Елин рассказывал о дне на рынке. О том, что Кьюма, как и любой виз, должна отдыхать, он узнал сразу как пришел и сейчас хоть и нервничал, но держался стойко.

Ужин прошел мирно и спокойно, все разошлись довольные прошедшим днем.

Утро началось поздно. В голове шумело, во рту пересохло и в целом было как-то нехорошо. Разбудила меня Кьюма, которая смотрела на меня огромными перепуганными глазами.

Внизу меня дожидались трое: приказчик, которого я просила прийти, чтобы разобраться с наследством; лакей от благородных, с сообщением, что они сегодня не придут; и уже знакомый мерзкий мужик — Гарт Керн. Посыльного я отпустила, сразу, как все услышала, попросив вернуться за мной завтра за пять часов до начала приема. Приказчика попросила подождать меня немного, а Гарту лишь кивнула в знак приветствия.

Меня интересовало масло, которое я вчера поставила. Может это невежливо и не очень важно сейчас, но я не была готова к очередным грязным инсинуациям в свой адрес от «детектива» Керна. Мне нужна была пауза, чтобы взять себя в руки.

В подполе я налила себе молока, изменив правилу утреннего стакана воды, и зажгла огонек. Стихия откликнулась, но как-то совсем неохотно. С кокосом все получилось: наверху меня ждало твердое кокосовое масло, внизу, вероятно, осталась перетертая мякоть. Использую на скраб для кожи головы — всяко лучше, чем сахаром тереть.

Собрала кокосовое масло в отдельный, случайно тут оказавшийся горшок, но собрала, преодолевая сопротивление стихии.

Закралось подозрение, что я сделала что-то не так, раз стихии так неохотно идут на контакт со мной.

Приличное и неприличное время для моего отсутствия вышло, пришлось возвращаться обратно.

Все еще напуганная Кьюма дала мне чашку с водой. По ее рукам бегали мелкие искры, и я попросила девочку узнать, как дела у рабочих и не нужно ли им чего-нибудь. Она быстро убежала — только пол скрипнул.

— Литта, я установил, что вы не убивали родителей. — Сообщил мне будничным тоном Гарт, стоило мне усесться на скамью.

— Да вы что? — Едко переспросила я.

— Представьте себе. — В тон мне ответил он. — Так что расскажите мне все, что вы помните о той ночи.

Ничего я о ней не помнила. Иногда прорывались короткие вспышки во сне, но все они не приносили никакого понимания происходящего, только пугали. Но, даже проснувшись от кошмара ночью, уже к утру я ничего не помнила.

— Я не помню ничего. — Спокойно ответила я.

— Давайте попробуем пробудить вашу память. — Как-то неприятно-хищно улыбнулся следователь. — Ночью Надср с вами и женой возвращался от старого друга-купца Гевгена Лописа, с которым должен был отправиться на следующий день караваном. Где-то между рынком и вашим домом его самого избили до смерти, возможно, чем-то тяжелым, его жену разрубили пополам, а вас, подумайте только, лишь оглушили, бросив в канаве.

В ответ на этот рассказ в голове вспыли трое в ночной темноте, словно появившиеся из ниоткуда перед нами на той улочке, где был прилавок Мьялы. Один грубо требовал какой-то ценный товар назад, другой схватил маму Литты и девушка, вопреки животному ужасу, который испытывала, кинулась к головорезу, который сдавливал горло ее мамы, держа ту спиной к себе. Третий элемент не дал Литте даже коснуться женщины, с силой ударив ту по голове, и сознание девушки померкло.

Видимо, от этих воспоминаний я побледнела, потому как приказчик вмешался, не дав Гарту зацепиться за смену выражений на моем лице.

— Вы что себе позволяете?! — Взвился с места он. — Литта — хорошая девушка, порядочная. Если вы не имеете к ней обвинений, покиньте дом немедленно!

Гарт только хмыкнул в ответ на это, но, еще с минуту посверлив меня взглядом, вышел.

— Литта, ты как? — Участливо глядя на меня спросил мужчина.

— Я в порядке, спасибо, Инн. — Ответила я, и поразилась тому, какой у меня сиплый голос.

В голове зашумело еще сильнее, и я выпила оставшуюся воду в несколько глотков.

