Вместо ответа я киваю. Мне не хочется разговаривать. Даже с Роджерсом.

— Ты что, за нее так волнуешься? Все будет хорошо, Пьетро хоть и ветреный, — я кашляю на этом слове, — Да-да, он сам его и создает, но он Мститель и сможет постоять за нее.

— Боюсь, это она постоит за него, — почти усмехаюсь я, смотря в пол. — Она уделает его в два счета.

Стив ни то хмыкнул, ни то хрюкнул, но не произнес ни слова, только очень внимательно посмотрел куда-то вглубь меня, сузив глаза.

— Пойдем, покажу тебе кое-что, — вдруг очнулся Роджерс.

Зная все его повадки, я мог бы предположить, что он хочет отвлечь меня. Но он прекрасно знает, что ему это не удастся. Потому что от такого не отвлекаются.

Меня убивает то, что Лия ходит с другими мужчинами на свидания. Я ее защитник, я должен ее отгораживать пусть даже от таких угроз, как Максимофф. Он разобьет ей сердце, не оставив там камня на камне.

Я веду себя как собственник, но с этим ничего не поделаешь — если я за человека отвечаю, значит, я за него отвечаю.

Амелия… с ней спокойно. Хоть она и чудит постоянно и иногда раздражает, но это не мешает тому ощущению умиротворения, которое испытываешь, находясь рядом с ней. И меня бесит тот факт, что это может понять мистер Ртуть и попытаться занять Мое место. Что это он будет успокаивать её, когда приснится кошмар. Что она будет дарить ему свои улыбки и смех.

— Ну? — настойчиво спрашивает Стив, видимо, не в первый раз. — Посмотри на это.

Капитан Америка вывел меня на крышу здания с лаконичным названием «Башня Старка». С него открывался завораживающий вид на Нью-Йорк; заходящее солнце отражалось на стеклянной поверхности зданий, заставляя немного щуриться.

— Нравится? — довольно улыбнулся Роджерс. — Я люблю здесь, как это говорят сейчас, тусоваться.

— Стив, перестань паясничать, — вздыхаю я, не в силах оторвать взгляда от открывшегося с новой стороны зрелища. — Ты прекрасно знаешь, по сколько нам лет. Мы старики.

— Бука Баки, — насупился он, прямо как в детстве. — Ни черта мы не старые!

— Не выражайся, Стив! — прикрикнул я на него, копируя его любимое выражение.

Капитан Америка смеется. Смеется настолько громко и заливисто, что женщина в здании напротив решила выглянуть и посмотреть, у кого же такая истерическая атака. У Капитана Истерики, как любит называть его Амелия. В чем я с ней, собственно, порой соглашаюсь.

Некоторое время мы молчим. Я успеваю занять кресло, так услужливо оставленное здесь Старком, а Стив мостится на шезлонге. Не самое удачное время для загара.

— Эй, Бакс, — ненавижу, когда он меня так зовет. Как будто какое-то домашнее животное. — Помнишь, как мы с тобой разбили окно в твоей комнате?

— Нет, — я поворачиваюсь к нему и жду ответа.

— Нам тогда было по пять-шесть лет — не помню точно, и я остался у тебя на ночь. Ты обозвал меня тогда «капитаном дрыщем», за что я кинул в тебя

яблоком. Попало оно прямехонько в оконное стекло, и на треск прибежал твоей отец и знатно накостылял нам. Я не появлялся у тебя дома еще месяц, наверное.

— Ты помнишь так много, — выдыхаю я. — А я не могу вспомнить, как выглядела моя собственная мать.

Стив смотрит куда-то сквозь меня.

— Она была прекрасна, — улыбается он. — Добрейшей женщины не встречал никогда, — он резко садится. — Она всегда готовила нам вишневый пирог и отрезала мне самый большой кусок, чтобы я перестал быть таким худым, — Роджерс замолкает. — Сейчас даже представить сложно, что я был хлюпеньким задохликом, бредившим о войне. Я был идиотом.

— Им и остался, — с усмешкой парирую я, получая подзатыльник. Странно, меня это почти не злит. Видимо, вся злость уходит на размышление о том, что именно сейчас могут делать этот Пьетро и Лия. При каждом упоминании о них кулак начинает сжиматься все сильней, и это замечает Стив.

— Да перестань ты, — отмахивается он, пиная меня по ноге. — Амелия сможет разобраться в своих бедах сама. Она еще слишком мала, чтобы что-то понимать. А если что, я помогу.

