Я чувствовал едва заметное благоговение Телемахона, нерешительное изумление Леора и знал, что будь остальные в силах читать в моем разуме, как я читал в их, мое собственное удивление было бы столь же явным.

Мне еще никогда прежде не доводилось видеть зала, подобного этому. Абаддон привел нас туда после встречи в коридоре, явно не впечатленный обещанным Леором похищением.

К одной из стен были прикованы кости колоссального змееподобного существа, по которым было видно, что размеров зверя хватило бы, чтобы проглотить «Лендрейдер», не пережевывая. Самые короткие из клыков увенчанного тремя рогами черепа были длиной с цепной меч, а наиболее длинные — с дредноут. На внешнем изгибе каждого из зубов виднелись своего рода ложбинки, выдолбленные в кости. Бороздки, позволяющие крови стекать при укусе и не дающие клыкам застрять в теле добычи. Мне не хотелось знать, на кого же мог охотиться подобный зверь, что ему требовалось пускать противнику кровь, а не пожирать целиком.

Несколько передних клыков черепа были раздроблены, неровно переломившись от ударов тупым предметом.

— Я повстречался с ним на Скориваэле, — пояснил Абаддон, заметив мой интерес. — Они живут на дне самого крупного из океанов, в ульях из ядовитых кораллов.

— А сломанные клыки? — поинтересовался я, все еще не отрывая взгляда от существа.

— Я их сломал силовым кулаком, — сказал он. — Оно пыталось меня съесть.

Он шагал по залу, ни к чему не прикасаясь, и мы вели себя так же. В этом бардаке понятие порядка становилось чем-то мифическим. На цепях с мясницкими крючьями висели разлагающиеся трупы такого количества биологических видов, что я не смог их быстро пересчитать. Целые скелеты и их части были прикованы к стенам или же свалены грудами среди хаоса. Целые ящики были заполнены свитками пергамента, а сотни информационных планшетов мигали, приходя в подпитываемое батареями сознание и теряя его. Гремели и гудели десятки выполняющих свои функции машин — на полу, на стенах, на потолке.

По всей палубе были хаотично разбросаны детали аппаратуры и оружие. Тут и там без хотя бы подобия организованности лежали трофейные доспехи. В беспорядке снятых частей виднелись цвета всех Легионов, включая дюжину кобальтово-синих, принадлежащих Тысяче Сынов. Орудия сотен культур и эпох либо хранились внутри мерцающих стазисных полей на мраморных плинтах, либо оставались ржаветь и корродировать на полу.

Я подобрал золотую алебарду имперского кустодия и повертел ее в руках.

— Она генетически привязана к воину, который ею когда-то владел, — сказал Абаддон, — но если хочешь, я могу ее для тебя активировать.

Я бросил оружие обратно на палубу, все еще пребывая в замешательстве от увиденного. Казалось, будто по военному музею прошелся шторм. Сокровища из паломничества Абаддона по всему Оку… Целое состояние реликвий и культурных ценностей, а также масса металлолома и мусора, которые не имели никакой очевидной значимости.

Абаддон с неожиданной учтивостью указал одной из своих неодинаковых перчаток вверх. Высоко, очень высоко над нами трещали сотни генераторов, прикрученных к готическому сводчатому потолку.

— Узнаешь?

Я не узнавал. Поначалу. Комната слишком подавляла. Большая часть стен состояла из кости, изменившись вместе с остальным кораблем, однако костяная конструкция пребывала в искусственно созданной синергии с балками из побуревшего железа и черной стали. Они поддерживали и усиливали сводчатую костную структуру, создавая основу для крепления к полу, потолку и стенам зала новых машин.

Я видел турбинные реакторы, теплообменники, даже нечто похожее на плазменную чашу — хотя она была слишком маленькой для настоящего генератора с плазменным питанием. Три сооружения вдоль одной из стен явно представляли собой пыточные стойки, оснащенные оковами и невральными иглами. Казалось, что машинерия не обладает единством формы и назначения — она была подобрана настолько эклектично, что это представлялось случайным выбором.

