Вода (H₂O) — природное явление, и все без исключения химики напишут, что молекула воды образована двумя атомами водорода и одним атомом кислорода. Хотя их изложение не будет совпадать текстуально как два экземпляра таблицы умножения, тем не менее общее содержание текстов будет одним и тем же: молекула воды — это H₂O.

Аналогично мы в праве требовать, если разные социологи или историки берутся за исследование фашизма, то в конечном итоге набор признаков, характеризующих фашизм, при условии, что фашизм действительно существует как явление в жизни общества, будет одним и тем же; а описание каждого из признаков каждым из них будет передавать один и тот же смысл, более или менее своеобразным литературным стилем, но обеспечит единообразное понимание явления разными читателями, способными разобрать предложение по частям речи.

Ссылки на то, что химия изучает «простые явления», а социальные мыслители — якобы изучают «невообразимо сложные» социальные явления, и потому сопоставление вопросов о составе молекулы воды и сути фашизма научно-методологически некорректно, — приняты быть не могут. Причины в том, что те, кто убеждён в «простоте» химии и «невообразимой сложности» социологии, — не знают ни химии, ни социологии и не владеют жизненно состоятельной методологией познания[14].

В данном же конкретном случае несовпадение наборов признаков фашизма У.Эко и Л.Бритта — следствие того, что оба не имеют ясного представления об обеспечении метрологической состоятельности научно-исследовательской деятельности вообще[15]. Возможно, что оба названных, будучи, гуманитариями, считают себя свободными от необходимости заниматься проблематикой обеспечения метрологической состоятельности социологии и социальной философии даже, если слышали такой термин «метрологическая состоятельность», поскольку относят его исключительно к сфере естествознания и техники. Тем более сказанное о необходимости обеспечения метрологической состоятельности касается тех, кто цитирует и интерпретирует обоих «авторитетных» исследователей фашизма. Полезно также подумать и о том, кто и с какими целями культивирует их авторитет в глобальных масштабах.

Тем не менее, при несовпадении полных наборов признаков фашизма у названных авторитетов, а также и у подавляющего большинства других исследователей этого вопроса, при их согласии, что фашизм многолик и сводить его к атрибутам культуры третьего рейха или Италии времён Муссолини и т.п. — ошибочно, практически все они единодушны в том, что «фашизм игнорирует права личности (человека) и подавляет их в угоду достижению целей вождей общества, подвластного фашизму».

Однако это единственное утверждение[16], которое обще для всех исследователей и критиков фашизма в толпо-«элитарных» культурах, даёт представление не о сути фашизма, а характеризует лишь его «тень».

Соответственно, если источником света «убить» одну тень, то сам объект будет продолжать существовать, но благодаря этому источнику света у того же самого объекта появится новая, другая по форме и иначе направленная, «тень».

Примерно так и борются с «фашизмом» все благонамеренные толпо-«элитарные» общества на протяжении всей истории нынешней глобальной цивилизации. И потому Умберто Эко прав в том, что назвал свою статью «Вечный фашизм», видя, что фашизм — неотъемлемый атрибут истории человечества, непрестанно меняющий свои обличья в разных обществах и в соответствующие эпохи, в которых он предстаёт перед людьми, и искоренить который в силу неведомых для У.Эко причин человечеству не удаётся[17].

Причина такого рода нескончаемой и бесперспективной борьбы с «тенью» в том, что:

Вопрос о сути человека — это тот вопрос, разнообразие ответов на который порождает и разнообразие ответов на вопрос о нормальном образе жизни человеческого общества, о правах человека, и о фашизме, попирающем права человека.

Даже если ответ на этот вопрос не оглашён, то всякий, кто говорит об игнорировании и подавлении прав человек фашизмом, где-то в глубинах своей психики имеет свои образные представления о том, что есть «человек нормальный», и что есть отклонение от нормы, и как должно жить общество «нормальных людей».

Либерализм полагает, что норма — отсутствие какой-либо определённой нормы, т.е. норма — это разнообразие, в общем-то ничем не ограниченное, кроме разве что законодательства, ориентированного на защиту этого разнообразия как нормы.

То, что либерализм именует термином «фашизм» (т.е. это не обязательно действительный фашизм в одной из его форм), заявляет о своём несогласии с либерализмом и провозглашает ту или иную определённую норму, которую пытается воплотить в жизнь как по отношению к личности, так и по отношению к социальной организации.

В этом и есть суть различий и разногласий между либерализмом и отъявленным фашизмом (т.е. фашизмом обнажённо олигархически-диктаторского типа).

(Илл. 1: «Борьба нанайских мальчиков»: в действительности это один человек, на которого надеты две шубы так, что воротники обеих шуб приходятся на его бёдра, а рукава одной шубы пришиты к другой, что создаёт иллюзию объятий «борцов».)

А обще им то, что жизненно состоятельный ответ на вопрос о сути человека состоявшегося — неведом ни либералам, борющимся с фашистами, ни отъявленным фашистам, борющимся с либерализмом и порождаемым им развратом. Если же дать ответ на этот вопрос (см. далее раздел 4), то борьба либерализма с фашизмом и фашизма с либерализмом — предстаёт как «борьба нанайских мальчиков»[18]. И соответственно капюшоны, якобы скрывающие головы «борцов», реально пусты, а под ними — та часть тела человека, изображающего борьбу, в которой ноги присоединены к туловищу, и которая не предназначена для того, чтобы ею думать. Последнее обстоятельство и объясняет жизненную несостоятельность идей как либерализма, так и отъявленного фашизма обнажённо олигархически-диктаторского типа.

3. Как либерализм рождает то, что он называет «фашизмом»

Древнегреческий философ Диоген Синопский, живший в IV в. до н.э. как то раз вышел на улицы города днём с зажжённым фонарём. На недоумённые вопросы сограждан «для чего ему днём фонарь?» Диоген отвечал им не менее загадочно: «Ищу человека»[19].

Редкий курс истории философии не упоминает этого предания о Диогене Синопском. Из него можно понять, что Диоген отказывал своим соотечественникам и современникам в полноте достоинства человека, т.е. он не признавал, что достаточно родиться в биологическом виде «Человек разумный» для того, чтобы быть человеком. Родиться — это только необходимое условие, но не достаточное. Чтобы быть человеком, необходимо что-то ещё. Но что именно необходимо и как этого достичь, — Диоген не сказал. Он просто в иносказательно-метафорической эпатажной форме указал на проблему «Как жизненно состоятельно ответить на вопрос: что значит — состояться человеком?».

Это — ключевой вопрос для цивилизации, поскольку тот или иной ответ на него предопределяет всю последующую жизнь общества: его развитие, застой или деградацию и гибель.

Тем не менее, почти за 1000 лет существования университетской науки в Европе[20] в Западной культуре нет ответа на вопрос, на который указал Диоген Синопский, ни в форме научного знания, ни в форме произведений народного художественного творчества[21]. Если после отделения науки от церкви в эпоху реформации деятели западной церкви что-то и писали по этому вопросу, то их мнения не стали неотъемлемой частью миропонимания широких слоёв общества потому, что в общественно-политической практике и католическая, и протестантская церкви отрицали учение Христа и подавляли приверженность ему.