Женился он на дочери соседей довольно рано, и у них сразу родился Джошуа, а спустя пять лет Ник. В Америку они переехали в начале пятидесятых и докторскую степень Стив защитил в Гарварде. Он погрузился в работу, и перемены в жизни его почти не коснулись. Бостон показался ему хуже Лондона, но тенистый кампус, оборудование лабораторий, профессора из Европы — все было почти такое же, как дома. А вот жена очень тяжело пережила переезд. В Америке ей не нравилось, все раздражало, особенно американский английский в школе, полный отказ жен коллег от шляп, отсутствие светских ритуалов: ни чая с соседками, ни воскресных скачек, ни благотворительных базаров, ни крикета. «Стив, как тут все вульгарно! У людей упрощенные манеры, пошлые шутки… поведение детей непристойно… Стив, давай вернемся домой. Зачем мы сюда приехали? Какими здесь вырастут наши мальчики? Подумай о них». Бедная Мэри. Это жены профессуры Гарварда были вульгарными!? Она сидела в интеллектуальной резервации, не имея ни малейшего представления о том, как живут обычные люди в часе езды от Бостона. Да Мэри собственно и в Лондоне так жила, вернее в Оксшоппе. В Лондон они ездили только в Ковент Гарден на премьеры. Каждый вечер Мэри жаловалась ему на жизнь, но ее мелкие горести казались Стиву несущественными по сравнению с его работой. Он стал заниматься исследованиями рибосомы, работая в группе Ричарда Робертсона. С начала 60-ых биохимические и мутационные процессы рибосомы были примерно ясны, что позволило описать ее функциональные и структурные особенности.

По вечерам, когда у него все получилось в лаборатории и выходила его очередная статья, ему бы так хотелось поделиться с Мэри своими успехами, но он этого никогда не делал. Не рассказывать же ей о «рибонуклеопротеидной частице микросомальной фракции» и ее роли в биосинтезе белка. Со временем Мэри перестала жаловаться на американскую жизнь. Стиву хотелось думать, что она привыкла, но он допускал вероятность, что жена просто смирилась. Мысль, что своим переездом, зацикленностью на науке и карьере он сделал жену несчастливой, иногда посещала его, но Стив всегда себя оправдывал: жена не работала, когда-то в церкви она обещала быть ему, своему мужу, опорой в горе и в радости, что ее роль — хранить очаг, и неважно, где этот очаг находится.

Стив ехал в машине и даже не отдавал себе отчета в том, что мысленно продолжал мысленный спор с Джошуа. Парень ходил в школу, рядом рос его младший брат. Им-то и в голову не приходило на что-то жаловаться. Да и Америку с Англией они не сравнивали, чувствовали себя стопроцентными американцами. Родители возили их пару раз в Лондон к бабушкам и дедушкам, ребятам там понравилось, но с таким же успехом они могли бы посетить Канаду или Австралию: чужие страны и странный английский. Мог ли он тогда знать, что оказывается Мэри каким-то образом настроила сыновей против него. Что она им говорила? Папа вечно на работе и не занимается вами? Для папы главное в жизни — работа? Папа занимается биотехнологиями… его исследования направлены против божьего промысла? Стив тогда не замечал ничего такого, но теперь понимал, что скорее всего Мэри не могла сдержать свою неудовлетворенность жизнью, не знала толком, чем занять свое существование и приглашала детей в союзники. Насколько ей это удалось Стив понял только гораздо позже, когда перед их семьей встал вопрос вакцинации.

О том, что разработана вакцина, влияющая на процесс старения, Стив узнал не из газет. Он был на симпозиуме, посвященном проблемам старения в Стэнфорде, где обсуждались новая технология модификации нуклеотидов, несущих ген теломеразной обратной транскриптазы. В Стэнфорде разработали первые образцы вакцины, после введения которой нуклеотиды вели себя как молодые, активно делились. До обнадеживающих результатов было, правда, еще относительно далеко: удлиненные концы теломер снова начинали укорачиваться с каждым новым делением. Решение было найдено лет через пять, вакцина существовала, но инъекции тогда не были конечно рутинны. Их делали ученым-добровольцам. Желающие рисковать находились.

Стив принял решение практически сразу. Не то, чтобы он боялся смерти, как таковой. Он хотел жить долго, дольше, чем другие для того, чтобы смерть не прервала его исследований. Жить, открывая все новые и новые возможности биотехнологий, было жгуче интересно. Исследования его захватывали и он не мог, не хотел позволить какого-нибудь инфаркту их прервать. Как бы не так! Почему-то он был заранее уверен, что Мэри примет его решение, даже обрадуется невиданной возможности жить до глубокой старости в относительном здоровье.

