— К президенту, — ответил Снегин. — Наша встреча назначена на пятнадцать часов земного времени. Осталось всего двадцать минут.

— Тогда вам понадобится машина, — сказала она и добавила: — Я выйду здесь.

— Это не опасно?

Кайна улыбнулась, и Снегин, вспомнив реакцию подгулявших парней, понял, что она права в своей уверенности.

— Хорошо, — согласился он.

— Не забудьте про документы, позаботьтесь об Алексее. Желаю удачи.

Кайна взялась было за ручку дверцы, но Снегин остановил её:

— Подождите, ещё один вопрос… — Он запнулся. — Почему бы вам не улететь вместе с нами на Землю?

— Нет, Всеволод, — ответила Кайна. — Моё место здесь, как бы тут ни было — плохо ли, хорошо ли.

По её губам скользнула лёгкая улыбка.

— Впрочем, если бы меня попросил Алексей, — в голосе Кайны прозвучала нотка лукавства, — я бы ещё подумала.

— Я вас понял. Прощайте, Кайна.

— Прощайте.

Бар, куда Тика привела Лобова, располагался в подвальном помещении. Туда вела узкая, дважды изгибающаяся лестница настоящая мышеловка. В баре было около десятка посетителей. Тика усадила Лобова за свободный столик, молча села рядом, поставила локотки на край стола, опёрлась на ладони подбородком и стала ждать. Хозяин бара скользнул по Тике приветливым взглядом, задержал его на Лобове и, будто вспомнив о чем-то, поспешно вышел в боковую дверь. Здоровенный парень, сидевший у самой лестницы, лениво допил свой бокал, ладонью вытер рот и направился к выходу.

Тика искоса следила за Лобовым.

— Трусите, уважаемый Ивви? — вдруг спросила она без выражения.

Иван усмехнулся, при желании это можно было бы назвать и страхом. Да, он знал, что такое страх, хотя испытывал его в полной мере только единственный раз в жизни, когда работал вторым пилотом на «Мистрале». Тогда он был совсем мальчишкой — первый год в космосе, а командир получил во время аварии ранение и не мог управлять кораблём. Лобову пришлось самостоятельно сажать тяжёлый корабль на незнакомую неосвоенную планету. Нет, сейчас был не страх, а готовность сделать в десятки раз больше, чем в обычные минуты.

Тика заговорщически наклонилась к нему:

— Хотите, я выведу вас отсюда? Ещё не поздно. Наплюйте вы на своего друга.

Её глаза смотрели на него серьёзно и доброжелательно. Иван покачал головой:

— Жребий брошен.

— Что? — удивилась Тика.

— Рубикон перейдён, и мосты сожжены. — Он рассмеялся.

Лобов уже не старался играть какую-то роль и был, в общем-то, самим собой. Тика недоуменно улыбнулась, так ничего и не поняв. Из боковой двери появился хозяин. Не говоря ни слова и не поднимая глаз, он прошёл за стойку. Через минуту по лестнице спустился тот, что выходил из бара, лениво подошёл к хозяину, что-то негромко сказал. Хозяин поднял на Тику глаза и кивнул ей. Девушка поднялась со стула.

— Не передумали? — довольно громко спросила она. — Тогда пойдёмте.

Лобов почему-то предполагал, что они направятся в боковую дверь, в которую из зала выходил хозяин. Но они прошли мимо, в помещение вроде гардеробной, в которой располагались туалетные комнаты.

— Заходите, — сказала Тика, кивая на дверь.

Лобов удивлённо взглянул на неё. Тика вздохнула:

— Да заходите же!

Лобов пожал плечами, открыл дверь и вошёл в туалет. Там было темно. Он начал шарить по стене в поисках выключателя, но в это время дверь захлопнулась и вспыхнул такой ослепительный свет, что Иван невольно зажмурился. В тот же миг оба его запястья перехватили сильные руки, что-то звякнуло.

Лобов дёрнулся, но его цепко и умело держали сразу с двух сторон.

— Спокойно, — прозвучал чей-то безликий голос.

Лобова подтолкнули и куда-то повели. Хлопнула одна дверь, вторая, свет потерял свою нестерпимую яркость. Он приоткрыл глаза и увидел двух мужчин в тёмных очках, стоящих от него справа и слева. Его уже не держали, но привычной свободы Иван не чувствовал. Опустив глаза, он понял, в чем дело: руки его были скованы — запястья охватывали металлические браслеты, соединённые цепочкой.