Не то, что мы с тобой, — мелькает в голове. Лия… она — это она. Объяснения ее поступкам одно: это Роджерс. Причем это действует и на старшего представителя ее рода. Но она давно не маленькая. Она уже молодая женщина.

— Она уже не ребенок, хватит с ней сюсюкаться, — фыркаю я. — Ей уже двадцать два.

— Да, — протягивает он, откидываясь на спинку лежака. — Она так похожа на свою бабушку! Мне порой кажется, что они — один человек. Помню, как держал на руках мою племянницу Амелию. Она была такой крошечной, что я боялся ее нечаянно раздавить, — он грустно усмехается. — Боже мой, ее уже давно нет в живых.

— Как она умерла? — спрашиваю я, через некоторое время.

— Не знаю, — качает головой Стив. — Пропала без вести еще молодой. Родила сына и будто испарилась через полгода, — он поворачивается к закату и щурится. — Я искал ее, наводил справки и смотрел дело, но все без толку. Она как сквозь землю провалилась. А Филипп и Мелани, родители Амелии, погибли в 2009-м.

На эту тему мы больше не разговариваем.

— Вы чего такие кислые? — раздается позади нас. Старк приближается к нам вальяжной походкой, неся в руках бутылку какого-то хорошего вина и три бокала.

— Может, обидел кто? Надеюсь, это был не я. Это не входило в мои планы быть врагом номер один двух сильнейших людей в этом здании.

— А ты у нас, как будто, слабый, мистер железная коробка, — фыркает Роджерс.

— Не всем же вкололи чудесных дрожжей, — парирует он. — Приходится обходится подручными материалами, — Старк поворачивается в сторону входа на крышу. — Джарвис, рассчитай точное время захода солнца.

— Солнце зайдет через пять минут сорок три секунды, — металлическим голосом отвечает Джарвис. — Вам что-нибудь нужно, сэр?

— Пока нет, — отвечает он и разворачивается. — Подождем, друзья? Закат сегодня отменный.

— Как и вино, — усмехается Стив, отпивая из бокала. Ума не приложу, когда он успел ее открыть.

Как только алкоголь начинает разливаться по пищеводу, — подпекает, — я понимаю, насколько я хочу напиться. Выпить столько, сколько влезет, чтобы забыть обо всем.

Я не могу даже напиться. После экспериментов ГИДРЫ мой организм начал быстрее регенерировать; именно поэтому алкоголь для меня сейчас — как вода. Единственное, что радует в этой ситуации — на Стива алкоголь тоже не действует.

— Эй, потише, — Старк забирает у меня каким-то образом оказавшеюся в руках бутылку вина и ставит на стол. — Это редкий экземпляр.

— Джарвис! — зовет Старк, когда первая бутылка полностью опустела. — Найди Пеппер и скажи ей идти сюда. И пусть выберет там в погребе чего-нибудь.

Через пару минут приходит Пеппер. Позади нее семенит темноволосая девушка не старше Амелии.

— О, Ванда, ты выспалась? — непринужденным тоном спрашивает Старк, сбрасывая с крыши здания опустошенную бутылку. Получает за это укоряющий взгляд

Пеппер. Старк-младший пожимает плечами и обнимает за талию своего партнера. Во всех смыслах.

Пеппер ставит на стол еще одну бутылку.

— Всего одна? — вздыхает Старк, косясь на меня. — У нас тут алкоголики.

— На них не действует алкоголь, — отрешенно произносит та самая девушка. Черты ее лица кажутся мне отдаленно знакомыми.

— Джеймс, знакомься. Ванда Максимофф, — хозяин здания с его манерой указывает на девушку. — С ее братом ты уже имел честь быть знакомым.

«Имел честь» — слишком высокопарное высказывание.

— А это… — Старка прерывает сама Ванда, внимательно изучая мое лицо:

— Джеймс Барнс, Зимний солдат, — закончила за него девушка. — Я знаю, Тони.

— Заход солнца через минуту, — извещает нас Джарвис.

Люди, стоящие на крыше башни Старка, неотрывно смотрят на небо. Каждый из них думает о своем. Мысли Барнса заняты младшей представительницей рода Роджерсов и братом-близнецом Ванды, стоящей рядом с ним. Максимофф думает о том, что ее брат не должен был этого делать; она знает, чем это закончится. Старк увлеченно рассказывает не слушающей его Пеппер о строении его нового костюма. Мисс Поттс размышляет о том, как помочь Амелии. И лишь капитан Америка вспоминает о том, как в детстве, убежав из дому, залез на бруклинский мост и оттуда наблюдал закат. Этот закат был отрывной точкой всей его жизни; именно после захода солнца началась война.