из Ноттингема. Призывает к перераспределению доходов».

И рядом — недавний доклад «Американского союза в защиту гражданских свобод», который обвиняет администрацию Рейгана в «беспрецедентной враждебности к свободе слова» и в создании «мощной системы цензуры внутри федерального правительства».

Где этот зал?

Охранник вернул мне папку и сказал, что о таком зале он не слыхал.

Возможно, в этом и состоит вся прелесть выставки в Нью-Йоркской публичной библиотеке. Сама тема цензуры — под цензурой.

Е. А. Зачевский

В Бонне после прихода к власти правительства христианских демократов вновь запахло «свежей краской, всеобщим обновлением и реставрацией». Эти слова Вольфганга Кёппена, выдающегося современного западногерманского писателя-антифашиста, относящиеся к первым годам существования Федеративной Республики, в значительной степени остаются верными и для нынешней ситуации в ФРГ. Призывы к «духовно-моральному обновлению» социально-политического климата в стране настойчиво раздаются сегодня в речах лидеров ХДС, которые любят называть себя «политическими внуками» Аденауэра.

Призывы эти были услышаны, и снова зазвучали «шлягеры» времен «холодной войны» о пересмотре восточных границ, о «сильной руке», о происках Москвы.

Со старыми «песнями» пришли и старые обиды, вспомнили и о старых врагах. В числе первых, на кого обратили внимание новоявленные «внуки» Аденауэра, был Вольфганг Кёппен, творчество которого вновь стало предметом отнюдь не литературной дискуссии, развернувшейся на страницах влиятельного журнала «Шпигель» и крупнейшей в Европе еженедельной газеты «Цайт».