Изучая историю, Иван знал, что такое наручники, которые широко применялись в полицейской практике. Он был в наручниках! Мужчины, плотные, коренастые, стоящие рядом, сняли свои огромные тёмные очки. Лица у них были равнодушные, грубоватые, чем-то похожие на лицо Стига, только в более упрощённом варианте. Ивана опять легонько подтолкнули в спину.

— Проходите.

Лобов, не торопясь, пошёл по довольно широкому коридору, освещённому плафонами, вделанными в потолок. Охранники шагали, чуть приотстав, почтительно поддерживая его за локти кончиками пальцев, точно опасались, что он вдруг повернёт и проскочит сквозь стену. Иван усмехнулся: «Эти крепкие здоровые люди боятся меня. Вот что значит успешно пройти проверку!»

Через массивную, возможно, бронированную дверь Лобова ввели в просторную комнату, которую он про себя назвал приёмной. На широком диване сидели четверо здоровых парней, а напротив них на подлокотнике кресла пристроился, непринуждённо покачивая ногой, старый знакомый — Стиг. Он щурил в насмешливой улыбке свои холодные глаза.

— Ивви! — весело сказал он. — Наконец-то! А то я начал было беспокоиться.

Он подошёл к Лобову и ловким профессиональным движением провёл несколько раз сверху вниз по его одежде.

— Я без оружия, — сказал Лобов.

— Теперь я в этом уверен, — усмехнулся Стиг. — Прошу прощенья.

Он достал из бокового кармана Лобова бумажник. Просмотрел его содержимое, положил обратно в карман. Критически осмотрел Лобова с головы до ног, взял за руку, пригляделся к часам, качнул головой:

— Вот уж не думал, что вы такой модник.

— Стараюсь, — процедил Лобов.

Стиг молча прошёл вперёд. Ивана подтолкнули в спину вслед за ним. Широкая дверь автоматически отъехала в сторону, и Лобов оказался в кабинете. Стиг посадил его на массивный табурет, намертво привинченный к полу метрах в пяти от обыкновенного стола. На столе стоял письменный прибор, видеофон, диктофон — в общем, все, что обычно стоит на столе делового человека Даль-Гея. Зато боковая стена, слева от Лобова, напоминала пульт управления энергостанцией. Из неё выходили какие-то трубки, кабели, шнуры, оканчивающиеся разными, совершенно незнакомыми Лобову щупами, контакторами и манипуляторами. Он понял, что вся эта аппаратура — орудия веками отработанных изощрённых пыток, контроля и принуждения. Лобову стало не по себе, и пришлось сделать известное волевое усилие, чтобы исчезло неприятное, тянущее ощущение под ложечкой.

Тут он перехватил насмешливый понимающий взгляд Стига.

— Не дрейфьте, — покровительственно сказал Стиг, — самое страшное позади. — Наклонившись, он отомкнул ключиком наручники, снял их и предупредил: — Только без глупостей. Здесь ведь разговор короткий. — Стиг дёрнул углом рта, засмеялся и добавил: — А я у вас в долгу. У меня с этим Оуном старые счёты.

Один из гангстеров вышел в приёмную, оставив дверь открытой, другой сел на стул возле той, страшной стены. Не таясь от Лобова, а может быть и специально демонстрируя ему, он достал из кармана большой пистолет, проверил его и снова сунул в карман куртки. Стиг остался стоять, прислонившись спиной к противоположной стене. Временами он останавливал свой взгляд на Лобове и ободряюще улыбался.

Вдруг из приёмной послышался лёгкий шум, видимо, все сидевшие там дружно вскочили на ноги.

— Здравствуйте, мальчики, — послышался мягкий приветливый голос.

— Добрый день, патрон, — хором ответили «мальчики».

— Как дела с картиной Айола, Тодди?

Айол был одним из самых известных живописцев Даль-Гея, причём он был по-настоящему крупным и самобытным художником.

— Она ваша, патрон.

— Спасибо, дружок. — И после паузы: — Рэг, что-то у тебя глаза не так смотрят. Опять?

— Разве самую малость перебрал, патрон, — виновато пророкотал хриплый басок.

— Не надо излишеств, дружок, — увещевающе сказал мягкий голос. — Я очень прошу тебя. Я не против того, мальчики, чтобы вы развлекались, как вам по душе. У нас не храм мирового духа. Но работе это не должно мешать. Ты меня понял, Рэг?