Все было соединено связанными кабелями и пронизано серыми кристаллами. Каждая из машин управляла группой устройств меньшего размера, когитаторов, мониторов и генераторов. Всю левую стену занимали хирургические столы и настенные сервиторы, оснащенные инструментами для бионической аугментации и необходимой микрохирургии, которая всегда ей сопутствует.

Я посмотрел на все, на помещение в целом, на расстановку сгруппированных машин. В особенности я следил за линиями силовых кабелей, идущими между ними. Те складывались в фигуры. Знакомые фигуры.

Каждая из машин занимала место звезды. При общем рассмотрении они оказывались… созвездиями.

Скорпиос Вененум, отравитель. Фералео, великий зверь. Джейма и Инайя, Служанки Императора. А вот Саджиттар Охотник и его облаченная в юбку супруга Ориенна Охотница. Я мог только догадываться, какой астральный эффект дало бы расположение машин при их использовании в психическом ритуале. Абаддон создал многообразную связь энергий.

— Это ночное небо, — произнес я. — Звезды с поверхности Терры.

Если судить по легкой улыбке, мой ответ доставил ему удовольствие. И все же он не стал объяснять дальше.

— Желаете выпить?

Кем был этот обезоруживающе скромный паломник? Куда делся холерик-владыка битвы, который командовал воинской элитой Легиона, пользовавшегося наибольшим уважением? Мне было нечего сказать. Его святая святых представляла собой хибару взбесившегося коллекционера, мастерскую обученного технодесантника, мрачное прибежище ученого, арсенал отчаявшегося солдата. Все вместе и ничего из этого. В своих уединенных странствиях он повидал больше, чем любой из нас, и это было видно здесь, в его святилище воспоминаний.

Предложенный им напиток оказался чистым спиртом, слегка обжигавшим корень языка. Я великодушен, утверждая, что питье обладало грубым химическим вкусом охладителя для двигателей.

«Выпивку» разлили из бочки с предупреждениями о ядовитой кислоте в колбы из покоробившегося белого металла. У меня было неуютное ощущение, что Абаддон и впрямь пытается быть гостеприимным. Телемахон отказался притрагиваться к жидкости. Я взял колбу из вежливости.

— Славно, — произнес Леор, выпив прозрачную жидкость. — Благодарю, капитан.

Я позволил своим чувствам пройтись по сознанию Леора. Любопытство вынуждало меня искать признаки обмана. Невероятно, но Пожиратель Миров говорил правду. Ему понравилось.

— Это адренохром, — сказал Абаддон. — Взят из надпочечных желез живых рабов и смешан с несколькими искусственными составами, включая формулу, которую я разработал в ходе попыток синтезировать эктоплазму.

Я перестал глядеть на ложные созвездия машин и уставился на него.

— Ты пытался синтезировать Эфирию? Искусственно воссоздать пятый элемент?

Он кивнул.

— С тех пор уже успело пройти какое-то время. Я забросил это занятие как совершенно бесперспективное.

— Ты… ты пытался сделать сырую энергию варпа? Из химикатов?

— Не только химикатов. Еще я использовал то, что ты бы назвал «сверхъестественными реагентами». Разумеется, это инертный продукт. Если угодно, отходы, впоследствии отфильтрованные и смешанные с такими количествами спирта, которые бы убили неусовершенствованного человека, — он сделал паузу и долгий миг глядел на меня. — Похоже, это понятие тебе дается с трудом, Хайон.

— Признаюсь, так и есть. Какие материалы ты использовал?

Он ухмыльнулся.

— Слезы девственниц. Детскую кровь. Тебе известны тайны варпа, так что ты знаешь, как всегда бывает в таких делах. Символизм — это все.

Я снял шлем, продолжая просто смотреть на него и не зная, говорит ли он правду. В воздухе висел прогорклый запах бронзы.

— Забавно, — усмехнулся Леор, прикончив остаток питья.

— Стараюсь, стараюсь. Еще там есть яд одного из Нерожденных, который возник на борту корабля несколько лет назад и доставлял мне проблемы, пока я обманом не заманил его в заточение. Еще несколько заслуживающих упоминания ингредиентов — трупы псайкеров и Нерожденных, оставленные медленно растворяться в охлаждаемых плазменных чашах. Затем я процедил оставшуюся слизь сквозь очистители с защитными гексаграммами.