— Подожди, Габи, а ты где?

— В больнице.

— Твои родители в курсе?

— Нет, я маме ничего пока не сказала.

Габи что-то ему о себе рассказывала, что ее воспитала мама, в детстве она жила с отчимом, где-то в Иллинойсе. Все эти подробности про чужие семьи Люку никогда не были интересны. Он хотел сначала спросить, почему было не объявить новость родителям, но потом раздумал. Какая разница «почему»? Но тут Габи сама сочла нужным это объяснить:

— Понимаешь, мама большие деньги за школу платит, а сейчас мне может придется бросить учебу. Я еще не знаю, как обойдусь. Она расстроится, рассердится на меня. Тем более, что я не замужем. Люк, ты слышишь меня? Я справлюсь. Я не из-за денег звоню. Люк…

Ага, не «из-за денег», а из-за чего еще? Люк злился на Габи и одновременно ему было ее страшно жалко. Он не хочет этого ребенка, он ему не нужен, но и бросить девчонку в такой ситуации — недопустимо. Тут уж надо быть последним мерзавцем! Он не будет с ней жить, не станет воспитывать ребенка, но помочь деньгами — это его долг. Как же он не любил «долгов», но раз они возникли, бегать от них нельзя. Сказать на работе, что у него будет ребенок или нет? «Ладно, скажу команде, но только завтра. Они обрадуются» — решил Люк. Вчера он спросил Габи, почему она попала в больницу, Габи сказала, что у нее так или иначе уже подошел срок. Ей показалось, что начались схватки, позвонила подруге, та ее отвезла в родильное отделение Синайской больницы. Но пока ничего не происходит.

— А мне ты почему сразу не позвонила?

— Я думала, что сама справлюсь. Ты же его не хотел… Габи всхлипнула.

— Дай в больнице мой телефон, я приеду, как только все начнется. Пусть они мне позвонят.

— Правда? Ты приедешь? Я боюсь.

— Не бойся. Я приеду. За кого ты меня принимаешь? Не волнуйся, все будет хорошо.

Теперь вся огромность события навалилась на Люка. Он будет отцом, ему надо ехать в больницу к Габи и присутствовать на родах. Надо что-то серьезно решать с деньгами, и по всей видимости никакой «сумасшедшей» квартиры в Эмиратах купить теперь не получится. Он не должен этого делать. Спал Люк неважно, на работе пришлось немного понервничать и сейчас у него начала болеть голова, пульс был учащенный и какой-то неровный. Черт, он что-то расклеился. Было еще совсем непоздно, и Люк уже совсем было собрался ехать к Габи в больницу, но так и не поехал. К встрече с подурневшей, беременной на последних днях Габи он был не готов. Может быть завтра. Лишь бы она не начала рожать в пятницу. Люк моментально прикинул, что он выберет: их операцию или роды? «Нет, никакой Габи в родильной палате, он, разумеется, никуда с работы не уйдет. Это слишком важно для команды, а он член команды. В пятницу он во что бы то ни стало будет наблюдать за операцией пересадки печени, которую он сам сделал буквально из ничего.» — Люк даже улыбнулся своим раздумьям. Пятница — это слишком важно, важнее, чем ребенок, пусть и его собственный. В этот вечер Габи больше не звонила, видимо, не решалась ему докучать.

Риоджи снова пришел в лабораторию самым первым и привычно обрадовался, что выиграл негласное соревнование с Робертом Клином. В прошлую пятницу Роберт его опередил. Зачем ему нужно было являться на работу раньше Роберта? Какое-то мальчишество, хотя причина, хоть и несерьезная все-таки существовала: в минуты утреннего одиночества, Риоджи казалось, что пустой зал лаборатории принадлежал лично ему, он царил один среди мониторов, центрифуг, электронных микроскопов и контейнеров с органами, представляя себя самым главным и незаменимым. Каково его место в команде? Риоджи знал, что его ценят и почитают, но лучше ли он остальных? Честно говоря, он даже не сравнивал себя с другими геронтами, Стивом и Робертом, его интересовали ювеналы и натуралы. А вдруг эти современные люди, ученые новой формации, лучше подготовлены? Вдруг, несмотря на огромный опыт и заслуги, они все в чем-то отстали и их ум работает медленнее, не так эффективно? Каждый из молодых членов команды был более узким специалистом, чем он, Стив и Роберт. Они, геронты, родившиеся в непредставимые для других времена, чем только не занимались за свою долгую научную карьеру! Но в том-то и дело. Чем уже область знания, тем выше квалификация, а такие как он понимают во всем, но насколько глубоко… Риоджи подумал о том, что если бы он точно убедился, что в профессии он не первый и другие его обгоняют, он бы ушел… совсем ушел.

