Нетрудно понять восхищение и радость армянского населения, освобожденного русскими войсками от тяжелого многовекового ига. «…Рассказывают, — писал очевидец событий этих лет, — что еще издавна умирающие отцы завещали детям радостным звоном колоколов дать им в могиле весть, когда взойдет для армян солнце счастья, когда русские освободят их от тягостного ига и соберут бедствующих, рассеянных сынов Армении». И Пушкин в своем «Путешествии в Арзрум» отмечает, как различно реагировали армяне и турки на вступление русских войск в Арзрум: «Турки с плоских кровель своих угрюмо смотрели на нас, армяне шумно толпились в тесных улицах».

Армянский народ приветствовал русскую армию как свою освободительницу. Так воспринимал события этих лет и армянский писатель Хачатур Абовян⁴. В восторженных строках романа «Раны Армении» он писал: «Да будет благословен тот час, когда благодетельная нога русского вступила в светлую страну армянскую и изгнала проклятое, злое дыхание кызилбашей[2] из нашей земли. Пока в устах наших есть дыхание, нам должно денно и нощно памятовать о днях, нами пережитых…»

После победы над Персией к России, по Туркманчайскому договору 1828 года, перешли ханства Эриванское и Нахичеванское, а также Ордубатская область. В результате войны с Турцией, последовавшей после персидской войны, по Адрианопольскому договору, подписанному 1 сентября 1829 года, Россия приобрела Ахалцыхский пашалык. В освобожденных русскими войсками областях находилось многочисленное армянское население. Однако страна была разорена и опустошена. После войны в Россию переселилось более полумиллиона армян.

Освобождение русскими войсками Восточной Армении от турецко-персидского ига в жизни армянского народа явилось фактом исключительного значения. В результате событий конца 1820-х годов была обеспечена прежде всего безопасность народа и создались условия для приобщения армянского народа к величайшим достижениям русской культуры.

Судьба армянского населения, оставшегося в Турции, сложилась весьма трагически: значительная его часть была истреблена, часть же разбрелась по всему свету. В Персии армяне влачили полуголодное, нищенское существование. История показала справедливость замечания Энгельса, высказанного в письме к Марксу, о том, что «Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку».

В дни Арзрумского похода русской армии Армению посетили А. С. Грибоедов, Д. В. Давыдов и А. С. Пушкин. Они восхищались древней страной, ее суровыми ландшафтами, ее мужественным и многотерпеливым народом.

А. С. Грибоедов первый из русских писателей посетил Армению в феврале 1819 года, когда страна еще находилась под персидским владычеством. Три дня гостил он в «армянской столице», отведал «янтарный гроздный сок, нектар Эривани и пурпурное кахетинское». При въезде в Эривань Грибоедов увидел лишь толпу жителей «армянской столицы», когда страж «в высокой шапке, в желтом чекмене, в синем кафтане, с висячими на спине рукавами, длинным шестом своим указывал путь и бил без милосердия всякого, кто ему под руку попадался».

Спустя семь лет Грибоедов снова приехал в Армению, но теперь при иных обстоятельствах, в дни русско-персидской войны. Он двигался со штабом русской армии. При въезде Грибоедова в Эривань у моста через Зангу русского писателя приветствовало местное население.

Грибоедов побывал в том горном краю, где спустя несколько десятилетий родился Ованес Туманян. Он бродил по Лорийскому ущелью, спустился в овраг «каменистый и крутобрегий», где река Дэвбет протекает «с шумом, с ревом и с пеной». Он восхищался красотой природы и архитектурой древних мостов.

В записках Грибоедова, как и в путевом дневнике 1818–1819 года, впечатления от природы заняли господствующее место. Эти впечатления, несмотря на свою краткость и лаконичность, не лишены самостоятельного интереса.

«С пригорки вид на обширную и прелестную долину Аракса».

«Арарат безоблачный возвышается до синевы во всей красе».

«Прелестное селение Аштарак, — мост в три яруса на трех арках, под ним река Абарень дробится о Камни…»

«Поэтический вечер в галлерее Эчмиадзинской;[3] В окна светит луна; архиерей как тень бродит…»

«Яркая зелень у подошвы вечных снегов Арарата».

«Еду вдоль Аракса открывать неприятеля, но открываю родники пречудесные».

«Прекрасная деревня над Араксом… Тучи и дождь, потом луна всходит…»

Большой поэт чувствуется и в этих кратких записях, черновых набросках, сделанных в пути. В них запечатлена сама Армения, древняя горная страна, ее неповторимые ландшафты.

Грибоедов любовался видом на Безобдальский перевал, он раскинул шатер над водами и слушал «приятное журчание» родников. По боковой тропинке он поднялся «до самого верха, где ветер порывистый». Это было в начале июня 1827 года, а через год с лишним он снова оказался на Безобдале в дни русско-турецкой войны. На этот раз «на самой крутизне Безобдала» была «сильнейшая гроза», которая задержала путников на всю ночь и они «промокли до костей». Не прошло и года, как Пушкин, проезжая через Безобдальский перевал, у крепости Гергеры встретился с телом убитого Грибоедова.

Вместе с Грибоедовым приехал на Кавказ Денис Давыдов. Когда началась война с Персией, поэт-партизан был в отставке, в чине генерал-майора. Но вновь зашумели «знамена бранной чести», и не утерпело беспокойное сердце поэта-воина. Простившись с семьей, он спешит на Кавказ.

Впечатления от Армении оставили след и в его поэтическом творчестве. Он посвятил несколько строк описанию природы древней страны:

По пути в Арзрум посетил Армению и величайший русский поэт А. С. Пушкин. В его путевом дневнике мелькают отдельные лица, описываются дорожные встречи. Он увидел Араке, «быстро текущий в каменистых берегах своих», бедное армянское селение, которое оставило издали впечатление «груды камней», «нескольких женщин в пестрых лохмотьях», сидящих «на плоской кровле подземной сакли», они угостили Пушкина сыром и молоком. На берегах Аракса «селения были пусты. Окрестная сторона печальна».

В путевых записках Пушкина богатство и красота древнего края нашли высокое поэтическое воспроизведение. «Мне представились новые горы, новый горизонт; подо мною расстилались злачные, зеленые нивы. Я взглянул еще раз на опаленную Грузию и стал спускаться по отлогому склонению горы к свежим равнинам Армении… Я ехал посреди плодоносных нив и цветущих лугов. Жатва струилась, ожидая серпа. Я любовался прекрасной землею, коей плодородие вошло на востоке в пословицу…»

Вслед за общей картиной незнакомой страны в записках Пушкина даны зарисовки армянского нагорья, своеобразие и контрасты его природы. Утром Пушкин любовался ясным небом и зелеными полями, а к вечеру над громадами гор сгущались черные тучи. «Дождь стал накрапывать и шел все крупнее и чаще… ночь была темная..» Пушкин побывал и на высотах Соган-лу. Там уже другой пейзаж. «Природа около нас была угрюма. Воздух был холоден, горы покрыты печальными соснами. Снег лежал в оврагах…»

Наутро вновь светило солнце. Пушкин любовался сияющими в утренних лучах горными вершинами.

Такой предстала природа Армении перед глазами поэта, то цветущая, радостная, вся сияющая, то суровая, печальная, угрюмая.

Возвращаясь на родину, приветствуя широкие поля России и Тихий Дон, Пушкин еще раз вспомнил далекую Армению: