3) для сравнения — вложения с 1998 по 2005 составили $1.5 трюлика и дали увеличение добычи на 8.6 миллионов баррелей в день;
4) рост цен на нефть был недостаточен, чтобы покрыть растущие издержки; это означает, что рост цен на нефть — продолжится, поскольку инвестиции сокращаются и скоро падение добычи — ускорится;
5) ожидаемый эффект — все больше энергии будет тратиться на сам процесс добычи, оставляя все меньше энергии для других задач общества; — примечание alexsword: в терминах физической экономики это означает, что энтропия планетарной системы нарастает; (…)
Всё это в совокупности видимо и будет определять в ближайшее время объективный процесс глобализации»[13].
* * *
Любая ситуация (также текущие процессы) всегда имеют два аспекта: матрично-эгрегориальный и овеществлённый. Второй можно видеть-осязать всем, а первый — при неразвитости полевой системы чувств организма непосредственно не воспринимается и может быть идентифицирован (а это задача в большинстве случаев, имеющая не одно единственное решение) по своим проявлениям в овеществлённых процессах.
Всё изложенное выше, в нашем понимании, в целом соответствует эгрегориальному аспекту ситуации: т.е. буржуазный либерализм и марксистский троцкизм изошли на говно за последние почти 30 лет (с начала перестройки в 1985), а большевизм перешёл в контрнаступление.
В веществе же — всё преисполнено наследием либерализма и троцкизма-марксизма. И этому наследию тоже предстоит изойти на говно и самоликвидироваться по мере того, как большевизм будет вступать в свои права.
В том, что убийство Берии (один из элементов троцкистского государственного переворота 1953) года стало возможным, сыграли роль два фактора:
1. По нашему мнению, Лаврентий Павлович неадекватно понимал «еврейский вопрос». Судя по тому, что известно из свидетельств тех, кто его близко знал, он воспринимал общество как множество личностных взаимоотношений (т.е. тот случай, когда за деревьями леса не видят), а вопрос о культурах и субкультурах как информационно-алгоритмических системах (в марксизме аналог этого — вопрос о классовом сознании) он, скорее всего, не понимал, поскольку, судя по всему, неадекватность классового подхода марксизма он видел, работая с реальными людьми, чьё поведение не соответствовало «классовым нормам», а альтернативы этим «нормам» — не выработал. Сионистская мафия не была заинтересована в сохранении Лаврентия Павловича даже при том, что он прекратил дело врачей, поскольку воспринимала его как большевика, а торжество большевизма в глобальных масштабах при развитии СССР как большевистского государства ей и её кураторам были не нужны.
2. Возможно, что какую-то роль сыграло и предательство Г.М.Маленкова (1902 — 1988), который впоследствии приписывал себе ведущую роль в «аресте Берии».
То, что пишет Ф.Чуев со ссылками на Кагановича, тоже не вносит ясности в этот вопрос:
* * *
Арест Берии
— В «Правде» пишут, что Берия ненавидел Хрущёва.
— Абсолютная неправда, — твёрдо заявляет Каганович.
— Вчерашняя «Правда», 10 ноября 1989 года, статья «На пути к XX съезду»: «Есть основания полагать, что замысел устранить Берию вызревал ещё у Сталина…»
— Это, наверно, правда, — соглашается Каганович. — Возможно.
— «И Берии стало об этом известно. Отсюда столь обнажённая ненависть его к Сталину, проявившаяся в дни смертельной болезни последнего. Довольно напряжёнными были личные отношения Берии с другими членами Президиума ЦК, в частности, он демонстративно игнорировал Хрущёва…»
— Абсолютная неправда.
— Мне Молотов рассказывал, что, наоборот, они дружили.
— Это была неразлучная пара, — говорит Каганович. — Неразлучная пара. В последние два года жизни Сталина у него большей частью на даче дневали и ночевали. Хрущёв, Берия и Маленков. Хрущёв и Берия были неразлучная пара, дружили. Потом на какой-то почве у них возникли… Берия, может, решил, конечно, что, зачем ему держать Хрущёва, когда он может один управлять? Может быть, и решил.
