— Топить я, конечно, тебя не буду, — сказало существо, некогда бывшее крысой, — не для того мне так повезло тебя встретить. С тем же успехом кто-нибудь из человеков мог бы подтереться чеком на миллион долларов. Нет, я просто немножко налью воды, и ты в ней поплаваешь. На своем пластиковом корабле. Если будешь плохо себя вести, я имею в виду!

Последнюю фразу он произнес с подчеркнутой суровостью в голосе и погрозив пальцем. После чего вышел из ванной комнаты и закрыл ее на шпингалет.

Потом зашел на кухню и поужинал. А где-то через час с небольшим пожаловал Умник.

— Заранее прошу извинить, что припозднился, — сказал он, переступая порог, а затем, вслед за Длинным проходя на кухню, — лекций сегодня было… ох, как много. Да еще студенты… гаденыши. Чуют, что сессия близко. Зашевелились!

В соответствии со своим прозвищем и пристрастиями, это прозвище породившими, Умник преподавал в университете. Причем в ранге профессора. И потому рабочий день у него был ненормированный.

— А потом еще сделать кое-что потребовалось… кое-что взять. В том числе для тебя.

Конечно, Умник и Длинный не были друзьями. У крыс вообще-то отсутствовало понятие дружбы. Либо ты сам за себя, либо ты в стае, и никак иначе. Причем и в последнем случае рассчитывать приходилось прежде всего на собственные силы. А если их недостаточно, стае такая особь не нужна. Или нужна, но в качестве пищи.

Единственное, что объединяло этих двоих — общий интерес. Желание вернуть на Землю крысиное владычество. Умнику тоже оказалось не по душе существование в человечьем обличии. Время от времени он не прочь был пожаловаться, то на тяжелую однообразную работу, то на тупых, но наглых студентов-халявщиков, то на тощую зарплату, этих его мытарств явно не окупавшую.

Зато сплоченные общей целью, верные ей, Умник и Длинный напоминали ту же стаю, только малочисленную. Были заинтересованы один в другом, а потому ни Умнику, ни Длинному и в голову бы не пришло обмануть напарника или как-то ему навредить. Или позволить, чтобы партнеру навредил кто-то третий.

А еще они обращались один к другому на «ты». Правда, только потому, что не видели смысла в придуманном постылыми человеками расшаркивании.

На кухне Умник поставил на табуретку портфель из кожзаменителя, с которым пришел к Длинному и с которым обычно ходил на работу. Достал из портфеля нечто, завернутое в мятую бумагу, прежде использовавшуюся для распечатки — судя по покрывавшим ее надписям. Положил на стол и развернул.

— Что это? — не понял Длинный, зачарованно разглядывая металлическую вещицу, формой напоминающую не то нож, не то маленький меч.

Металл, кстати, железом не был точно — судя по отсутствию ржавчины. Возможно, медь или алюминий, про себя заключил Длинный. Цветмет, одним словом.

Но и без ржавчины было заметно, что вещица древняя, как экскременты мамонта. Клинок потемнел и успел немного погнуться, кое-где его покрывал голубоватый налет, оставшийся после удаления пятен коррозии. А непонятные письмена, испещрявшие его, даром, что были выбиты, а не нарисованы, частично сгладились, став едва заметными.

— Карасукский бронзовый ритуальный кинжал, — представил Умник это древнее изделие, — ориентировочно второе тысячелетие до нашей эры. Позаимствовал у одного приятеля с кафедры археологии.

— И зачем?.. — не понял Длинный, но Умник бесцеремонно перебил его. Вернее, словно не услышал вопроса.

— Но что мне больше всего в нем понравилось, — сказал он, спича своего и не думая прерывать, и было видно, что много и вдохновенно говорить ему не впервой, — так это название. Точнее, имя… такой замечательной штуке, как живому существу, потребно имя. А оно у кинжала переводится как «Зуб крысы» или «Крысиный зуб».

— А-а-а, понятно, — брякнул Длинный, однако снова был проигнорирован витийствующим напарником.

— Символично, правда? Рогатая праматерь-Крыса получит человеческую душу, когда тело будет сражено «Крысиным зубом», в руке того, кого направляет душа опять-таки крысы. Уж если это не сработает, тогда я просто не представляю, что может нам помочь.

— Класс! — так, в противовес партнеру, немногословно прокомментировал его слова Длинный. — Не зря тебя Умником прозвали. А теперь…

И он протянул было руку к кинжалу. Но натолкнулся на мгновенно накрывшую его ладонь Умника.

— Подожди, — проговорил тот строго, — помимо инструмента, для жертвоприношения нужно выбрать подходящее время.

— Пятница, тринадцатое? — хмыкнул Длинный.

— Как раз это чушь, — отрезал Умник, — и пятница перестает быть пятницей, если исчислять время не семидневными порциями, а скажем, десятидневными. И тринадцатое число не будет тринадцатым по другому календарю. Хоть юлианскому, хоть лунному. И даже красивые номера годов, вроде двухтысячного или две тысячи двенадцатого не являются такими по другому летоисчислению. Но вот что важно учесть, так это фазу луны, например. Когда лучше? В полнолуние, когда у всего живого повышенный аппетит, а значит, и дух Рогатой праматери-Крысы дарованную ей душу примет с особенной охотой? Или, наоборот, в новолуние — когда темнее всего? Символично же, раз мы собираемся погасить Мировой Свет! А время? В полночь лучше или на рассвете… чтобы оный так и не наступил? Ну а как насчет времен года и положения солнца? Равноденствие, солнцестояние… это имеет значение? Придется и с людьми знающими в университете потолковать. И самому немало книг переворошить. Так что торопиться не стоит.

