* * *

25 августа командующий проинформировал меня о том, что в ближайшие дни начнется наступление на Смоленск. Основную задачу в этой операции решают войска соседнего Западного фронта. Калининский помогает ему ударом на Смоленск с севера. На главном направлении действует 39-я армия Калининского фронта.

— Ваш КП следует иметь рядом с командным пунктом 39-й армии и организовать с ней взаимодействие, — [215] приказал генерал-майор Н. Ф. Папивин и поинтересовался тем, как я намерен управлять дивизией.

Этот вопрос нами был отработан заранее во всех деталях. Я подробно доложил о том, как у нас организовано управление и связь, как используются три радиостанции, как организовано на них круглосуточное дежурство, позволяющее полкам в любой момент дня и ночи принять мой приказ. Сказал, что в каждом полку в любое время суток одна эскадрилья находится в готовности к немедленному взлету (летчики сидят в кабинах), что другая эскадрилья имеет боевую готовность номер два, когда пилоты находятся у самолетов и, как только первая эскадрилья поднимается в воздух, автоматически переходят в готовность к немедленному взлету. Соответственно, повышается и степень готовности третьей эскадрильи. Все отработано с таким расчетом, чтобы за 6–7 минут можно было поднять дивизию в полном составе. Сбор эскадрилий по маршруту обеспечивает с КП наиболее гибкое и эффективное управление находящимися в воздухе группами.

Выслушав мой подробный доклад, командующий никаких поправок не внес.

От Н. Ф. Папивина я направился к операторам и разведчикам штаба армии и уточнил, где базируются основные авиационные силы противника, действующие на нашем направлении. Главными аэродромами, где располагались вражеские бомбардировщики, были Шаталово и Сеща. На смоленском аэродроме находились пикировщики 10–87 и истребители. Я узнал, что в течение августа немецкие бомбардировщики весьма активно воздействовали на наш передний край. Как правило, группами до пяти девяток. Бомбят они с горизонтального полета, с высот две-три тысячи метров и с одного захода. Эта тактика не была для нас новой. Истребители, сказали мне, действуют нагло, внезапно атакуют со стороны солнца или из-за облаков. Подходят они часто на малых высотах, поэтому их трудно обнаруживать своевременно. По всем данным выходило, что на этом участке фронта гитлеровцы чувствуют себя уверенно. Стало быть, борьба предстояла серьезная.

В тот день, находясь в штабе, я познакомился с командным составом 3-й воздушной армии — с заместителем командующего генералом С. П. Синяковым, членом Военного совета армии генералом Н. П. Бабаком, главным [216] инженером армии генерал-майором Е. А. Марковым, начальником тыла полковником И. М. Гиллером.

Ждали начальника штаба армии генерала Н. П. Дагаева — он вскоре прибыл из штаба фронта. От него я узнал подробности о масштабах предстоящей операции и том большом значении, которое придает ей Верховное Главнокомандование.

Противник уделял обороне Смоленска особое внимание, поскольку город как мощный узел сопротивления обеспечивал устойчивость всего северного фланга группы армий «Центр». Поражение под Смоленском сильно осложнило бы гитлеровцам дальнейшее удержание Белоруссии. Поэтому, несмотря на критическое положение под Орлом и Белгородом, фашистское командование не решалось снять из-под Смоленска ни одной дивизии. Наоборот: по нашим разведданным немцы свою смоленскую группировку вынуждены были даже несколько усилить.

Этот участок советско-германского фронта был стабилен в течение длительного времени, и противник создал здесь мощную оборону из пяти-шести полос общей глубиной до 100–130 километров. Наиболее сильно были укреплены первая и вторая полосы. Передний край проходил по господствующим высотам, прикрывался проволочными заграждениями и минными полями. В главной полосе на километр фронта имелось по 6–7 дотов. В инженерном отношении так же хорошо была укреплена и вторая полоса.