Бурлацкий написал, как Хрущёв рассказывал об аресте Берии. Зашёл Берия, у него портфель, а я, говорит, Хрущёв, сразу сообразил, что у него в портфеле, хвать, цап, и портфель ухватил. Так и не сказано, что там было. Цап и забрал. А это неправда, мы там сидели, все члены Политбюро, собрали нас.
— В «Правде» сказано, что его арестовали на заседании Президиума Совета министров. Наверно, на Политбюро все-таки.
— На Политбюро! Заседание Политбюро. Это кто писал?
— Барсуков, кандидат исторических наук.
— Врёт! Врёт… На заседании Политбюро дело было. Сидели мы. Зашёл Берия и говорит: — Что, внеочередное заседание Политбюро? Вызывали меня?
Ему говорят: — А вот про тебя и будем обсуждать.
— А что про меня обсуждать?
Тогда Маленков взял слово первым. Он и председательствовал. И выступил. А потом выступили члены Политбюро, в том числе и я, что вот такие-то данные, что ты интриги водишь против Политбюро ЦК… А после этого его арестовали. Но обсуждали, выступали.
Единственный, Микоян пришёл позже немного и говорит: — В чем дело? Что тут произошло?
Ему рассказали. Он говорит: — Как это так?
Микоян вначале не был в курсе дела.
— Бурлацкий в газете написал, что Хрущёв провёл большую работу, со всеми членами Политбюро беседовал, потом вызвал Кагановича, сказал ему о Берии то-то и то-то. Каганович спросил: — А как большинство в Политбюро? — Хрущёв ответил: — Большинство за то, чтоб его исключить. И так далее…
— Врёт. А дело было так. Я уезжал, был на Урале, а потом с Урала заехал в Горький. В Горьком я занимался речным портом и железной дорогой. Потом получаю телефонограмму: «Приезжайте в Москву». Я прервал пребывание в Горьком и выехал в Москву. Приехал.
Хрущёв звонит мне и говорит: «Приезжай ко мне». Я пришёл к нему. Так дело было. Он мне говорит — то-то и то-то. О заговоре не говорилось, что Берия — шпион, не говорилось. А говорилось о том, что он интриги завёл, хочет свергнуть Политбюро и захватить власть. Я говорю: «Это плохо. Очень плохо». «Вот мы хотим его снять». То-то и то-то.
— А как Хрущёв узнал?
— Видимо, у него были люди. «Хорошо, — говорю, — я согласен, соберём Политбюро».
Я только сказал ему: «А может, его прижать и оставить все-таки, не снимать?» Он говорит: «Нет, это не выйдет, дело зашло далеко уж очень. Ты услышишь, там расскажут подробнее, на заседании». Хорошо, — говорю, — соберите заседание. Вот как было дело. Я говорю: «А Микоян знает?» «Нет, — говорит Хрущёв, — мы ему не говорили, а то он Берии расскажет».
Так что Микояну не говорили. Поэтому Микоян, когда пришёл на заседание, удивлённо так глаза выпялил и говорит: — «Что, что?» Ему рассказали. Он тоже проголосовал «за». Никто не проголосовал против. Вот как было дело. Так что Бурлацкий болтает ерунду со слов Хрущёва.
— Молотов мне говорил, что все проголосовали «за», а Микоян воздержался.
— По Берии? Я не помню. Мне кажется, что он не возражал. Может быть, и воздержался… Я спросил: «А Микоян знает?» Для меня это было очень важно. Не «большинство как?» я спрашивал, а «знает ли Микоян?» Потому что я с Микояном был… «Нет, ему нельзя этого доверять. Этого он не знает». Я скажу следующее. Документов о том, что Берия связан с империалистическими державами и что он шпион и прочее, нам не представили. Таких документов ни я, ни Молотов не видели.
— Я у Молотова спрашивал: «Был ли он шпионом?» Он говорил: «Агент — не обязательно шпион».
— Я спрашивал у Молотова, — говорит Каганович. — Были ли у тебя документы какие-нибудь насчёт того, что он агент империализма? Он говорит: «Не было». Таких документов нам не дали, и их не было. Я рассказываю, как было. Так оно и было. На суде, говорят, были документы.
— Барсуков пишет о пленуме со второго по седьмое июля, который Берию снимал и, что там вопрос был не только о Берии, но уже и о культе личности.