Через минуту, проверив датчики всех процессов и увидев на мониторе соответствующие показатели, Риоджи моментально выкинул из головы посторонние мысли. В органе номер 2 наметились проблемы с внеклеточным матриксом: уровень фибронектинов в омывающем орган растворе значительно повысился, т. е. новая печень начинала резко стариться. Клеточная адгезия нарушалась и гистология органа номер 2 становилась неправильной. «Неправильной» — означало «раковой».

Дверь в лабораторию открылась, Роберт и Стив вошли одновременно. Стив показался Риоджи каким-то нервозным. «Что бы там у него утром не происходило, он сейчас об этом забудет» — успел подумать Риожди. «Привет… доброе утро… ага, ты уже здесь… Что это ты такой, какой-то не такой… что-то случилось…» — коллеги подошли к мониторам и все сразу увидели. Какое облегчение, что им ничего не надо объяснять. Стив принялся звонить Люку, который изменит состав раствора и лишние фибронектины вымываются. Орган номер 2 надо, грубо говоря, прополоскать. Лишь бы процесс, который продолжался всю ночь, не стал необратимым. И речи не могло идти о том, чтобы пересадить больному печень, где уже таился зародыш рака. Боже, ну где же этот Люк? Почему он всегда опаздывает? Попробовал бы он опоздать в Японии… А здесь такие вот талантливые, но нагловатые молодые люди себе позволяют… Вслух Риоджи конечно ничего не сказал. Зато Стив привычно бушевал по-поводу отсутствия «проклятого молокососа», и его голосе слышалась такая неприязнь, что Риоджи удивился: они же команда, состоящая из самым блестящих специалистов мира, которые уважают друг друга. В этом сомневаться не приходилось. Но это на профессиональном уровне, а на человеческом оказывается они думают о коллегах плохо?

Он, Риоджи, разве думает о ком-нибудь плохо? Думает, думает… ворчал же он про себя, что Люк, будь он в Японии, ни за что бы не опоздал, хотя для него все сложнее. Подсознательно он относился к каждому члену команды по-разному в зависимости от положения и возраста. Самым для него главным был Стив, начальник лаборатории и руководитель программы. Потом шел Роберт, потом Люк… Кого он больше уважал, совсем молодого Майкла или Наталью? Конечно Майкла, ведь Наталья женщина. А к нему как они все относятся? С одной стороны он старше, но он здесь у них только гость, иностранец. Пусть он тут живет долгие годы, но он «человек извне, гайдзин». С ним вежливы, но вряд ли полностью доверяют. И он бы не доверял «чужому».

Люк приехал довольно быстро, и через полчаса, когда орган номер 2 стал омываться видоизмененным раствором и напряжение спало, все постепенно стали заниматься своими делами. Люк уехал и выглядел чем-то сильно озабоченным, но это, как догадывался Риоджи, не относилось к работе. Наталья сказала, что пойдет в отделение проверить реципиентов и тоже ушла. Роберт и Стив позвали его обедать, и Риоджи, который был еще совершенно не голоден, решил с ними выйти. Жаль, что не удасться остаться наедине с Робертом. На черта ему Стив? Роберта Риоджи считал почти другом, а Стив был для него начальником, находился выше иерархически. Назвать начальника просто Стивом он до сих пор не мог, хотя понимал, что величание «доктор Уолтер» в рамках лаборатории выглядит для всех смешно. Даже молодежь Майкл и Ребекка называли босса Стив, безо всякого «доктора», а у Риоджи такая простая вещь не получалась.

Они выбрались на улицу и поехали на машине Стива в центр города в японский ресторан «Нанами кафе». В машине все пришли в благодушное настроение и решили, что каждый день будут стараться ходить есть что-нибудь этническое. И вот… начнем, мол, Риоджи, с тебя… ты нам скажешь, насколько в «Нанами» все действительно по-японски. Риоджи прекрасно знал, что сейчас им подадут палочки и коллеги будут неловко цеплять ими каждый кусочек суши. Он бы ел суши руками, как делали у него на родине. Официанты там всегда приносили теплое мокрое полотенце, чтобы можно было вытирать пальцы, улыбались и кланялись. Там он был бы Найори-сан.