— Я приготовил документы для твоего вступления в наследство. — Он протянул мне несколько плотных листов грязноватого цвета.

Я наискось пробежала текст глазами. Мне полагался дом весь придомовой участок, мамино приданое — жемчужные бусы и семь рулонов шелка, чугунная сковородка и четыре тысячи золотых монет.

— Сковородку я принес. — Когда я подняла огромные глаза на приказчика.

Четыре тысячи?! Да я могу безбедно жить на это всю оставшуюся жизнь и три тысячи еще внукам передать, с учетом тех накоплений, что были в доме.

— Откуда? — Выпалила я.

— Сковородка? Не знаю. — Пожал плечами Инн. — Пару месяцев назад ее отдали мне на хранение и в случае чего передать ее тебе.

— Инн! — Взвизгнула я. — Откуда у родителей такие деньги?!

— Так они копили всю жизнь, детка. — Улыбнулся отечески он. — Все носили мне по золотому, по два.

За всю жизнь средний горожанин может скопить сотню золотых, чтобы вы понимали. Пять сотен — если он себе во всем отказывает. Для селянина сто золотых монет — сумма нереальная, даже воображению не поддающаяся. Как купец средней руки мог накопить такое состояние?!

Документ я подписала, сковородку забрала — тяжеленная, зараза. Вскоре после этого Инн откланялся, оставив меня переваривать новую информацию.

Шум в голове мешал связно мыслить, нарастая. Вода откликнулась только с пятого раза, переместившись ко мне в кружку.

— С тобой все в порядке, Литта? — Обеспокоенно заглядывала мне в глаза Кьюма. — Ты качалась… — Неуверенно проговорила она.

— Все хорошо, милая. — Очнулась я. — Просто устала в последние дни. Я пойду посплю, а ты поупражняйся в том, что мы уже изучили, хорошо? — Она кивнула. — Можешь попробовать наладить контакт с землей — так откликается на нашу ущербность.

Объяснение скверное, конечно, — «ущербность» понятие странное. Но на большее я пока что не была способна.

Несмотря на острое желание лечь, я проверила косточку авокадо, стоящую на окне, полила эвкалипт (сразу после того, как добилась ответа у земли), выпила еще воды. Доползла до установок и проверила их — все шло по накатанной. Сходила в душ и ответила на несколько вопросов Кьюмы о земле.

Только после всего этого поднялась к себе и рухнула на кровать. В сон я провалилась почти мгновенно, под монотонный шум в голове, и ни стук на заднем дворе, ни хлопанье дверьми вернувшейся Мьялы, мне не помешал.

Меня разбудила Мьяла. В ушах звенело, в голове шумело, во рту пересохло, осознание себя в пространстве как-то изменилось.

— Литта, за тобой слуга от благородных пришел! — Трясла меня за плечо девушка.

Я подскочила. Почти сутки проспала! Нужен перерыв, однозначно.

— Налей ему молока, я уже бегу. — Сипло распорядилась я.

Мьяла, добившись от меня реакции, ушла. Я же надела платье и балетки побежала вниз. В кабинете собрала свой так и не доработанный чемодан и выскочила к посыльному, на ходу закалывая волосы. Выпила воды, которую сунула под нос Кьюма и выразила готовность следовать за юношей.

Пока заполошно собиралась, неприятные ощущения отступили и вода принесла облегчение, но мне все еще было не хорошо в целом.

— Ты бы накинула что-то на себя. — Посоветовал добродушно слуга, кивая за окно.

Там накрапывал дождик. Это не очень здорово: моя косметика не водостойкая и если пойдет дождь, под который попадут мои красотки, конфуза не избежать.

Но я надела свою мантию, накинула капюшон и снова попросила вести меня.

Мантия принесла мне несколько открытий: во-первых, я не промокла, вода с нее будто скатывалась, двигаясь к карете, ожидающей за воротами, во-вторых, мне сразу стало ощутимо легче. Будто влили сил.

Доехали мы где-то за пол часа, хотя я закладывала на дорогу час. Но перед тем, как меня проводили к госпожам, меня отвели на кухню, где плотно накормили. Было не так вкусно, как дома, но и моих «секретиков» у местных кухарок, как у Мьялы, не было.