Длинный кивнул, по крайней мере с последним утверждением не споря. Сам считал, что спешить некуда.

— Я тоже мог бы помочь, — осторожно предложил он, — погуглить…

Ответом Длинному стал профессорский взгляд, полный искреннего дистиллированного презрения. Ты бы еще к старухам на скамейке обратился с таким вопросом, словно говорил он.

— Лучше покажи, кого в дар приготовил, — попросил Умник, — и где, кстати, ты держишь этого несчастного?

— Э-э-э… в ванной, — отвечал Длинный, выходя в прихожую. Умник последовал за ним.

— Живым не дамся! — донеслось из-за двери ванной комнаты, когда Воропаев услышал приближающиеся шаги. — Так и знайте. Эй вы, там!..

— Кот?! — с возмущением воскликнул Умник, глядя на напарника вытаращенными как у рыбы, глазами из-под очков, сходство только усиливавших. — Ты притащил кота? Ты решил предложить Рогатой праматери-Крысе…

— Тише-тише-тише, — осторожно и вполголоса проговорил Длинный, прикладывая к губам палец, — ты ведь тоже понимаешь его речь? Так вот, это не обычный кот. Раньше он был человеком, подобно тому, как мы — крысами… Серым Народом. Более того, он был не абы каким, а именно тем человеком, которого я… заменил. В чьей квартире теперь живу, на чьей машине езжу, и на чью работу хожу. Тоже символично, согласись.

Внезапно в квартиру позвонили.

После не слишком удачной поездки в Оводы Мартин заехал домой. Где сперва переоделся — сменил предназначенные для прогулки рубашку и джинсы на лучший деловой костюм. А затем снова отправился на выход. Прихватив с собой Бурбона, успевшего к тому времени и вылакать из блюдечка почти все молоко, налитое заботливой Гулей, и даже с голодухи изменить себе — подкрепиться покрошенной сосиской. Раз уж ничего другого у Гули не нашлось.

Необходимость забрать котенка Мятликов объяснил жене тем, что нашел-де вроде хозяев. Но нужно показать его им живьем. Для чего самому Мартину при этом наряжаться, он не сказал, да и Гуля вслух не спросила. Хотя судя по недоуменному выражению, вопрос этот интересовал ее тоже.

Глядя в прекрасные и невеселые глаза, смотревшие на его сборы, Мартин внутренне корил себя за скрытность и необходимость врать. Но что делать?

Истинная причина, заставившая Мятликова выйти из квартиры именно в компании с Бурбоном заключалась в необходимости… поговорить с ним. Показать снимки страниц с досье Воропаева и Кружанского, дабы котенок распознал в одном из них похитителя кота, бывшего когда-то человеком.

Не заниматься же этим на глазах у Гули. Она и так обеспокоена странным увлечением мужа. И если, вдобавок, он начнет при ней разговаривать с животным… хорошо, если дражайшая супруга просто даст ему контакты знакомого врача. Ну а если испугается всерьез? И на развод подаст?

Не хотелось Мартину и чтобы его беседу с котенком увидел даже случайный прохожий. Поэтому опрос своего единственного (вдобавок, четвероногого) свидетеля он провел в машине. Скрытый от посторонних глаз тонированными стеклами и темнотой наступающей ночи.

Искомого злодея Бурбон узнал в фотографии из первого же досье — на Алексея Воропаева. «Это он!» — воскликнул котенок, едва увидев снимок страницы на экране смартфона Мартина, а главное, фотографию к досье. И Мятликов, глянув в указанный на странице адрес, завел мотор и взял курс в тот район.

— Этот кот, кстати, тебе кто? — спросил он Бурбона по дороге. — Папа? Старший брат?

— Нет, — отвечал котенок, — просто добрый кот… хоть и бродячий. Помог мне. Вот и я не могу его в беде оставить.

— Что ж, если мир не без добрых людей, то и не без добрых котов, — философски изрек Мартин.

Теперь самое время пояснить, для чего ему понадобился деловой костюм. Не будучи дураком, Мартин понимал: чтобы вызволить четвероного пленника, мало приехать по нужному адресу. Надо каким-то способом попасть в квартиру этого Воропаева. И, как он рассудил, сделать это у него будет больше шансов, если прикинуться не просто очередным «мимокрокодилом» — частным лицом, но сотрудником какой-нибудь фирмы. Солидной фирмы, внушающей доверие. А что за сотрудник солидной фирмы без костюма с галстуком — своего рода униформы корпоративного мира?

Разумеется, не могло быть и речи, чтобы даже упомянуть ту фирму, в которой на самом деле работал Мартин. Кем же на самом деле представляться… прежде чем решить этот вопрос, стоило определиться, на что именно ловить адепта Рогатой Крысы в его человеческой ипостаси. На что он клюнет. И здесь неплохой подсказкой служило само место обитания Алексея Воропаева.