Наступление Калининского фронта началось 13 августа — еще до прибытия нашей дивизии на фронт. Основной удар наносила 39-я армия (которой до 8 сентября командовал генерал-лейтенант А. И. Зыгин, а после него — генерал-лейтенант Н. Э. Берзарин) в направлении на Духовщину. На Демидов наступала 43-я армия (командующий — генерал-лейтенант К. Д. Голубев), на карте нетрудно увидеть, что 39-я армия действовала в направлении с севера на юг, а вспомогательный удар 43-й армии осуществлялся на юго-запад.

Гитлеровское командование, стремясь во что бы то ни стало сохранить свои позиции на центральном участке фронта и понимая, что под Орлом и Курском этого сделать уже невозможно, перебросило из-под Орла на смоленское направление 13 дивизий. Из них 11 — на направление главного удара, против наступающих войск Западного [217] фронта, и 2 дивизии в полосу Калининского фронта{9}.

Ставка временно приостановила активные действия этих двух фронтов, чтобы перегруппировать силы и подтянуть тылы. Одновременно с этим она уточнила направление главного удара войск Западного фронта не на Рославль, как было задумано сначала, а на Ельню и далее на Смоленск. Таким образом, теперь на смоленском направлении были сосредоточены основные усилия двух фронтов — Западного и Калининского.

Период, отведенный для перегруппировки сил фронтов, заканчивался. Именно в эти дни 240-я истребительная авиадивизия и прибыла на Калининский фронт. Нам предстояло принять участие в очередном этапе наступления, которое должно было завершиться взятием Смоленска.

В боях за Смоленск

Район базирования полков нашей дивизии долгое время был партизанским краем. История партизанской борьбы в этих местах имела давние традиции. На многострадальной смоленской земле захватчикам никогда не жилось спокойно. Фашисты это сполна прочувствовали на своей шкуре.

Население и бывшие партизаны рассказывали о зверствах карателей на оккупированной земле. Политотдел подготовил лекции, в основу которых легли материалы Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний фашистов. Должен сказать, что до поры до времени мы на фронте многого не знали о тех зверствах, которыми сопровождался на оккупированных территориях так называемый «новый порядок». Эта трагическая сторона нашествия стала приоткрываться перед нами по мере того, как наши войска освобождали все большее количество советских городов и сел. Свидетельства тех, кто пережил оккупацию, наполняли сердца воинов жгучей ненавистью к врагу. Ежедневная опасность, которой жизнь солдата подвергается на войне, в конце концов дело понятное и привычное. Но та бесчеловечная, беспрецедентная по своему изуверству идеология, которую фашизм принес на нашу землю, вызвала [218] единую и беспощадную ненависть всего нашего народа и для каждого человека обнажила всю глубину бедствия, которое несли с собой захватчики. Уже одним этим гитлеровцы, которым до поры до времени сопутствовал военный успех, подписали себе смертный приговор.

...В начавшемся наступлении наша 240-я прикрывала войска, освобождавшие район Духовщины. Этот населенный пункт немцы называли «ключом от крепостных ворот Смоленска». Взятие Духовщины с северного направления открывало бы нашим наступающим войскам прямой путь на Смоленск. Поэтому подступы к ней стали ареной кровопролитных боев.

Наступление 39-й армии протекало поэтапно. В первую очередь (с 28 августа по 10 сентября) был нанесен отвлекающий удар на участке Понизовье, Сущево. Потом (с 14 по 28 сентября), перегруппировавшись, силы фронта нанесли мощный удар по району Тетерино, Понизовье. Он оказался для противника неожиданным. На главном направлении вражеская оборона была прорвана, и фашисты вынуждены были отступать на юго-запад.

Наиболее ожесточенные бои происходили все-таки на первом этапе — в конце августа и в первой половине сентября. Авиация врага стремилась сорвать начавшееся наступление наших войск, нанося беспрерывные массированные удары по боевым порядкам наземных частей. И вся тяжесть борьбы в воздухе легла на истребителей нашей дивизии. Некоторые из тех воздушных боев, которые мы провели тогда, дают довольно полное представление о том, какая напряженная борьба шла в воздухе.