Он просчитался. Как она бушевала, как кричала, называла его предателем, преступником, вероотступником. «Нет, нет… за кого ты меня принимаешь? На все воля божья, никто, слышишь, никто не может ее изменить! Я отказываюсь. Я проживу, сколько мне отпущено, а потом, когда бог призовет меня, я достойно уйду туда, где успокоюсь навечно». Стив даже и не знал, что жена до такой степени религиозна. Их обоих вырастили в католической традиции, он помнил их красивую свадьбу, когда он ждал ее у алтаря и она шла по проходу под руку со своим отцом в воздушном белом платье. Ну, и что с того? В чем она видит грех? Нет тут никакого греха. Попытки образумить ее, уговорить послушаться здравого смысла ни к чему не привели. Стив разозлился. Если бы она ему говорила, что боится, не хочет рисковать… он бы понял, но все эти завывания про бога — это уж было слишком. Он ей тогда сказал: «Ладно, поступай как хочешь. Я буду жить, а ты умрешь. Поделать я ничего с этим не могу. Я вакцинируюсь. Это решено. Не будем больше этого обсуждать».

Умерла она гораздо раньше, чем вероятно собиралась. Ее рак яичников был довольно быстротечен. Когда она рассказала ему о симптомах, было уже поздно. Стив корил себя за то, что был к Мэри невнимателен, что она ему не зря долго ничего не говорила, он давно отучил ее жаловаться, слишком был зациклен на другом. Куда он только не кидался, что только не делал, каких не привлекал специалистов. Мысль, что Мэри уходит, полная сил, надежд на будущих внуков, любви к детям, была нестерпима. Стив сидел у ее кровати, держал ее за руку и в те минуты ему казалось, что она умирает от уныния, потому что он сделал инъекцию, и она ему таким образом мстит. Глупые мысли. Можно ли умирать «назло»? Он сделал все возможное, чтобы облегчить ей последние дни. Умерла Мэри во сне и Стив испытал облегчение, которые объяснял тем, что жена перестала мучится, но это была не вся правда. Он не мог смотреть в ее укоризненные глаза, а теперь это стало не нужно. «Не заставляй детей вакцинироваться. Не смей этого делать!» — повторяла Мэри, когда боль отпускала ее. Стив обещал, хотя знал, что дети сами примут свое решение, и оно не будет зависеть от него.

Через несколько лет после смерти жены, инъекции уже стали доступны, особенно для людей зажиточных. Впрочем у Стива в семье со смерти Мэри это было очень чувствительной темой и осуждать ее было трудно. Джошуа и Ник жили обычной жизнью молодых людей своего круга, к отцу относились неплохо, но настоящей близости у Стива с сыновьями не было, особенно с Джошуа. От инъекции он, по примеру матери, категорически отказался. Стив даже не настаивал, уверенный, что уговоры бесполезны. Ник предпочел стать ювеналом. Стив попытался с ним поговорить о быстротечности жизни, но Ник сказал, что «его уже профессионально обрабатывали, он все понимает и… чтобы папа не вмешивался». Профессию он избрал особую, такую, чтобы можно было работать дистанционно, у компьютера, из любой точки мира, причем ровно столько, сколько ты сам сочтешь нужным. «Вкалывать» как отец Ник был несогласен. Похоже его пример не пошел сыновьям на пользу.

Когда Стив женился во второй раз, сыновья уже очень мало интересовались его жизнью. С Элен он познакомился в отпуске, на Гавайях. Она отдыхала там с бойфрендом, с которым Стив играл на пляже в волейбол. Черноволосая стройная девушка сразу ему понравилась своим легким остроумием и умением себя вести. Оказалось, что она преподаватель истории искусств в Нью-Йоркском университете. Он бы дал ей лет 27–28: спокойная, уверенная в себе молодая женщина, гордая свой внешностью, независимостью, профессионализмом, привыкшая к вниманию мужчин, но вовсе не мечтающая непременно выйти замуж, родить детей и поселиться в престижном пригороде большого города. «Молодец, — думал Стив, такая молодая, а уже доктор искусствоведения, снимает в Нью-Йорке квартиру, что совсем недешево. С бойфрендом ездит отдыхать, но съезжаться не спешит. Молодец». Стив тогда еще не очень понимал разницу между натуралами и ювеналами. Сейчас он разбирался в этом гораздо лучше, но все равно во многих случаях тонкого этого различия не улавливал. Когда они остались одни и Стив признался, что да, мол, он в хорошей форме, но у него совершенно взрослые дети и он геронт, Элен спокойно сказала, что они ровесники, но она ювеналка. Бойфренд об этом не знает и она не знает, кто он. Ни ей ни ему не приходило в голову интересоваться, потому что они не планируют совместной жизни, просто вместе проводят отпуск, она всегда так делает, ни к чему не обязывающие отношения с мужчинами ей нравятся, она хотела бы остаться свободной.